Пора убивать - Джон Гришэм

— Спасибо, Гарри, — поблагодарила его Эллен. — Хотела бы я иметь ваш вкус.

— Ты просто бесподобна, Ро-арк, — внес свою лепту и Джейк.

— Ты тоже. — Посмотрев на Гарри Рекса, Эллен не сказала ничего.

— Пожалуйста, извини нас, Ро-арк, — обратился к ней Гарри Рекс, — мы так поражены потому, что нам и в голову не приходило, насколько большой гардероб ты с собой привезла. Мы просим простить нас за невольное восхищение, которое столь возмущает твое маленькое свободолюбивое сердце. Да, мы — проклятые сексисты,[15] что поделаешь, но ведь ты сама приехала к нам на Юг. А здесь мужчины привыкли подшучивать над хорошенькими и со вкусом одетыми женщинами — эмансипированными или нет.

— Что в пакете? — поинтересовалась Эллен.

— Завтрак.

Разорвав пакет, она достала из него сандвич с сосиской.

— А повкуснее ничего?

— Что? — не понял Гарри Рекс.

— Ладно.

Джейк потер руки, заговорил, стараясь выглядеть оптимистом:

— Так, теперь, когда мы в полном сборе и у нас еще три часа до начала суда, чем бы вы хотели заняться?

— Я бы смешал «Маргариту», — высказался Гарри Рекс.

— Нет! — категорически отверг это предложение Джейк.

— Это помогло бы расслабиться.

— Без меня, — присоединилась к Джейку Эллен. — Нам предстоит дело.

Гарри Рекс принялся за последний сандвич.

— Что будет первым?

— Взойдет солнце, откроется заседание суда. В девять Нуз скажет несколько слов собравшимся кандидатам в присяжные, и мы приступим к выборам.

— Сколько это займет времени? — задала свой вопрос Эллен.

— Дня два-три. Согласно закону штата, мы имеем право провести беседу с глазу на глаз с каждым из кандидатов. Это может протянуться довольно долго.

— Где я буду сидеть, и что мне делать?

— За этими словами кроется большой опыт, — поделился своим мнением с Джейком Гарри Рекс. — Она хоть знает, где находится здание суда?

— За столом защитника тебя не будет, — ответил ей Джейк. — Там сядем только мы с Карлом Ли.

Эллен вытерла губы.

— Ясно. Значит, ты с подзащитным будешь сидеть в одиночестве, окруженный силами зла, лицом к смерти.

— Да, что-то вроде этого.

— Мой отец тоже иногда прибегает к подобной тактике.

— Рад, что ты ее одобряешь. Ты сядешь за моей спиной, в первом ряду, сразу позади барьера. Я попрошу Нуза разрешить тебе присутствовать на собеседованиях с кандидатами.

— А как насчет меня? — поинтересовался Гарри Рекс.

— Нуз от тебя не в восторге, Гарри, да и раньше никогда не был. Если я попрошу его сделать то же самое для тебя, с ним случится удар. Будет лучше, если ты притворишься, что мы вообще незнакомы.

— Вот спасибо.

— Но нам очень понадобится ваша помощь, — повернулась к нему Эллен.

— Не в большей мере, чем нам — ваша, мадам.

— А потом, мы всегда можем вместе выпить.

— Текилы.

— Только не здесь, — наложил свое вето Джейк.

— Ну что ж, подождем перерыва на обед, — отозвался Гарри Рекс.

— Мне нужно, чтобы ты стоял позади секретаря, валяя по своему обыкновению дурака, и присматривался к членам жюри. Попробуй опознать их, кто есть кто. Их наберется человек сто двадцать.

— Как вам будет угодно, сэр.

Рассвет не застал национальных гвардейцев врасплох. Они уже вовсю заново устанавливали заграждения, на всех четырех углах площади солдаты возились около белых и оранжевых деревянных щитов, располагая их поперек улиц. Вид у гвардейцев был напряженный, они с подозрением провожали взглядом каждую машину, готовясь к появлению противника и ожидая хоть какого-то развлечения. Несколько оживили ситуацию начавшие выбираться из своих фургончиков на колесах журналисты. На бортах фургончиков и машин виднелись эмблемы приславших их газет и телекомпаний. Была половина восьмого утра. Гвардейцы подходили к автомобилям и сообщали представителям прессы, что стоянка вокруг здания суда запрещена на все время процесса. Машины уползали в боковые улочки, откуда через несколько минут появлялись на своих двоих репортеры, таща на себе камеры и магнитофоны. Одни из них устроились на ступенях парадного входа, другие расположились группой у задней двери, третьи заняли вестибюль на втором этаже перед дверьми, ведущими в зал.

Мерфи, тот самый уборщик, который являлся единственным очевидцем убийства Кобба и Уилларда, изо всех сил стараясь говорить как можно более внятно, проинформировал журналистов о том, что зал заседаний раскроет свои двери ровно в восемь и ни минутой раньше. У массивных створок начала формироваться дисциплинированная очередь.

Где-то в стороне от площади останавливались церковные автобусы, и темноликая колонна под водительством своих пастырей медленно двинулась вдоль Джексон-стрит. Люди несли транспаранты с надписью «Свободу Карлу Ли!» и в унисон распевали «We Shall Overcome». По мере их приближения к площади оживали рации гвардейцев. После не занявшего продолжительное время совещания между Оззи и полковником солдаты вновь расслабились. Оззи направил колонну на лужайку перед зданием суда, где вся эта масса людей могла находиться под бдительным и неусыпным надзором национальной гвардии штата Миссисипи.

К восьми часам у входа в зал уже установили металлодетектор, и трое хорошо вооруженных полицейских, внимательными, цепкими взглядами окидывая фигуру каждого проходящего мимо них, начали медленно запускать толпившихся в ожидании этого момента в вестибюле людей. Внутри зала Празер направлял входящих в тот или иной ряд по правую сторону от центрального прохода, оставив всю левую часть для размещения кандидатов в члены жюри присяжных. Первый ряд был зарезервирован для семейства Хейли, второй — для художников, которые тут же принялись делать наброски внутреннего убранства зала и развешанных по стенам портретов героев-конфедератов.

В день начала процесса Ку-клукс-клан посчитал необходимым заявить о своем присутствии всем, но главным образом начавшим прибывать в здание суда кандидатам в присяжные. Два десятка членов Клана в полном парадном облачении с достоинством вышагивали по Вашингтон-стрит. Очень быстро они были остановлены гвардейцами. Тучный полковник, перейдя через улицу, впервые в жизни оказался лицом к лицу с одетым в белый балахон и красный островерхий капюшон куклуксклановцем, который к тому же был на голову выше. Краем глаза полковник заметил, как к ним с камерами наперевес приближаются писаки, и всю его воинственность как рукой сняло. Привычный бас изменил ему, вместо него из горла вырвался высокий, нервный и вибрирующий звук. Полковник не узнавал своего голоса.

Положение спас подоспевший вовремя Оззи.

— Доброе утро, парни, — холодно приветствовал он клановцев, заслонив собой смешавшегося военачальника. — Во-первых, вы окружены, во-вторых, мы превосходим вас в силе. Хотя мы знаем и то, что не имеем права воспрепятствовать вашему приходу сюда.

— То-то же, — ответил ему мужчина, бывший у них за главного.

— Если вы проследуете за мной и будете делать то, что я вам скажу, то никаких неприятностей у нас с вами не будет.

Следом за Оззи и полковником вся группа прошла на лужайку, где Клану было указано место, на котором можно было оставаться до самого конца процесса.

— Оставайтесь здесь и ведите себя спокойно, — сказал им Оззи, — и полковник персонально проследит за тем, чтобы гвардейцы к вам не приставали.

Куклуксклановцы согласились.

Как и следовало ожидать, вид белых балахонов привел в раж толпу сторонников Карла Ли. Прозвучал хор слаженных голосов:

— Свободу Карлу Ли!

— Свободу Карлу Ли!

— Свободу Карлу Ли!

Потрясая кулаками, члены Клана разразились ответными криками:

— Поджарим Карла Ли!

— Поджарим Карла Ли!

— Поджарим Карла Ли!

Вдоль пешеходной дорожки, которая вела к главному входу, выстроились две шеренги гвардейцев. Еще две цепочки разделили на лужайке два враждебных лагеря.

Прибывавшие в здание суда кандидаты в жюри присяжных быстрым шагом проходили мимо солдат. В душе они проклинали чертовы повестки и с испугом вслушивались в поток ругательств, которыми обменивались толпа черных и небольшая группа белых.

Уважаемый прокурор округа, мистер Руфус Бакли, въехал на площадь на своем автомобиле и вежливо объяснил гвардейцам, кто он такой и что это в данных условиях значит. Ему разрешили оставить машину на стоянке у здания суда, там, где на асфальте краской были выписаны слова: «Машина окружного прокурора». Репортеры сходили с ума: должно быть, важная шишка, если его пропустили сквозь заграждения. Бакли на минутку задержался в кабине своего потрепанного «кадиллака», давая журналистам возможность догнать его. Когда он, хлопнув дверцей, выбрался из машины, пресса уже окружила его. С улыбкой на лице он рассчитанно медленным шагом направился ко входу. Прокурор оказался не в силах устоять под градом вопросов и по меньшей мере восемь раз нарушил запрет судьи, после каждого ответа с улыбкой поясняя, что не имеет права давать никакую информацию. Позади него вышагивал Масгроув, неся в руке портфель «великого человека».