Нефть! - Эптон Синклер

— Скорей сюда! — закричала она Бэнни. — Вода сегодня удивительная!

Бэнни, думая об этом разговоре, учился смирению. Ви приходилось страстно бороться за свой успех, тогда как ему все доставалось без всякой борьбы. Если бы ему вздумалось избрать себе карьеру артиста кино, его отец не замедлил бы предпринять все необходимые для этого шаги, и перед ним широко распахнулись бы двери всех студий. И так было бы со всякой другой карьерой. А потому он не имел никакого права осуждать кого бы то ни было.

В то время как он слушал Ви Трэсси, в его воспоминании вставал образ Эвники Хойт… Нет, люди положительно не умели разбираться в сексуальных вопросах. Сколько было во всем неясного! Разумеется, Ви не могла думать о том, чтобы выйти за него замуж теперь же: браки бывали нередки среди артистов кино, но, по-видимому, они считали долгом прежде убедиться, что могут быть друг с другом счастливы. И это давало Бэнни известную уверенность в том, что Ви не будет шокирована, узнав, что все его мысли заняты ею одною.

В этот вечер они были в "Монастыре" и после обеда, в то время как все в зале танцевали, вышли на террасу. Было тихо. Светила луна — та самая, которая светила и Бэнни с Эвникой, и Бэнни с Ниной Гудрих. Из залы доносились звуки музыки, из сада — аромат цветов, и Бэнни спрашивал себя: "Что же, что же мне делать?" Так это не могло дольше оставаться — это было ему ясно. Нервы его были взвинчены до последней степени. И в то же время язык его точно прилип к гортани. До сих пор девушки всегда первые объяснялись ему в любви. И это было, конечно, нелепо. Но в чем же дело? Почему он не мог заставить себя произнести ни единого слова?

Слабым, еле слышным голосом он проговорил:

— Давайте танцевать сейчас здесь, на террасе!

И они встали и начали танцевать. А когда кончили, то очутились опять на прежних местах, и ничего, решительно ничего не произошло, и Бэнни чувствовал себя все так же мучительно. Нет, так невозможно!.. С храбростью отчаяния он опять обнял рукой ее тонкий стан и прижал к себе, но на этот раз обнял совсем не так, как это полагается для танцев. Танцевать в этом положении, когда вас так крепко прижимают к себе, было бы совершенно немыслимо. И когда Бэнни отдал себе в этом отчет — он испугался. Такого рода поступок не делал ему чести — ему, студенту университета и представителю светской группы университетской молодежи. И Ви, конечно, его осудит. Не поймет, рассердится, прогонит прочь… Бэнни замирал от ужаса…

Но нет, она не рассердилась и, по-видимому, она его поняла. Старая поговорка гласит, что пальцы существовали на свете раньше вилок, и так же будет правильно, если мы скажем, что объятия существовали раньше слов. В ответ на свое объятие Бэнни почувствовал, что его обняли тонкие руки Ви, обняли со всей той силой, на какую они были только способны. О, значит, все хорошо!

— Ви, — прошептал он, — Ви!.. Так это правда? Вы меня любите? Да?..

Вместо ответа ее губы прильнули к его, и они стояли так, крепко прижавшись друг к другу, в то время как круглый месяц лил на них свой свет, а из залы доносились веселые звуки музыки.

— Ви, я так боялся…

Она засмеялась.

— Глупый мальчик!

Но внезапно она от него отстранилась.

— Бэнни, мне нужно с вами поговорить. Нужно сказать одну очень важную вещь… Сядемте сейчас и поговорим. Нет, не здесь — в том конце террасы. Я хочу, чтобы мы поговорили с вами совершенно спокойно.

Голос ее звучал нервно и нерешительно. Он молча отвел ее на другой конец террасы.

— В чем дело, Ви?

— Я хотела бы, чтобы мы с вами действовали совершенно сознательно, не очертя голову, Бэнни. Я до сих пор не могла себе представить, чтобы кто-нибудь был счастлив в любви, и я давно уже дала клятву перед богом, что я никогда никого любить больше не буду.

— Вам придется найти себе нового бога, если вы боитесь того, перед кем вы произнесли эту клятву, — улыбаясь, сказал Бэнни, к которому, наконец, вернулся дар речи.

— Нет, я хочу только сказать, что мы должны пообещать друг другу быть счастливыми. А как только мы почувствуем, что не можем уже больше быть счастливы — мы разойдемся. И сделаем это совсем тихо, без скандала. Обещаем друг другу не поступать очертя голову, обещаем не ревновать и не мучить друг друга.

— Мне никого никогда не надо будет, кроме вас, и вам, конечно, ревновать не придется, — решительно заявил Бэнни.

— Вы ничего, ничего не знаете! Никто никогда не знает. В эти дела вмешивается всегда сам черт. О, вы не знаете, чему мне приходилось быть свидетельницей, Бэнни. Вы совсем еще младенец в этом отношении.

— Вы сделаете из меня взрослого, Ви.

