Голодная Гора - Морье Дю

С этими словами Генри сел на свое место и, слушая аплодисменты, думал о том, какую речь произнес бы его дед - такую же, как он, или, согласно традициям своего времени, продержал бы своих слушателей целый час, и горе тому, кто проявил бы признаки нетерпения. Гриффитс, управляющий, сказал ответную речь от имени шахтеров, а потом пошли песни, беседы и снова песни; и наконец, около одиннадцати часов, когда воздух в сушильном сарае сделался плотным и синим от дыма, а люди расшумелись, подогретые элем, Генри и Кэтрин, а также все остальные члены семьи подозвали свои экипажи, испытывая удовлетворение от содеянного ими доброго дела.

- Ну что же, - заявила тетушка Элиза, - я только надеюсь, что эти люди чувствуют благодарность за все то, что для них делает Генри. Но все они одинаковы: всякое добро принимают как нечто само собой разумеющееся, то же самое было и во времена моего отца. По моему мнению, все эти усовершенствавания приводят к тому, что люди начинают лениться. Какие теперь хитрые машины придумали для того, чтобы поднимать медь на поверхность, а я помню, как каждый фунт вытаскивали в бадьях.

- Вам следовало быть директором, - смеялся Генри. - Твердость и еще раз твердость, и ни одного лишнего пенни шахтерам. Правду говорят, что дедушка их порол в старые времена?

- Это бы им не помешало, - ответила тетушка. - Но я помню, что в двадцать пятом году он усмирил бунт, который они подняли, тем, что устроил взрыв, при котором несколько человек взлетели на воздух. И правильно сделал. После этого уже не было никаких беспорядков.

- Зато остались горечь и озлобление, я в этом уверена, - заметила Кэтрин.

- Глупости! Они получили хороший урок. Отец всегда говорил, что стоит только один раз проявить слабость, и эти люди четырежды отплатят тебе предательством.

- Но есть же и средний путь между крайней жестокостью и неразумным попустительством, - возразила Кэтрин. - За неимением лучшего слова я бы назвала это пониманием.

- Напрасно ты так думаешь, - сказал Генри. - Люди совсем не хотят, чтобы их понимали, это мешает им чувствовать себя несправедливо обиженными. Они упиваются своими обидами. Ты думаешь, что мои дунхейвенские рабочие будут работать лучше, после того как я повысил из заработки? Ничего подобного. "А-а, мистер Бродрик дал слабинку, - скажут они, - ну так мы будем на полчасика дольше обедать да выкурим лишнюю трубочку".

- Так ты повысил из заработки для того, чтобы они больше тебе наработали? - спросила Кэтрин. - А я думала, ты сделал это потому, что понял, как мало они получают и как страдают от этого их семьи.

Генри состроил покаянную мину и протянул ей руку.

- Конечно, поэтому, - сказал он. - Но ты же знаешь пословицу об одном выстреле и двух зайцах? Но что, черт возьми, делает этот Тим?!

Экипаж внезапно тряхнуло так, что Генри упал прямо на жену. Он почувствовал толчок, услышал, как заскользили копыта лошади, и карета остановилась. Тим кричал на лошадей, а карета раскачивалась на своих рессорах. Генри открыл дверцу и вышел на дорогу.

- Я не виноват, сэр, - оправдывался Тим, бледный, как смерть, спускаясь с козел. - Он вышел прямо на середину дороги и оказался под копытами, прежде чем я успел крикнуть, чтобы он остерегся... Он, наверное, пьян.

Тим пошел к лошадям, чтобы их успокоить, а Генри склонился над простертым телом человека, лежащего под каретой. Второй экипаж остановился вслед за ними; Том и Герберт, поняв, что произошел несчастный случай, подбежали, чтобы помочь.

- Что случилось? Кто-нибудь пострадал? - спросил Том.

