Изнанка - Ян Войк

Они миновали арку без всяких происшествий. Птицы вообще не обратили на них внимания, так и жались друг к другу боками, стараясь согреться.

– Я же говорил, – с некоторым облегчением усмехнулся Иван, когда арка осталась метров на сто позади.

Дальше их путь лежал через парк. Они пересекли его наискосок с угла на угол и никого не встретили, кроме одинокого призрака. Это была женщина лет пятидесяти одетая, словно светская львица из кинофильмов середины прошлого века: узкое чёрное платье в пол, шею и грудь прикрывало пушистое боа из перьев, а на тонких руках – кружевные перчатки почти до локтя. К такому наряду отлично подошла бы шляпка с вуалью, но её не было. Более того, молочно белые волосы женщины были не причёсаны и спутанными лохмами свисали ей на плечи, закрывая даже часть лица. Дама неподвижно стояла на открытой летней сцене и пела любовную арию из «Весёлых ребят» перед рядами пустых скамеек для зрителей.

Дождь ей нисколько не мешал, капли пролетали сквозь её полупрозрачное тело, зато голос был звонким и чистым. Лишь иногда она срывалась на дребезжащий фальцет, но в целом чувствовалось, что петь дама умеет.

Сердце, тебе не хочется покоя.

Сердце, как хорошо на свете жить.

Сердце, как хорошо, что ты такое.

Спасибо, сердце, что ты умеешь так любить…

Услышав это пение, Иван загодя свернул, и они обогнули летнюю сцену по широкой дуге. Но даже издалека увидев женщину, Сашка замерла на месте и не сделала ни шагу, пока Милавин не взял её за руку. Руку его она отпустила только тогда, когда голос певицы затих вдали. Андрей её не винил, у него самого бежали мурашки по спине от такого зрелища.

Покинув Парк Горького, они через дворы выбрались на Ленинский проспект и шли по нему до самой Площади Гагарина. Дождь к тому времени перестал и Поводырь объявил привал. Оставив Андрея и Сашку отдыхать на одной из скамеек, Иван сходил в магазинчик на другой стороне улицы и вернулся оттуда с упаковкой шоколадных батончиков и двухлитровой бутылкой газировки.

– Это можно есть? – уточнил Милавин. За время своего пребывания на Изнанке он как-то привык, что еду нужно тащить с собой со стороны живых, хотя ведь и Кукловод, и Геннадий с Доктором их тоже угощали.

– Можно, – кивнул Иван, – только не очень приятно.

На вкус батончики оказались как чуть подслащённая вата, а газировка была кислой и даже не пенилась.

– Нам не поплохеет с этого? – Андрей настороженно пережевывал кусочек шоколадки, но Поводырь его успокоил.

– Не поплохеет. Правда, и пользы мало. Но хоть что-то. От наших запасов осталось всего ничего. Три банки да упаковка галет.

Сашка, попробовав угощение, сморщилась и заявила, что не будет это есть. Однако объединёнными усилиями мужчинам удалось уговорить её на один шоколадный батончик и пару глотков газировки.

Закончив привал, Иван ещё раз уточнил у Сашки направление и повёл крошечный отряд на юго-восток по проспекту со старомодным названием 60-летия Октября. Они шли по нему минут сорок, а потом, обогнув по дворам станцию метро, выбрались уже на Профсоюзную. Здесь, на пересечении с Нахимовским проспектом, в витрине торгового центра Андрей увидел стаю лизунов. Пять или шесть тварей ползали вокруг разодетых женских манекенов, что-то там вынюхивая, однако, заметив людей, поспешили скрыться в глубине здания. Причём сделали это так поспешно, что Сашка даже не успела их разглядеть. Андрей был рад, не хватало ещё объяснять одиннадцатилетней девочке, кто это такие.

На обед они остановились уже после станции метро «Новые Черёмушки». Хотя обедом это можно было назвать только с сильной натяжкой. Иван выделил из скудных запасов банку тушёнки на троих и по паре пресных галет каждому. Съеденные всего пару часов назад шоколадные батончики растворились в желудке без остатка, никакого ощущения сытости. Иван оказался прав, на местной еде долго не протянуть.

– Странно, – удивился Андрей, помогая Сашке зацепить из банки большой кусок мяса. – Мы ведь ели у Кукловода, да и Геннадий нас угощал, и всё было нормально.

– Ну Лёха-то всю еду таскает с той стороны, так же как и мы, – ответил Иван. – А Геннадий… Я думаю, тут от повара многое зависит.

– Да уж. Не зря Борисович его нахваливал.

Несмотря на голод, скрутивший желудок, Милавин позволил себе только одну галетину и немного тушёнки, остальное подсунул дочери. Сашка смолотила всё махом, ещё и ложку облизала. Поводырь без какого-либо смущения съел свою порцию целиком.

