Нефть! - Эптон Синклер

Но от всех подобных волнений и огорчений у Бэнни было теперь новое убежище — "Монастырь". Там ни у кого не было забот, а если даже и были бы, то никто не стал бы взваливать их ему на плечи. "Смотрите на "Монастырь" как на свой клуб, — говорила Аннабель. — Приезжайте когда хотите и оставайтесь столько, сколько вам вздумается. Наши лошади ждут, чтобы их проезжали, а наши книги — чтобы их читали. А помимо их в вашем распоряжении целый океан — сообразуйтесь только с приливами!" И Бэнни часто спасался теперь в этом гостеприимном доме. Иногда он заставал там Ви Трэсси, а когда ее не было, она каким-то таинственным, неведомым образом через несколько часов оказывалась уже там.

Ви была несколькими годами старше Бэнни, но в своем знании света она была старше его на целую сотню лет. Это ей не мешало быть очень приятным партнером во всех летних развлечениях. В ее "служебные обязанности" входило быть всегда юной душой и телом — она этим зарабатывала себе пропитание, а потому веселиться и забавляться было ее естественным времяпровождением. Ей приходилось все время себя тренировать, как какому-нибудь атлету или кулачному бойцу перед состязанием. Кто мог знать, какого рода прихоть взбредет в голову автору того или другого романа или директору кино, недовольному обычным характером современных мелодрам? В один прекрасный день она может очутиться привязанной к дикой лошади, или к быстроходной лодке, или ей будет приказано карабкаться по внешним уступам какой-нибудь колокольни… В давно минувшие времена как в варварских, так и в цивилизованных странах на женщин налагались, в силу весьма странных причин, разного рода аскетические требования. Но ни одна из этих причин не могла, конечно, сравниться по своей дикости с той, которая требовала от артистки кино подобной тренировки: все это делалось для того только, чтобы она как можно реальнее могла изобразить перед глазами миллионов зрителей борьбу безумно перепуганной девочки, вырывающейся из рук грубых насильников!

Но как бы то ни было, для юного идеалиста, искавшего себе убежище от тех забот, которые взваливали ему на плечи его друзья, Ви была прекрасным товарищем. Они брали себе из конюшен Аннабели необъезженных лошадей и скакали на них без седел на берег океана и заставляли их бросаться в воду, к великому смущению тюленей; устраивали состязания в беге, в плаванье, и плеск волн был бессилен заглушить громкий смех Ви. А потом они усаживались где-нибудь на прибрежном песке, и она рассказывала ему разные истории из закулисной жизни кино, и шум прибоя был, без сомнения, не так страшен и дик, как эти рассказы.

Когда Бэнни оставался один, его преследовал образ Ви в ее узком, плотно облегавшем ее купальном костюме, вся ее изящная фигурка, очень тоненькая, ловкая, грациозная, подвижная. Было очевидно, что он ей нравился, и Бэнни, возвращаясь из области снов к действительности, отдавал себе отчет в том, что он был в нее безумно влюблен. Он не мог заставить себя заниматься, он все время думал только о ней, и все его мысли резюмировались в одном вопросе: "Почему нет?" И на этот вопрос дружным эхом отвечали голоса и его отца, и м-ра Роскэ, и Аннабели, и ее друзей: "Да! Почему нет?!" Единственно, кто ответил бы на этот вопрос иначе, была Генриэтта Аслейч, но образ Генриэтты — увы! — совсем побледнел в его воспоминаниях: Бэнни никогда уже не ездил больше кататься по голубой лагуне и не читал молитв из маленькой черной с золотым обрезом книжки.

Бэнни часто звонил Ви по телефону — или в ее студию, или в ее бунгало, и она всегда была готова принять участие в какой-нибудь "шалости". Они ездили в ресторан, в котором имели обыкновение обедать артисты, а потом отправлялись в один из тех театров, где на сцене изображались эти самые люди, и Ви рассказывала ему истории из их частной жизни — истории более странные, чем те, которые для них сочиняли. Очень скоро театральный мир в своих сплетнях начал соединять в одно имена Ви и Бэнни. "Ви Трэсси поймала миллионера, нефтяного принца с миллионами, миллионами долларов!" И это не было лишено известной доли романтизма: этот миллионер сочувствовал большевизму, был одним из "красных"!.. Взгляды и интонации голосов, которые долетали теперь до Бэнни, являлись новым ответным эхом на преследовавший его постоянно вопрос: "Почему нет?.."

Сидя на берегу, наполовину зарывшись в песок и не сводя глаз с лазурной поверхности теперь спокойных вод, Ви рассказывала ему эпизоды из своей собственной жизни.

