Суданские хроники - Автор Неизвестен

ГЛАВА 14

Затем аския Муса приступил к избиению своих братьев, и многие бежали в Тендирму к курмина-фари Усману-Йубабо. В их числе были Усман-Сиди, Букар-Кирина-Кирини, Исмаил и другие. Муса огорчился из-за того и сказал своим собеседникам: "Ведь брат мой Усман сам не приказывает, а поступает только по наущению своего окружения. Окружает же он себя только порочными и глупцами, и я боюсь усобицы между мною и им..." и он отправил к Усману своего гонца с письмом, извещая брата о своем вступлении на царство. Он дал посланному и другое письмо — к его матери Камсе — и сказал ему: "Когда Усман не примет письмо, тогда другое попадет к матери!" Ей он писал в этом письме, что он, [Муса], вступает под защиту ее и отца Усмана, дабы они поговорили с Усманом, чтобы тот не был причиною войны между ними обоими.

Гонец прибыл к Усману, но тот не обратил на него внимания, не повернулся к нему и не взял письмо, и гонец доставил матери письмо, предназначенное ей. Когда она его прочла и узнала, что в нем, то пошла к Усману и заговорила с ним, сказав ему: "Я отниму у тебя грудь свою[541], если только ты не отстранишься от противящихся твоему брату. Он ведь тебе не [только] брат — нет, [он] отец! Знаешь ли ты причину этого прозвания, что дали тебе? В день, когда я тебя родила, в нашем доме не было, чем подогреть /82/ питье для меня. А брат твой вышел и задержался с возвращением; и когда он пришел, твой отец ему сказал: "Куда ты сегодня ходил? Здесь с начала дня дожидается тебя гость..." И брат твой взял свой топор, пошел в рощу и набрал, чем согреть для меня питье. Поэтому я говорю тебе: он твой отец! И вот он рассчитывает на меня и вступает в мое покровительство, чтобы ты не был причиною войны между тобой и им..."

Усман прислушался к ней, повиновался и велел привести гонца. Он встал и спросил [того] о здоровье аскии — а то был обычай их, когда они повинуются [правителю]. Ему гонец прочел послание, и Усман решил поехать к аскии. Он снарядил свои суда и, собрав полностью свои припасы, выступил с войском своим в путь. Но немного спустя его гриот запел, и Усман очень разгневался, чуть не лопнув от ярости. И сказал он своим спутникам: "Разгрузите то, что на судах! Моя голова эта никогда не будет покрыта прахом в честь кого бы то ни было!" — и возвратился в свой дворец.

Он в самом деле возмутился, так что в этом не приходилось сомневаться. Посланец возвратился в Гао и сообщил аскии о том, что произошло; а аския стал приготовляться к движению на Тендирму.

Вспыхнула усобица, и неизбежна сделалась война. Аския повел войско; и когда он приблизился к Томбукту, его встретил шейх ал-ислам, отец благословений, кадий факих Махмуд ибн Омар, да помилует его Аллах Всевышний, в городе Тирьи, чтобы примирить аскию с его братьями. Но когда сейид сидел у аскии, то повернулся спиной [к тому], а не обратился к нему лицом своим. Муса спросил: "Почему ты повернулся ко мне спиной?" Кадий ответил: "Я не обращусь лицом к отторгнувшему повелителя верующих от власти его..." Аския сказал ему: "Я сделал то только из страха за себя. Сколько лет он ничего не делал, кроме как то, что советовал ему Али Фолен. И я боялся, что однажды он посоветует недоброе обо мне; потому я и сверг аскию..." Кадий попросил у Мусы прощения для его в этом — разрыв родственных уз и порча по [всей] земле. Муса же сказал ему: "Подожди и потерпи, пока они не обожгутся о солнце; тогда они поспешат в тень..." Он поднял перед кадием покрывало со [связки] больших отравленных дротиков и сказал: "Это — солнце, а ты — тень. И когда они прибегнут с надеждой к тебе, тогда я их прощу!" И когда Махмуд увидел, что аския твердо решился на войну, он возвратился в Томбукту.

А Муса выступил на мятежников с этой стоянки. Он остановился в Тойа и услышал, что курмина-фари Усман решил прийти к нему для сражения. И появились на /83/ его лице испуг и раскаяние. А балама Мухаммед-Корей сказал ему: "Вместе с твоим братом Усманом есть два человека — Букар-Кирина-Кирини и другой, я забыл его [имя]. И даже если бы Усман был с тысячей человек вместе с этими двумя или одним из них двоих, а ты — с десятью тысячами человек, он бы тебя победил. Если же дело было бы наоборот, ты бы победил его!"

Они еще не закончили этот [царский] прием, как увидели в [виде] миража некую личность: она то появлялась, то скрывалась, пока не приблизилась к ним, — и вот [перед ними] упоминавшийся Букар-Кирина-Кирини. Он сошел с коня и поднял прах пред аскией. Аския сказал: "Что тебя привело?" Тот ответил: "Неприязнь к тебе и не неприязнь к Усману. Я пришел, только спасаясь от погибели, и не буду вместе с людьми заблудшими..."[542]. Аския ему сказал: "А почему?" Букар ответил: "Потому что все люди разумны!" Затем пришел другой и сказал подобное тому, что сказал первый. И аския Муса в ту минуту возрадовался великой радостью.

Потом прибыл Усман, и они сразились между Акегеном и Кабарой в [девятьсот] тридцать шестом [году] [5.IX.1529— 24.VIII.1530]. И среди них умерло множество народа, в том числе Усман-Сиди и другие. А Исмаила увез в Биру магшарен-кой, муж его сестры, Кибина (а это — Кибина-Нкаси, сын сестры Акиля). И оставался Исмаил там до времени правления аскии Мухаммеда-Бенкан. А что касается курмина-фари Усмана, то он бежал, и вместе с ним бежали Али Фолен, бенга-фарма Балла и другие. Усман достиг Томни и оставался там, пока не скончался в девятьсот шестьдесят четвертом году [4.XI.1556— 23.X.1557]. Али Фолен отправился в Кано; он решил совершить хаджж и обосноваться близ благородной Медины. Но судьба стала между ним и тем [намерением], и он скончался в Кано.

Что же касается бенга-фармы Баллы, то он вернулся в Томбукту и попросил защиты у отца благословений, кадия факиха Махмуда. Кадий послал к аскии (а тот был в Тила), прося прощения для Баллы. Аския ответил: "Все, кто входит в дом