Величайший рыцарь - Элизабет Чедвик

Между болтовней сына Вильгельм услышал какой-то звук сверху, и его плечи напряглись. Он бросил взгляд на няню, которая все еще оставалась неподалеку, и понял, что звук ему не почудился, поскольку она тоже смотрела на лестницу. У него к горлу стала подниматься тошнота, живот скрутило. Он считал себя способным пережить все, что только ему приготовит жизнь, но мысль о страданиях Изабель оказалась ужасной. Тут защиты не было. Снова послышался такой же крик, на этот раз громче, полный боли и напряжения… потом наступила тишина. Вильгельм изо всех сил напрягал слух и вдруг уловил очень тихий крик ребенка. И именно этот звук сбросил его с обрыва, разрушил железное самообладание, которое провело его через сотню турниров, привело в Святую землю и назад, а затем помогло подняться до положения одного из юстициариев Англии. Вильгельм передал ребенка няне, широкими шагами направился к лестнице, взлетел по ней и ворвался в комнату над залом. Не обращая внимания на женщин, которые что-то раздраженно кричали, он рванул в сторону занавеску, разделявшую помещение на две части, и вошел в спальню. Изабель полусидела-полулежала на кровати в задранной рубашке. Живот был обнажен, кровь размазана по внутренней стороне бедер. Под ней образовалась целая лужа и промочила матрас. Потные волосы казались темнее обычного, растрепались и прилипли к щекам, по которым текли слезы. На лице также отражались боль и усталость. После рождения младшего Вильгельма он видел ее Мадонной, теперь же стал свидетелем деторождения, кровавого и безжалостного, как долгий день на поле брани, когда точно так же нельзя быть уверенным, что выживешь. Изабель выдохнула его имя, и ее глаза округлились. С другой стороны кровати какая-то женщина качала на руках сверток в полотенце и пыталась успокоить недовольные крики, становившиеся все громче.

Старшая повитуха встала и обратилась к нему, словно к простолюдину:

– Вам нельзя находиться здесь, – укоряла она его. – Это непристойно… лорд.

Она попыталась его развернуть, но Вильгельм оставался прикованным к месту.

– Пристойно или нет, но я здесь, – ответил он женщине, не отводя взгляда от жены. – Изабель… – у него перехватило дыхание.

Несмотря на боль и усталость, ей все-таки удалось слабо улыбнуться.

– Вильгельм, ты ведешь себя как огромный бык, – прохрипела она. – Возьми своего второго сына и покажи его рыцарям и брату. У нас есть наследник для земель в Лонгевиле.

Услышав ее хриплый и сухой голос, он уже не хотел думать о том, сколько она кричали в те часы, пока длились роды. Хмурившаяся повитуха принесла Изабель попить и прикрыла ее бедра и опавший живот покрывалом. Женщина, державшая ребенка, подошла к Вильгельму и опустила кричащий сверток ему на руки. Вильгельм поморщился.

– Легкие у него определенно подходят для командования армией, – заметил он.

– Наверное, его приход в мир был для него не менее тяжелым, чем для меня, – ответила Изабель и, увидев выражение лица мужа, добавила: – Может, мы оба и выглядим потрепанными, но мы живы. Иди, – она махнула рукой. – Пусть повитухи закончат работу, и дай мне немного отдохнуть. Потом мы поговорим. – Несмотря на усталость, в глазах загорелись искры. – Ты вернулся, значит, у тебя есть новости о Лонгчампе?

Именно этот вопрос успокоил Вильгельма. Как Изабель и сказала, она вымоталась за время родов, но любопытство не пропало. С младенцем все тоже оказалось в порядке. В отличие от ребенка Маргариты, у которого едва хватало сил дышать, этот маленький человечек вопил, словно молодой бык.

– Да, – сказал Вильгельм и, наконец, смог улыбнуться. – И ты с удовольствием услышишь новости, когда будешь готова.

Вильгельм смог рассказать Изабель о случившемся только на следующее утро. Повитухи настояли, чтобы ее оставили в покое и она могла поесть, попить и поспать. Вильгельм устроился на ночь в большом зале с рыцарями, чтобы не беспокоить ее. Теперь они завтракали хлебом, сыром и сидром, и он сидел на краю ее постели. Ребенок, присосавшийся к груди, как пьяница к бутылке, наконец насытился и теперь спал на руке Изабель с сосредоточенным выражением маленького личика. Казалось, он намерен очень серьезно подходить к своему существованию и полностью отдаваться каждому занятию. Смена пеленок обещала быть незавидным испытанием.

