Закон Уоффлинга (СИ) - "Saitan"

Перед глазами проносились размытые картинки: смеющийся Забини, обозлённые лица Флинта и его компании, снова Забини, на этот раз одиноко сидящий в пустой библиотеке, учителя, домашние задания, и Забини, Забини, Забини. Это бесило, но в конце концов Тому удалось выловить чёткое воспоминание заброшенного коридора на третьем этаже.

Малек всхлипывал, уткнувшись в плечо высокой черноволосой девушки, света в тёмном пыльном коридоре, украшенном тенетами, еле хватало, чтобы разглядеть его лицо.

— Ты должен это прекратить, — шептала девушка, поглаживая его по затылку. — Из-за неё ты становишься монстром, Малек.

— Я не могу, — шмыгнул носом тот. — Я люблю её, Ада, так люблю! Что мне делать?

— Бежать, Малек! — прикрикнула она. — Ради неё ты поперся ночью в Запретный лес! Ради неё ты втёрся в кружок самого Тома, мать его, Риддла! Ради неё ты столкнул его скудоумного мальчишку с лестницы! Он мог умереть, дурья твоя башка! Ты понимаешь, что творишь? Если кто-то узнает — тебе не жить, Мордред бы всё побрал! Переводись из этой школы, пока не поздно!

Малек мелко затрясся и разрыдался.

Тому хватило доказательств. Он выпустил Теодора из своих силков и вжался лопатками в холодную стену коридора, чувствуя, что от злости и ярости его штормит.

Чувства! Всему виной чувства Малека к дуре Паркинсон. Мог бы и догадаться, раз уж сам ради Гарри готов уничтожать миры.

— Том… — позвал его Нотт тихонько, согнувшись пополам. Такое вторжение в память, должно быть, превратило его мозг в яичницу-болтунью на мгновение.

— Прости, — прохрипел Том, закрыв глаза, потому что даже от скудного освещения его тошнило. — Я должен был убедиться. Из-за неё у Гарри отказали ноги, ты в курсе?

— Я не знал, — помотал головой Теодор, словно пытался поставить мозги на место. — Надо рассказать об этом декану. Их исключат.

— Да, ты прав, — Том собрался с силами и отлепился от стены. — Обливейт!

Зелёный луч ударил в высокий бледный лоб Нотта и впитался в него, как вода впитывается в губку, стирая все воспоминания о подслушанном разговоре.

Том вновь ворвался в ослабленный поврежденный разум и внушил Теодору, что он просто шёл в гостиную.

Всё его тело словно вибрировало от переполняющей злой энергии, разум стал чистым и ясным, как кристалл.

Теодор глупо моргал, пытаясь прийти в себя, и Том поспешил убраться подальше, пока он не начал осознавать действительность.

Из-за отмены зельеварения их курс сейчас был свободен, значит, Паркинсон где-то болтается вместе со своей подружкой. Том решил начать поиски с самого очевидного места — с гостиной.

«И что ты будешь с ней делать? — спросил внутренний голос. — Это Паркинсон, нельзя её убивать!»

Том понимал это очень хорошо. Он мог бы убить Малека, он был уверен, что англичане прикрыли бы расследование ещё до его начала. Никто бы не стал рыть землю ради иностранца.

Но Малек был лишь инструментом. Если уничтожить волшебную палочку, волшебник просто купит другую.

Дрянь, мерзкая, тупая мразь, которая решила, что имеет право причинять боль другим! Мордред, как же он её ненавидел! Ненависть клокотала в нём, неслась раскалённым потоком по венам, поднималась к горлу, желая вырваться наружу рычанием. Он не был бы так зол, если бы это сделал Флинт или Уизли. Даже девчонка Дэвида. Но Паркинсон…

Это ничтожество не заслуживало ходить по одной земле с Гарри.

«Мерлин, уймись, пожалуйста, успокойся!» — пытался пробиться сквозь стену ненависти голос разума.

— Воля и разум, — чётко назвал он пароль и шагнул в гостиную Слизерина.

Там, ожидаемо, было почти пусто в разгар учебного дня, только Дэйвис с Гринграсс усердно занимались, обложившись толстыми справочниками по нумерологии в самом дальнем уголке.

— Трейси, Дафна, вы не видели Панси? — обворожительно улыбнулся им Том.

Девушки смерили его пристальными взглядами, будто Том собирался забрать их учебники.

— Полагаю, наша королева находится на своем обычном месте — дрыхнет в кровати, — брезгливо фыркнула Дафна. — Я не видела её сегодня на уроках.

— Спасибо, — учтиво ответил Том и молниеносно оглушил обеих по очереди.