— Как вы можете знать, что я сделаю? Что вы вообще обо мне знаете? Я вам нравлюсь, вы хотите, чтобы я вам принадлежала, но вы совершенно не знаете, что я, в сущности, собой представляю. Я могла бы рассказать вам про себя кучу небылиц, и вы всем бы им поверили. И та женщина, с которой вас судьба столкнет после меня, наговорит вам еще столько же небылиц, и вы и ей поверите. Потому что — как вы сможете доискаться правды?

— Вы мне скажете, Ви!

Сказав это, он упал перед ней на колени и покрыл поцелуями ее руку, чувствуя потребность утешить ее, ободрить. Но она оттолкнула его.

— Нет, не надо этого делать. Я хочу, чтобы вы подумали о том, что я вам сказала. Я хочу, чтобы мы обсудили все хладнокровно, потому что, понимаете, Бэнни, мужчина и женщина должны ничего не скрывать друг от друга. Должны говорить всегда правду, даже если эту правду и больно бывает иногда слышать. Так я говорю, Бэнни?

Бэнни молча наклонил голову, и Ви продолжала:

— Как только он или она почувствуют, что не любят больше так, как любили раньше, они должны это сказать. Лучше уйти, чем оставаться и лгать. Согласны вы на эти условия, Бэнни? Обещаетесь их исполнять?

— Обещаю, Ви.

— А еще я хочу, чтобы вы знали, что мне совсем не нужно ваших денег.

— У меня нет своих денег, Ви, я ничего еще не зарабатываю. Все мои деньги — отцовские. Это первая тяжелая правда.

— Да. Ну, во всяком случае мне их не надо. У меня свое дело, у вас — свое. Мы будем жить каждый у себя и встречаться, когда нам этого захочется, когда это будет нужно для нашего счастья.

— Все это чересчур удобно и просто для мужчины, Ви.

— Это игра, и в ней, как и во всякой другой, есть свои правила. Если мы не будем их исполнять, то это будет с нашей стороны равносильно плутовству.

Бэнни отвечал, что как он вообще никогда не плутовал ни в какой игре, так не будет плутовать и в этой. Его слова и их тон совершенно разогнали все страхи Ви. Они опять сжимали друг друга в объятиях и осыпали друг друга страстными поцелуями.

— А теперь пусти меня, Бэнни! — шепнула она. — Я боюсь, что сюда кто-нибудь придет. Я сейчас пойду в залу и приму участие в танцах. Потом скажу, что устала, и уйду наверх. И ты придешь ко мне, в мою комнату.

Как это случилось? Может быть, их видел кто-нибудь случайно на террасе? Или Ви проговорилась Аннабели? А может быть, слишком уже ярки были те лучи счастья, которые лились из глаз юной четы? Как бы то ни было, но на следующий день, их тайна перестала, очевидно, быть тайной, и в "Монастыре" царила праздничная атмосфера. Никто, конечно, не заходил так далеко, чтобы осыпать молодую чету рисом или бросать ей вслед старый башмак, или привязывать белые ленты к экипажу, в котором они ехали. Но лица присутствующих сияли дружескими улыбками, и в веселых, добродушных подтруниваниях и шутках не было недостатка.

Аннабель была в полном восторге. Это был ее план. В тот самый день, когда она услышала от Верна о молодом нефтяном принце, она решила немедленно познакомить его со своей подругой и сделать со своей стороны все возможное, чтобы помочь им влюбиться друг в друга. И теперь, когда это случилось, она сияла. Что же касается Верна, то вы, конечно, представляете себе, что когда он начинал отпускать разные шуточки на эту тему, то ни у кого не оставалось уже никакого сомнения в том, что произошло.

Как это ни странно, Бэнни, вернувшись домой, нашел и своего отца в таком же праздничном настроении духа. Точно атмосфера "Монастыря" проникла и к нему. Неужели Верн, этот старый плут, успел уже телефонировать новость своему приятелю? Как бы то ни было, м-р Росс сиял от удовольствия, и Бэнни ясно читал его мысли.

М-р Росс видел как-то Ви Трэсси на сцене, и она ему очень понравилась. И это ведь была не заурядная актриса, но звезда кино! Было чем похвастаться. Это как раз самая подходящая карьера для молодого нефтяного принца, вполне соответствующая всем аристократическим традициям. По крайней мере, у него будет теперь в голове не одно только его глупое увлечение большевизмом.

Бэнни был уверен, что именно так думал его отец.

Потом м-р Росс принялся делать "тонкие" намеки на случившееся, и его ловкость можно было сравнить в этом отношении с ловкостью взрослого носорога. Встречался ли Бэнни это последнее время в "Монастыре" с Ви Трэсси? Не правда ли, это была совсем редкая девушка по живости, энергии и необычайной трудоспособности? Верн говорил ему, что она получает до четырех тысяч долларов в неделю. И при этом ее голова работала лучше, чем головы многих деловых мужчин. Когда начала свою деятельность фирма "Консолидированного Росса", она пришла к Верну и спросила его совета и, услыхав от него, что это дело верное, принесла ему не более и не менее как чек на целых пятьдесят тысяч долларов, прося купить на все эти деньги акций по их номинальной цене. И теперь они увеличились втрое, и Ви говорит, что Верн спас ее от участия в целых шести новых картинах… Да, удивительная девушка!