– Лонгчампа изгнали из Англии, – сообщил Вильгельм, разломал хлеб и вручил Изабель половину. – Но его уход заставил удивиться даже самых стойких из нас. – Вильгельм широко улыбнулся. – Ты знаешь, что он всегда был скользким, как угорь, не отвечал на наши требования встретиться и выслушать выдвигаемые против него обвинения? Когда мы наконец приперли его к стенке и призвали к ответу в Лондонском Тауэре и он понял, что ему не сорваться с крючка, то отдал нам в заложники своих братьев и обещал передать свои замки и власть. И еще он поклялся не покидать Англию, пока эти замки не передадут нашим кастелянам.

Вильгельм сделал паузу для большего эффекта.

– Очевидно, он нарушил обещание, – сказала Изабель.

Вильгельм кивнул.

– Он передал ключи от Тауэра, и его проводили в Дувр, который ему позволили сохранить. От клятвы не покидать Англию его еще никто не освобождал, потому что он еще не передал другие замки юстициариям, но он решил попробовать сбежать в Нормандию. Он отправил слуг на поиски судна, а сам переоделся в женское платье.

Изабель чуть не подавилась хлебом.

– Нет!

Вильгельма Лонгчампа, епископа Или и советника короля Ричарда, в женском платье было трудно представить.

– Дальше будет лучше! – рассмеялся Вильгельм. – Пока «госпожа» ожидала на берегу возвращения слуг, один рыбак принял его за городскую шлюху, предлагающую себя, и получил самое большое в жизни потрясение, схватив «дорогушу» между ног. Как я догадываюсь, это было потрясением и для Лонгчампа.

Изабель расхохоталась и тут же пожалела об этом. Тело пронзила боль.

– Боже! Боже! – хватала она ртом воздух, прижимая руки к животу.

– Бог знает, этот рыбак, наверное, был в отчаянии или близоруким! – громко хохотал Вильгельм. – Его отогнали и побили слуги Лонгчампа. Но затем с Лонгчампом попытались заговорить какие-то женщины, а он не мог ответить на их вопросы. Они стянули с него покрывало, и игра закончилась. – Вильгельм вытер глаза, попытался успокоиться и говорить серьезно, но это было трудно. – Тогда они набросились на него, плевали в него и бросали мелкими камушками. Его спасла пара караульных, но потом его заперли в погребе. Теперь его выпустили, и он может убираться куда угодно. Его замки в наших руках. Но он сам превратил себя в посмешище и получил по заслугам. Однако мне его все-таки жаль.

Изабель не испытывала сочувствия к ненавистному и отвратительному Вильгельму Лонгчампу, только облегчение оттого, что он больше не представляет угрозы.

– А что с принцем Иоанном? – спросила она. – Как я предполагаю, он теперь словно собака с двумя хвостами?

Вильгельм отрезал кусок сыра.

– Да, – ответил он. – Принц на самом деле рад, что дело повернулось в его пользу. Его признали наследником Ричарда, а главный шип у него в боку стал посмешищем и изгнан из Англии. Правда, он не сможет делать все, что захочет. Мы будем за ним следить. Ричард все еще остается королем, и Иоанн должен об этом помнить. Если он забудет, его ждет крах. – Вильгельм передернул плечами. – Тем не менее, по крайней мере пока, воцарился мир. – Он допил сидр и вытер рот. – Есть хорошие новости и для моего брата. Его назначили шерифом Суссекса вместо Йорка.

– Это хорошо? – спросила Изабель. Она устроилась поудобнее, подложив под спину пуховые валики, и сдержала зевок.

– Для него это лучше, чем Йорк. Суссекс расположен ближе к его землям, и это место больше подходит ему, учитывая его таланты. Он доволен, а я рад за него.

Она знала, что так Вильгельм говорит об ограниченных способностях брата. Более прямо он об этом не скажет никогда.

– Значит, и я довольна, – она не смогла сдержать следующий зевок. У нее закрывались глаза, веки казались свинцовыми.

Вильгельму сразу же стало стыдно, он склонился вперед, поцеловал жену и встал.

– Я тебя утомил, – сказал он. – Я вернусь позднее.

Она сонно улыбнулась ему.

– Но не оставляй меня надолго, – попросила Изабель. – Мне нужно поспать, но я хочу еще поговорить, а тебе нужно скоро опять уезжать.

– По крайней мере на несколько дней я останусь, – ответил он. – Я в безопасной гавани, а капитан не отправляется снова в опасные моря, не отремонтировав корабль.

Глава 39

Королева Алиенора в волнении прикусила губу и, закутавшись в подбитый горностаем плащ, подошла к одной из нескольких жаровен, обогревавших помещение. Королева пыталась согреть над ней руки. Стало очень холодно, даже в середине дня на дверях и притолоках оставался иней. Бочки с водой и водопойные колоды для лошадей покрылись льдом, на улице воздух резал легкие, словно ножом. В большом зале собралось много вельмож, но королева рано ушла в свои покои, взяв с собой только нескольких избранных гостей, включая Вильгельма и Изабель.