Творения - Лактанций

15. Цицерон в тех же самых книгах Об обязанностях говорит: «Но если кто‑нибудь захочет уяснить себе сложное понятие о своей душе, то он сразу придет к заключению, что добрый муж — тот, кто приносит пользу кому только может и не причиняет вреда никому, кроме тех, кто вынудил его несправедливостью».[636] 16.0, сколь простую и правильную мысль он испортил прибавлением пары слов! В самом деле, зачем понадобилось прибавлять «кроме тех, кто вынудил его несправедливостью», чтобы к доброму мужу приклеить, словно безобразный хвост, порок и сделать его непричастным терпеливости, которая является величайшей из всех добродетелей? 17. Он сказал, что добрый муж будет причинять вред, если его вынудят. Уже потому тот муж с необходимостью утратит имя доброго человека, что станет причинять вред. В самом деле, отвечать несправедливостью — не меньшее зло, чем приносить ее. 18. Ведь откуда бы рождались между людьми ссоры, откуда возникали бы борьба и войны, если бы великие бедствия не приносила с собой нетерпимость, когда на злобу отвечают злобой? 19. Если же злобе ты противопоставишь терпимость, добродетели вернее которой не существует, и достойнее которой ничего не может быть обретено человеком, то дерзость сразу же погаснет, как будто бы ты на огонь выльешь воду. Если провоцирующая злоба получит вдруг себе в товарищи нетерпимость, то она вызовет, словно в огонь будет добавлено масло, такое пламя, что его никакая вода не погасит, а только кровопролитие. 20. Итак, в терпимости заключен великий смысл, который у доброго человека отнял мудрец Цицерон. Ведь только она делает так, чтобы не происходило ничего плохого. Если бы она была присуща всем, в человеческих отношениях не было бы никакого преступления и никакой злобы. 21. Что для доброго мужа может быть столь же гибельным и столь же вредным, как давать волю гневу, который лишает его не просто имени доброго человека, но и имени человека вообще, поскольку причинять вред другому, как Цицерон и сам весьма правильно говорит, не соответствует природе человека?[637] 22. Ведь и домашнее животное, если ты его раздразнишь, ударит или копытом, или рогами, а змеи и дикие звери, если ты не будешь гнаться за ними, чтобы убить, не принесут тебе вреда. Так и, чтобы вернуться к примеру людей, невежественные и необразованные люди, если когда‑нибудь претерпят несправедливость, приходят в слепую и безумную ярость и пытаются отомстить тем, кто их обидел. 23. Чем же мудрый и добрый муж отличается от злых и неразумных людей, если не тем, что имеет непоколебимую терпимость, которой лишены глупцы, если не тем, что он может управлять собой и умерять свой гнев, который те глупцы не в состоянии обуздать, поскольку лишены добродетели? 24. Но, очевидно, Цицерона ввело в заблуждение то обстоятельство, что, говоря о добродетели, он полагал, что добродетелью является обретение победы в какой‑либо борьбе. При этом он никак не мог увидеть, что человек, поддающийся ярости и гневу, дающий волю тем страстям, которым, скорее, следует противодействовать, и устремляющийся на все, на что ни провоцировала бы его злоба, не следует добродетели. 25. Ведь тот, кто старается ответить на несправедливость, берется подражать тому, от кого пострадал. Тот же, кто подражает злому человеку, никак не может быть добрым. 26. Итак, парой слов Цицерон отнял у доброго и мудрого человека две великие добродетели — невинность и терпимость. Однако, поскольку, как передает Саллюстий сказанное Аппием, Цицерон занимался «собачьим красноречием»,[638] то хотел, чтобы человек жил по образу собаки и огрызался в ответ на обиду. 27. Откуда удобнее получить пример того, насколько пагубна эта отплата за обиду и какие обычно она производила бедствия, если не из печальнейшей участи самого учителя, который, пока стремился следовать этим наставлениям философов, погубил самого себя? 28. Ибо если бы раздраженный несправедливостью он проявил терпимость, когда бы знал, что не обращать внимания и сносить обиду свойственно доброму мужу, и если бы нетерпимость, легкомысленность и безрассудство не произносили те знаменитые речи, подписанные чужим именем, то никогда бы не обагрил он кровью своей головы ростральную трибуну, на которой он прежде блистал, и никогда бы та проскрипция не разрушила республику.[639] 29. Итак, разумному и доброму мужу не подобает воевать и подвергать себя опасности, ибо побеждать не в нашей власти и исход всякой борьбы сомнителен, но разумному и хорошему человеку подобает уничтожать не противника, что не может происходить без преступления и без риска, но саму борьбу, чего можно добиться с пользой и по справедливости.

30. Итак, обладать терпимостью является высшей добродетелью. Чтобы праведный человек достиг ее, Бог, как было выше сказано,[640] захотел, чтобы праведник презирался как слабый. Ведь если бы праведник не истязался несправедливостями, то не было бы видно, насколько он тверд в сдерживании себя. 31. Если же, раздраженный несправедливостью, он начинает преследовать обидчика, то он уже побежден. Кто же разумом сдерживает этот порыв, тот, конечно, владеет собой и может собой управлять. 32. Эта способность сдерживать себя правильно называется терпимостью, это единственная добродетель, которая противостоит всем порокам и страстям. Она приводит взволнованную и взбудораженную душу в безмятежное состояние, успокаивает и возвращает человека в себя. 33. Поскольку же невозможно и бесполезно противодействовать природе, чтобы мы совсем не раздражались, нужно успокаиваться раньше, чем раздражение приведет к причинению вреда, что может произойти очень быстро. Бог предписал: солнце да не зайдет во гневе вашем,[641] чтобы не исчез свидетель нашей ярости. 34. Наконец, Марк Туллий, вопреки своему предписанию, о котором я чуть раньше сказал,[642] поставил в число великих достоинств способность забывать несправедливость. «Я уповаю на тебя, — сказал он Цезарю, — на тебя, который не забывает обычно ничего, кроме несправедливости».[643] 35. Если же это совершил человек весьма далекий не только от небесной, но и от общественной и гражданской справедливости, то насколько чаще так должны поступать мы, которые являемся как бы претендентами на бессмертие?

19.1. В то время как стоики пытались искоренить у человека страсти как [некие] болезни, перипатетики, наоборот, не только сохраняли страсти, но и защищали их, говоря, что в человеке нет ничего, что не было бы создано великим разумом и Провидением. Это [было бы] правильно, если бы они знали пределы каждой страсти отдельно. 2. Вот они говорят, что тот же самый гнев является точильным камнем доблести, что будто бы никто смело не сражался бы с врагом, если бы не был охвачен гневом. 3. Этим они прямо показывают, что не знают ни что собой представляет доблесть, ни зачем Бог дал человеку гнев. Если гнев дан нам для того, чтобы мы использовали его для убийства людей, то что ужаснее человека, что более похоже на диких зверей, чем то животное, которое Бог создал для общественной жизни и невинности? 4. Итак, существуют три страсти, которые неистовых людей приводят ко всякому злодеянию: гнев, жадность и похоть. Мало того, поэты говорили, что есть три Фурии, которые взбудораживают умы людей: гнев требует мести, жадность — богатств, похоть — наслаждений.[644] 5. Но всем им Бог определил четкие границы. Если страсти перейдут их и станут слишком велики, то они с необходимостью исказят [человеческую] природу и превратятся в [ее] болезнь и пороки. Каковы же эти границы, определить совсем нетрудно. 6. Жадность дана нам для стяжания того, что необходимо для жизни, вожделение — для продолжения рода, страсть гнева — для сдерживания тех грехов, которые в нашей власти, а именно, чтобы в более строгой дисциплине приучать младшее поколение к честности и справедливости. Если молодежь не сдерживать страхом, то произвол родит дерзость, которая приведет ко всяким гнусностям и злодеяниям. 7. И вот как необходимо и правильно использовать гнев в отношении младших, так пагубно и нечестиво в отношении равных. Нечестиво, потому что оскверняется человеческая суть, пагубно, потому что люди, вступающие в борьбу, либо убивают [другого], либо гибнут [сами]. 8. Какой же, как я говорил, смысл в том, зачем человеку была дана страсть гнева, можно понять из предписаний Самого Бога, Который повелевает, чтобы мы не раздражались сквернословами и людьми, причиняющими вред, а власть свою неустанно проявляли лишь в отношении младших. То есть чтобы мы грешащее молодое поколение исправляли усердным бичеванием, дабы чрезмерной любовью и излишним снисхождением мы не толкали их ко злу и не воспитывали для пороков. 9. Но люди, не знающие сути и не видящие смысла, эти страсти, которые были даны человеку для благого использования, исторгали или толковали шире, чем требует смысл. Отсюда неправедная и нечестивая жизнь. 10. Они гневаются в отношении равных: отсюда проистекают раздоры, изгнания и все виды преступлений. Они проявляют сладострастие единственно для получения наслаждений: отсюда происходят разврат, измены и всякое распутство. 11. Всякий же, кто загоняет те страсти внутрь их границ, чего не могут делать люди, не знающие Бога, выдержан, тверд и справедлив.