— Я не цыпленок, только что вылупившийся из яйца, Бэнни. Не воображайте того, чего нет. Я поступила на сцену, чтобы устроить свою жизнь, и я заплатила ту цену, которую за это спрашивали. Как всякая другая девушка. На свете не существует бескорыстных антрепренеров и директоров кино.

— Но разве они не могут удовольствоваться приобретением хорошей актрисы?

— Ничто не мешает ей быть хорошей актрисой днем и хорошей любовницей ночью. И они желают получить и ту и другую.

— Это звучит так жутко, — сказал Бэнни.

— Дело в том, что в этой игре идет такое невероятное соревнование, что вы себе и представить не можете. Если вы хотите выбиться на дорогу — вы не можете этого избежать. Ни с чем другим не считаются. Все другое ровно ничего не значит. Все дело только в этом одном. И так было и со мной. Я стучалась в двери всех студий — мне было тогда пятнадцать лет, и я страдала и голодала. Но только тогда, когда я провела ночь с одним из этих дьяволов, двери студии для меня раскрылись.

Она замолчала и не сводила глаз с спокойно катившихся волн, и Бэнни в первый раз увидел в ее лице мрачное, скорбное выражение.

— При этом вот что еще нужно не забывать, — прибавила она, — что когда бедная девушка встречает богатого человека, который дарит ей красивые платья, катает ее в великолепном автомобиле и устраивает ее в уютном бунгало, то он становится в ее глазах каким-то сказочным существом. Моралистам вольно насмехаться, сколько они желают, но факт тот, что когда я встретила такого человека и он предложил дать мне впервые настоящую роль в картине, то он показался мне каким-то сверхчеловеком, богом, и я считала, что это будет только благородно с моей стороны, если я сделаю для него все, что он пожелает… И мне пришлось прожить с ним несколько месяцев, прежде чем я убедилась в полнейшем его тупоумии.

Наступило молчание.

— Мне кажется, — сказала Ви, — что вы спрашиваете себя: для чего, в сущности, я вам все это говорю? Сейчас у меня вполне обеспеченное, независимое положение, и я с успехом могла бы разыгрывать из себя светскую даму, предав забвению свое некрасивое прошлое. И если бы я вам сказала, что я — невинная, чистая девушка, то как вы могли бы узнать всю эту мою историю? Но я сказала себе: "Бог мой! Деньги тем, главным образом, для меня и важны, что они могут избавить меня от необходимости лгать".

— Я знаю еще одного человека, который говорил то же самое, — сказал Бэнни, — и его слова произвели на меня сильнейшее впечатление. До тех пор мне никогда не приходилось сталкиваться с подобного рода людьми.

— На тех, кто не лжет, обыкновенно смотрят как на каких-то дикарей, — сказала Ви. — Что касается меня, то в этом отношении у меня ужасная репутация в мире кино… Вам что-нибудь обо мне уже говорили?

— Только очень немногое, — ответил Бэнни.

Она пристально взглянула на него.

— Что именно? Наверное, вам все рассказали о Робби Уардене — да?

— Вряд ли все, — ответил он улыбаясь. — Я слышал только, что у вас с ним был роман и что вы до сих пор очень о нем грустите.

— Я два раза была одурачена мужчиной. Робби был вторым и последним. Больше, поверьте, этого уже не случится. Робби дал денег на самую лучшую из моих картин. Он был красив, как бог, и предлагал на мне жениться. И одно время я серьезно об этом думала. Но оказалось, что у него одновременно были романы еще с тремя женщинами, и одна из них его застрелила. Так кончился этот роман моих юных лет… Нет, я не грущу о нем! Я рада, что это кончилось. Он принес бы мне одни только заботы и горе. Но если я отношусь к любви немного цинично, если моя манера выражаться недостаточно изысканна, то вы теперь, может быть, поймете, почему это так?

Сказав это, Ви стряхнула песок со своих голых ног и встала.

— Смотрите, вот как я лечусь от толщины!

Она оперлась руками о песок в том месте, где он был еще сыр и крепок, и встала на них, как это делают акробаты. И в этой позе, с закинутыми вверх тонкими белыми ногами, она на руках сделала те несколько шагов, которые отделяли ее от воды, и с веселым смехом бросилась в волны.

— Скорей сюда! — закричала она Бэнни. — Вода сегодня удивительная!

Бэнни, думая об этом разговоре, учился смирению. Ви приходилось страстно бороться за свой успех, тогда как ему все доставалось без всякой борьбы. Если бы ему вздумалось избрать себе карьеру артиста кино, его отец не замедлил бы предпринять все необходимые для этого шаги, и перед ним широко распахнулись бы двери всех студий. И так было бы со всякой другой карьерой. А потому он не имел никакого права осуждать кого бы то ни было.