- Какой-то идиот выскочил из кустов и попал прямо под колеса, - ответил Генри. - Тим ни в чем не виноват. Счастье, что он не опрокинул нас в канаву. Сними фонарь с кареты, Герберт, посмотрим, что с ним. - Вдвоем с Томом Калагеном они вытащили несчастного из-под кареты и положили на спину у дороги.

- Боюсь, что у него сломана спина, - тихо сказал Том. - Давай расстегнем ему воротник и повернем лицом к свету. Генри, по-моему, нужно усадить Кэтрин и твою тетушку в другую карету и отправить их домой в Клонмиэр. Это зрелище не для нее. Герберт, позаботься о дамах.

- В чем дело? Кто это? - спрашивала Кэтрин, выходя из кареты. Бедняга! Позволь мне ему помочь, Генри, ну пожалуйста.

- Нет, дорогая, я хочу, чтобы ты ехала домой. Делай то, что я тебе говорю, - сказал Генри.

Поколебавшись секунду, Кэтрин взяла под руку тетушку Элизу и пошла ко второму экипажу.

- Поезжайте, - крикнул Генри, махнув рукой кучеру, - мы тоже скоро приедем.

Теперь к ним подошли Эдвард, а за ним - Билл Эйр.

- Как это неприятно, - сказал Эдвард. - Он не умер?

- Боюсь, что умер, - сказал Том. - Колесо проехало как раз по голове... Надо положить его в карету и отвезти в амбулаторию, а потом разбудить доктора. Молодого, не старика Армстронга. Впрочем, он все равно ничего не сможет сделать. Я не узнаю, кто это может быть. Никогда не видел этого человека в Дунхейвене. Ему, пожалуй, лет сорок пять, волосы рыжие, с сединой. Посвети нам еще, пожалуйста.

Они еще раз посмотрели на лицо мертвого человека. Оно было сильно обезображено, однако, несмотря на это, было в нем что-то - может быть, волосы или широко открытые голубые глаза, - что показалось Генри знакомым, подняв в душе целый рой воспоминаний.

- Боже правый! - медленно проговорил он. - Это же Джек Донован.

Братья посмотрели друг на друга; старый Тим подошел поближе и в свою очередь осмотрел мертвого.

- Вы правы, сэр, - сказал он. - Это он, точно. Я слышал, он вернулся из Америки, но сам его еще не видел. И надо же, явился домой, напился и прямо под колеса моей лошади...

- Это тот самый человек, о котором ты мне рассказывал? - спокойно спросил Том.

- Да, - ответил Генри. - Какая ужасная неприятность! И зачем ему понадобилось возвращаться домой?

- Что толку гадать? - сказал Том. - Нужно отвезти его в деревню. Кто его ближайшие родственники? У него, кажется, есть тетка, миссис Келли? А старый негодяй Денни Донован, у которого была лавка, кажется, его дядя?

- Да, сэр, - ответил Тим. - Денни его дядюшка, только он постоянно пьян, так что нет смысла его будить. Но у него есть сын, Пэт Донован, тот, у которого ферма. Джек, наверное, там и живет.

- Все это можно выяснить завтра, - сказал Том Калаген, - а сейчас нужно доставить беднягу в амбулаторию.

- Надо же, как не повезло, думал Генри. Такой прекрасный вечер и так скверно закончился. И почему должно было так случиться, что именно Джек Донован, возвратившись из Америки, решил окончить свою жизнь таким образом? Пусть бы он попал под колеса какого-нибудь другого экипажа. Генри не испытывал ни малейшей жалости к этому субъекту, это был негодяй, каких мало, туда ему и дорога, но то, что он умер под колесами его собственного экипажа, и, тем более, после празднования, которое только что состоялось, казалось Генри особенно неприятным и тревожным. Он в этом не виноват, и никто не виноват, кроме самого Джека Донована, но дело не в этом. Произошло несчастье. И оно разбередило прошлое, вызвав в памяти многое такое, что лучше было бы забыть...