Тайная история атомной бомбы - Джим Бэгготт

Мы признаем, что применение новейших научных открытий в качестве методов и практики ведения войны привело к распространению доселе неизвестных средств уничтожения всего человеческого рода, против которых не может быть адекватной военной защиты и на которые ни одна нация не должна обладать монополией.

Далее в этой декларации содержался призыв к созданию международной комиссии под эгидой ООН:

Для выработки максимально эффективных мер, направленных на то, чтобы полностью исключить использование атомной энергии в деструктивных целях и чтобы обеспечить как можно более широкое применение такой энергии в промышленных и мирных целях, мы считаем, что в ближайшее время в рамках ООН должна быть создана комиссия, которая подготовит рекомендации на одобрение ООН.

Беседуя с Терлецким, Бор упомянул о совещании, состоявшемся в Вашингтоне, и выразил надежду, что состоятся и новые консультации с Советским Союзом по международному контролю над ядерным оружием. «Необходимо помнить, — сказал он Терлецкому, — что уже открытая атомная энергия не может оставаться достоянием одной нации, так как любая страна, не владеющая этим секретом, может весьма быстро открыть его самостоятельно. И что дальше? Либо победит разум, либо начнется война на уничтожение, которая положит конец человеческому роду».

На Совете министров иностранных дел, состоявшемся в Лондоне, Бирнс понял, что СССР не запугать угрозой применения атомного оружия. Через неделю вышла декларация Трумэна-Эттли-Кинга, и Бирнс предложил Молотову провести дополнительное, промежуточное совещание с участием министров иностранных дел США, СССР и Великобритании в декабре того же года в Москве. Молотов сразу же согласился. На лондонской конференции решили сравнительно мало вопросов, поэтому повестка дня московской конференции практически не отличалась от лондонской. Однако на этот раз Бирнс поставил международный контроль над ядерным оружием главным вопросом. Молотов, не ставший менее упрямым, переместил этот вопрос ниже по списку.

Собрание началось 16 декабря, и, когда обсуждение коснулось атомной энергии, Бирнс даже удивился тому, насколько СССР оказался готов к сотрудничеству. Молотов согласился на создание комиссии ООН по атомной энергии и предложил внести предложение о ее создании на первой сессии Генеральной Ассамблеи ООН, намеченной на 1 января 1946 года. Молотов настаивал на том, чтобы эта комиссия подчинялась Совету Безопасности ООН, а не самой Генеральной Ассамблее. Бирнс согласился. Вероятно, Молотов понял, что так или иначе ему не удастся выиграть дополнительных преференций. А СССР имел право налагать вето на решения, принимаемые Советом Безопасности.

В канун Рождества начатое в Лондоне подтрунивание продолжилось за обедом в Кремле. Молотов предложил тост за Конэнта, который присутствовал на встрече как консультант Бирнса по атомной энергии, и пошутил, что после парочки бокалов Конэнт явно выдаст все секреты, которыми владеет. Возможно, продолжал Молотов, Конэнт бы даже показал всем кусочек атомной бомбы, если бы он завалялся у него в кармане. Но когда с тостом встал Сталин, он сказал: «Выпьем за науку и американских ученых, и за то, что они сделали. Это слишком серьезная тема, чтобы шутить. Мы должны теперь работать вместе, чтобы использовать это великое изобретение в мирных целях». На лице Молотова не дрогнула ни одна жилка.

Совещание завершилось 26 декабря подписанием соглашения о подготовке мирных договоров Союзников с Румынией, Болгарией, Венгрией и Финляндией, документа о создании Дальневосточной комиссии и Союзного Совета по делам Японии, а также о создании комиссии ООН по контролю над атомной энергией:

Комиссия должна сделать специальные предложения:

(а) об обмене между всеми странами научной информацией;

(Ь) о контроле над атомной энергией для обеспечения использования ее лишь в мирных целях;

(с) относительно исключения из национальных вооружений атомного оружия и всех других основных видов вооружения, пригодных для массового поражения;

(d) о предоставлении методом инспекций и иными способами эффективных гарантий, защищающих государства-участники от угроз, связанных с нарушениями этих предложений и с уклонением от исполнения принятых решений.

Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию о создании Комиссии ООН по атомной энергии 24 января 1946 года.