Девушки обмякли в креслах, запрокинув головы.

Том проник в разум Трейси без всякого труда, попросту не заметив слабой защиты артефакта, и изменил её воспоминания, а затем проделал всё то же самое и с Дафной. Удивительно, но он словно стал намного сильнее с тех пор, как в его жизни появился Гарри. Эмоции, захлёстывающие его разум, усиливали магию, открывали скрытые резервы его силы.

Наскоро нацарапав записку на клочке пергамента, Том превратил его в птичку и отправил в женскую комнату, дожидаться под дверью, когда Панси всё же соизволит выйти, а сам отправился в назначенное место встречи — старый заброшенный класс, в котором он любил проводить карательные мероприятия.

В голове сложился определенный план.

Ему нужна была жертва для Экриздиса, и хотелось наказать Панси — все звёзды сошлись. Это не месть в чистом виде, он управляет своей яростью. Это просто удобное стечение обстоятельств.

Он наконец придумал, как можно сделать так, чтобы никто не подумал на него. Бедный влюблённый Малек. Он даже не представляет, что скоро отправит свою возлюбленную на тот свет своими же руками. Ревность — страшная вещь. Она сводит с ума.

Никто ничего не узнает.

Никто его не заподозрит.

Всё будет хорошо.

«Нет, не будет! Дамблдор сразу заподозрит тебя, даже если просто мельком услышит твою фамилию в этой истории! Убей никому ненужного пьяницу, не трогай наследников богатейших семей, Мерлин всемогущий!»

«Он не сможет ничего доказать. Никто не сможет» — отрезал Том.

Он видел в этом указующий перст судьбы. Его враги умрут во благо его любви, какая потрясающая справедливость!

В классе было все так же пыльно и сумрачно. Он уселся на покосившийся стул посреди комнаты и принялся ждать, усиленно работая мозгами.

Если правильно разыграть выпавшие карты, всё пройдет гладко.

«Ты никогда не сможешь измениться, — ехидничал внутренний голос. — Ты — монстр, им и останешься».

«Я хотя бы пытался, — возражал сам себе Том. — Но невозможно быть хорошим человеком в мире, который раз за разом подкидывает тебе страдания и боль. Это не сказка, где добро побеждает зло. Это жизнь, где побеждает только самый сильный. Я должен стать тем, кто выдержит и отразит все удары судьбы. Я решил, я стану учеником Экриздиса, даже если для этого мне придётся его заставить. Я должен стать сильнее ради Гарри».

Время замедлилось ему назло. Оно играло с ним, как с глупым ребёнком, то растягивалось, то сжималось, щекоча нервы. Он привык всё контролировать. Он любил порядок, любил знать всё наперёд. Сейчас же все могло пойти не так в любой момент, и под этот манифест ядовитые муравьи маршировали по телу и кусали, кусали, кусали, сводя с ума.

Дверь распахнулась, казалось, спустя вечность, хотя на деле не прошло и полчаса.

— Малек? — злобно позвала Панси, заходя внутрь. — Ты совсем с ума… О! Том! Привет, а что ты тут делаешь? — стоило ей заметить сидевшего посреди класса Тома, как она из злобной стервы превратилась в милейшее существо.

Том взмахнул рукой, запечатывая за ней дверь, и улыбнулся.

— Панси, дорогая, — самым своим обольстительным тоном произнёс он. — Рад, что ты пришла. Прости, что пришлось подписаться другим именем, но я подумал, что ты слишком зла на меня и не придёшь, если я назовусь.

Панси перестала опасливо коситься на дверь и торжествующе улыбнулась в ответ, расправив плечи. Она смело шагнула вперед, почувствовав себя хозяйкой положения.

— Ну что ты, Том, как я могу злиться на тебя? — промурлыкала она, ловкой кошкой подбираясь всё ближе. Её правая рука скользнула к волосам, чтобы поправить укладку. — Я отходчивая, ты же знаешь. Ты о чём-то хотел поговорить?

Тому дорого стоило не швырнуть в неё аваду на месте.

— Да, хотел, — он сам шагнул ей навстречу и положил ладонь на её тёплую бархатистую щёку, представляя, какой холодной и синюшной она станет совсем скоро. Сейчас это существо дышит, ходит, говорит, и от смерти её отделяет лишь его, Тома, решение. Один взмах палочкой. Пальцы заскользили по щеке ниже, на шею, и Панси сдавленно охнула, прикрыв глаза. Она выгнулась ему навстречу всем телом, запрокинула голову, открывая лучший доступ его руке. — Хотел понять, насколько же ты можешь быть тупой, — он резко сжал пальцы на её горле.