После обеда двинулись дальше. Иван явно торопился, хотел за день пройти как можно больше. Но при этом не забывал об осторожности. Регулярно останавливался обшарить взглядом поверх прицела фасады домов и переулки, Андрей же каждые две-три минуты оглядывался назад. Когда они приближались к очередному перекрёстку, Иван вдруг вскинул руку и замер на месте.

– Тихо.

Милавин тут же схватил Сашку левой рукой за плечо и остановился, правая рука легла на рукоять ПМа в набедренной кобуре. Когда исчезло эхо их собственных шагов, Андрей и сам различил неподалёку нарастающий гул. Здесь, на Изнанке он не слышал его ещё ни разу, но ошибиться было невозможно. Шум автомобильного двигателя. Он быстро приближался – вот визгнули шины по асфальту. Кто бы это не был, но мчался он на всех порах, даже не скидывая скорость на поворотах.

– С дороги! Быстро! – оглянулся на спутников Иван.

Андрея дважды просить было не надо, он и так весь день был на взводе, поэтому сейчас просто схватил дочь в охапку и бросился к обочине. Найти укрытие оказалось не так-то просто. Профсоюзная улица в этом месте была просторной, шесть полос движения – по три в каждую сторону. Ряд деревьев отделял проезжую часть от тротуарной дорожки, а за ней ещё и полоса газона шириной метра три или четыре, и только потом здания. Милавину пришлось пробежать метров десять вперёд по ходу движения, чтобы укрыться за газетным киоском возле остановки. Иван не отставал, он тоже нырнул за ларёк и теперь, присев на одно колено, осторожно выглядывал из-за угла.

– Папа пусти, мне больно, – пожаловалась Сашка.

– Тс-с-с! – тут же в унисон зашипели на неё мужчины. Но Андрей ослабил хватку, он, и правда, слишком сильно стиснул дочке плечо. Нервы были, что называется, на пределе.

– Что там? – спросил он Ивана. Судя по звуку, автомобиль вот-вот должен был показаться на перекрёстке.

Иван промолчал и тогда Милавин, который сейчас просто не мог усидеть на месте, сам выглянул из-за киоска с другой стороны.

Профсоюзную улицу на полном ходу пересекла грязно-белая грузовая «Газель». Тента на кузове не было, и Андрей заметил там объёмистые тюки с поклажей и троих мужчин в военном камуфляже. Они были вооружены, но чем именно Милавин рассмотреть не успел, в глаза бросился только пулемёт, установленный на крыше кабины. Автомобиль оставался в поле зрения всего несколько секунд, а потом скрылся за углом здания. Иван выждал ещё немного, слушая удаляющийся звук мотора, и только после этого позволил себе расслабиться.

Он привалился спиной к стенке киоска, почесал щёку на месте шрама и пригладил волосы.

– Кто это был? – спросил Андрей.

– А хрен его знает… Скорее всего, торгаши из местного посёлка.

– На машине?

– А почему нет? Просто у них есть Механик, который может завести двигатель.

– Может быть, стоило их тормознуть?

– Думаешь, они бы нас подвезли? – Иван рывком поднялся на ноги. В голосе его прозвучала насмешка, и Милавин не стал отвечать.

– Вряд ли они вообще остановились бы. А то ещё пальнули бы в нас с перепугу, – он снова оглядел улицу. – Давайте тут не рассиживаться. Привал попозже будет. Пошли.

Иван первым вышел на проезжую часть и зашагал вперёд. Андрей и Сашка двинулись за ним.

Весь день, с того самого момента как они вылезли из поезда, Милавина терзало предчувствие близкой беды. Оно изводило его нервным напряжением, заставляя едва ли не ежеминутно оглядываться и проверять кольцо на пальце. Но кольцо так и оставалось безжизненной полоской белого золота, а за спиной у них никого не было. Однако ощущение опасности с каждым часом становилось всё отчётливее и нестерпимее. Как будто прямо над их головами сгустилась грозовая туча, постоянно разрастаясь, темнея и обвисая всё ниже тяжёлым брюхом. Андрей не понимал, откуда это взялось, и всё-таки был уверен, вот-вот случится что-то страшное, смертельно опасное и – он боялся себе в этом признаться, но чувствовал каждой клеточкой тела – непоправимое.

«Что же может случиться? Что мы делаем не так?!» – этот вопрос тысячный раз скрёб по мозгам, причиняя почти физическую боль. Шагая замыкающим, Милавин так зациклился на собственным мыслях и ощущениях, что даже не сразу заметил, когда всё началось.

Чтобы обогнуть метро «Беляево», они свернули во дворы, и, сильно забрав влево, выбрались уже не на Профсоюзную, а на улицу Миклухо-Маклая. Напротив них, вытянувшись гигантским китом-левиафаном, возвышалось здание торгового центра, облицованное ярко-оранжевыми плитами вперемешку с зеркальными вставками окон. Иван снова сверился с картой и повёл их вдоль по улице на восток. Сашка не возражала, покорно шла за Поводырём, хотя немного замедлила шаг. Милавин решил, что это из-за усталости.