Доклад Ачесона-Лилиенталя

Ожидая, что резолюция ООН будет принята, в начале января Трумэн призвал общими усилиями сформулировать политику Америки в этой области и составить план, который позволит превратить эту резолюцию из заявления о намерениях в политическую реальность. Бирнс создал специальный комитет, во главе которого, слегка поколебавшись, встал Ачесон. В число членов комитета входили Гровс, Буш и Конэнт.

Ачесон посетовал, что совсем не разбирается в атомной энергии, и предложил создать Консультативный совет, который возглавил Дэвид Лилиенталь. Лилиенталь был юристом. В 1933 году Рузвельт назначил его одним из трех директоров корпорации Tennessee Valley Authority (TVА), занимавшейся ресурсами бассейна Теннеси; эта компания особенно сильно пострадала от Великой депрессии. Лилиенталь на посту директора стал известен как Господин TVA. Единственным ученым, приглашенным в Совет Лилиенталя, оказался Оппенгеймер.

Оппенгеймер произвел на Лилиенталя сильнейшее впечатление. «Стоит прожить жизнь только ради того, чтобы знать, что человечество способно породить такого сына, — писал очарованный Лилиенталь в своем дневнике. — Возможно, пройдет не одно столетие, прежде чем среди нас появится равный ему человек». Оппенгеймер пользовался своим обаянием, которое уже стало легендарным. «Все перед ним преклонялись, — отмечал Гровс. — Дошло до того, что Лилиенталь мог спросить у Оппи, какой галстук надеть сегодня утром».

Будучи единственным ученым в совете, Оппенгеймер должен был довести образование остальных членов до необходимого уровня. Он преподал им ускоренный курс по ядерной физике, рисуя на доске маленькие схематические фигурки, изображавшие электроны, протоны и нейтроны. Вместе консультанты совершили экскурсию по рабочим комплексам Манхэттенского проекта, поговорили с учеными, занятыми в нем. Появились аргументы и контраргументы. Оппенгеймеру казалось, что если просто поставить атомное оружие вне закона и создать систему проверок для соблюдения выбранной политики, ничего не выйдет. Трудности с гражданским и военным использованием атомной энергии уже были слишком глубоки.

Он, в свою очередь, предлагал создать Управление по ядерным разработкам — международную организацию, которая примет на себя права и обязанности по всей атомной промышленности от начала и до конца и займется развитием этой промышленности в мирных целях. Организации должны принадлежать все урановые шахты мира, средства для производства и обогащения урана, все ядерные реакторы и лаборатории. В принципе это предложение было направлено на национализацию атомной индустрии — но не одной страной, а всеми нациями — с возможностью общего использования, право управления которым предоставлялось «мировому правительству» в лице ООН.

Для решения этой задачи следует распространить атомные технологии по всему миру, заложить урановые шахты, создать производственные комплексы, реакторы и лаборатории во всех странах, которые могли оказать поддержку в этом деле. У всех остальных наций будут собственные атомные заводы и материалы. Любое государство, которое попытается нарушить международное соглашение, неподобающим образом используя атомные установки и сырье на своей территории, столкнется с суровой реальностью. В результате удастся достичь своеобразного сдерживания — не из-за взаимной угрозы наличия атомного оружия, а из-за взаимной угрозы наличия средств для производства атомного оружия. В таком смысле соглашение станет саморегулирующимся.

Предложение было удивительно смелым и более чем явно отдавало научным и технологическим социализмом. Что еще более удивительно, Оппенгеймер смог убедить Консультативный совет принять это предложение, и с ним согласился в том числе Чарльз Томас, вице-президент химической компании Monsanto, прибыль которой на тот момент исчислялась 120 миллионами долларов.

С некоторыми относительно несущественными изменениями предложение Оппенгеймера превратилось в доклад Ачесона-Лилиенталя. Доклад подготовили к 7 марта 1946 года и опубликовали 28 марта. Вступлением к нему послужил собственный манифест ученых-ядерщиков, озаглавленный «Единый мир или небытие», — обращение к обществу о значении атомной бомбы. Введение к нему написал Комптон, авторами глав были в том числе Бете, Эдвард Кондон, Эйнштейн, Филипп Моррисон, Оппенгеймер, Сцилард, Юри и Вигнер. Бор написал вступительное слово. В открывающей главе Моррисон изложил американской общественности весь ужас ядерной войны, предположив, как выглядел бы Манхэттен, если бы его постигла участь Хиросимы: