Двадцатое июля - Станислав Рем

— Конрат, — голос унтер-офицера доходил до сознания Сергея словно сквозь толстый слой ваты, — открой дверь выхода! Все на улицу!

— Там бомбы, — смог выговорить Курков.

— А здесь задохнемся.

Люди устремились к выходу. Толкаясь, падая, наступая на упавших, не обращая внимания на их крики и стоны. Детские вопли перемешались с воем женщин и стариков.

Кто-то сильно толкнул Куркова в спину. Он упал на бетонный пол. Попытался подняться, но удар в висок металличсеким уголком от чемодана вторично свалил его с ног. Женский каблучок больно впился в руку. В голове нарастала боль. Пальцы правой руки сжали рукоять автомата. Ненависть волной захлестнула остатки его сознания.

Неожиданно вокруг образовалась пустота. Курков почувствовал, как кто-то перехватил его поперек туловища и поволок к выходу.

Первое, что увидел Сергей, оказавшись наверху, был дым. Горели все близлежащие дома. Авиация поработала отменно: разрушила с полквартала. Прибывшие пожарные машины безуспешно пытались погасить пламя, съедавшее квартиру за квартирой.

— Жив? — Рядовой Конрат сбросил изрядно потрепанное тело Куркова на заваленный обломками кирпича тротуар. — Нам повезло. Самолеты улетели.

— А если будет вторая волна? — Курков откашлялся, с трудом поднялся на ноги.

— Не будет. — Ранке отвинтил крышку фляжки, налил воду в сложенную корабликом ладонь, ополоснул лицо. — На сегодня достаточно и этого.

— Это вы так решили?

— Нет, не я. Герман Геринг. — Ранке поднял руку вверх и чуть наклонил ее в сторону севера. Проследив за направлением его пальцев, Курков увидел в небе маленькие точки. — Люфтваффе, — пояснил начальник патруля. — Правда, как всегда, с опозданием. — Потом он еще раз провел мокрой рукой по лицу и со вздохом сожаления объявил: — Все, пора опять нести службу.

Аэродром должен был показаться с минуты на минуту. Гиммлер повернулся к Шелленбергу:

— О чем вы говорили с Канарисом после моей встречи с ним?

— О будущем.

— Слишком объемный ответ. Меня интересует конкретика.

— Адмирал спрашивал, насколько он нам может доверять.

— И что вы ему ответили?

— Что в сложившейся ситуации речь идет не о доверии, а о совместных действиях, могущих помочь всем нам не только сохранить свои жизни, но и упрочить позиции в высших эшелонах власти.

— И как он отреагировал?

— По-моему, не поверил.

— Я на его месте поступил бы так же. — Гиммлер задернул окно черной шторкой. — Тем более что практически вы повторили мои слова. Вальтер, вам придется серьезно с ним поработать. Но помните: Канарис — хитрая лиса. Может переиграть кого угодно. Так что для начала вам надо придумать правильную затравку.

— Я займусь этим в самое ближайшее время.

— Только не забывайте, что времени на прощупывание почвы у нас нет. Действовать нужно быстро и напористо.

— Канарис так не умеет.

— Научится. Если вы ему поможете.

Машина рейхсфюрера выскочила на бетонную полосу и очень скоро присоединилась к эскорту рейхсмаршала Геринга.

Сам Большой Герман уже прохаживался в окружении адъютантов и генералов по взлетной полосе и возбужденно о чем-то говорил, сопровождая речь энергичной жестикуляцией.

Шелленберг, выйдя из авто, присоединился к своему шефу:

— Странно: нет ни Геббельса, ни Бормана.

— Скоро появятся. Они такой спектакль ни за что не пропустят. Меня волнует другое: зачем Геринг притащил сюда с собой столько народу?

— Свита, — негромко, так, чтобы слышал только патрон, пояснил бригадефюрер. — Вся королевская рать.

Гиммлер выругался, заложил руки за спину и направился к компании «Борова».

— Вы не поверите, но это действительно машина будущего, — Геринг говорил увлеченно, радуясь тому, что все его внимательно слушают. — Развивает скорость до 950 километров в час. Мощность двигателя —1800 лошадиных сил. Фантастика, господа, фантастика! И именно мы, немцы, владеем этим сверхмощным оружием. Отныне Германия станет полным властителеми небес…

— О чем он говорит? — задал Гиммлер вопрос стоявшему чуть в стороне 54-летнему генералу Моделю.

— Как обычно. О новых самолетах.

Гиммлер вздохнул: снова одна лишь болтовня. И, конечно же, опять о последних моделях «Юнкерс-390», бомбардировщиках с реактивными двигателями и тому подобном. О том, что если и суще? ствовало, то только на бумаге. А если в металле, то в единственном экземпляре.

Об истребителях Ме-262 впервые заговорили еще в 1943 году Тогда же, в сентябре, на аэродроме в Инстербурге их продемонстровали вкупе с реактивными ракетами конструкторского бюро доктора Брауна. Гиммлер присутствовал на том памятном шоу, но ничего обнадеживающего лично для себя не вынес. Заинтересовал его разве что самолет-разведчик Роттердама, способный делать фотоснимки даже сквозь туман.

Однако Гитлер по непонятной причине имел на предмет всего увиденного особое мнение. И даже обратил пристальное внимание на те самые «юнкерсы».

— Вальтер, вы пристроили доктора? — Гиммлер отвел помощника в сторону.

Шелленберг утвердительно кивнул:

— Керстен проведет некоторое время с адмиралом. Думаю, они найдут темы для бесед. Насколько я знаю доктора, он человек прагматичный. Это именно то, что необходимо нашему старому-новому компаньону.

— В том, что они найдут темы, я нисколько не сомневаюсь. Главное, чтобы не спелись.

За разговором Гиммлер и Шелленберг пропустили момент, когда в «свите» Геринга начал назревать конфликт. Теперь же громкие голоса привлекли их внимание.

— Простите, господин рейхсмаршал, — басил офицер с погонами полковника люфтваффе, — но мне трудно с вами согласиться. Господин Мессершмидт давал нам клятвенное заверение, что к осени сорок четвертого года мы будем производить тысячи таких машин. Подобное обещание исходило и от господина Мильха. Однако год прошел, а тысячи так и нет.

Лицо Геринга пошло багровыми пятнами:

— Вы на что намекаете?!

— Прошу прощения, господин рейхсмаршал, если я не прав, — не сдавался летчик, — но мне кажется, что в этой ситуации виноваты чиновники, от которых зависит выпуск новых машин. Я сам испытывал данный тип самолетов и знаю их боевые качества. Это действительно машина нового поколения, абсолютно ничем не напоминающая предыдущие модели. Она перевернет все прежние представления о войне в воздухе. Но таких машин действительно должно быть много. Тысячи. Тогда мы победим. Только дайте нам эти машины…

Рейхсмаршал, задыхаясь от негодования, все же понимал, что полковник прав. Но с какой стати он должен объяснять этому дерзкому летчику, что вина лежит не на нем, а на Гитлере, который в свое время не дал согласия на широкомасштабное изготовление летной техники? В конце концов, дело военных пилотов — летать и сбивать врагов, а не обсуждать действия руководства.