Творения - Лактанций

20.1. Остается, чтобы я коротко (чего требует уже размер книги) высказался против пяти чувственных наслаждений. Поскольку все они порочны и пагубны, то должны сдерживаться и преодолеваться добродетелью либо, как я чуть выше говорил о страстях,[645] направляться в правильное русло. 2. Прочие животные, кроме единственного удовольствия, которое относится к продолжению рода, никакого другого больше не испытывают. Стало быть, они используют чувства по требованию своей природы. Они видят, чтобы искать то, что необходимо для поддержания жизни. Они друг друга слышат и различают, чтобы иметь возможность друг с другом соединиться. То, что полезно в качестве пищи, они либо находят по запаху, либо определяют на вкус, вредное же отвергают и не берут. Потребность в пище и питье измеряется у них полнотой брюха. 3. Человеку же Провидение искуснейшего Творца дало наслаждение неограниченное и ввергающее в порок, поскольку предложило ему [вместе с тем и] добродетель, которая бы постоянно сражалась с наслаждением, словно с неким внутренним врагом, и одолевала бы его. 4. Цицерон в Катоне Старшем говорит: «Разврат же, измены и всякая гнусность никакими другими соблазнами не вызываются, кроме как наслаждениями. И в то время как природа ли, или какой бог не дали человеку ничего превосходнее ума, ничто столь не враждебно этому божественному дару и благу, как наслаждение. Ибо, где правит наслаждение, там нет места терпимости, и в царстве наслаждения не может пребывать добродетель».[646] 5. Напротив, Бог для того дал добродетель, чтобы она сражалась с наслаждением и одерживала верх, и его, стремящееся выйти за пределы, определенные ему, удерживала внутри их, чтобы человека, очарованного и плененного приятностями, подчинять своей власти и карать вечной смертью.

6. Наслаждение для глаз различно и многогранно. Оно возникает от созерцания вещей, которые находятся в употреблении людей, приятные от природы или по своему исполнению. Философы совершенно справедливо его отвергают. 7. В самом деле, они говорят, что более превосходно и более достойно человека взирать на небо, нежели на рукотворное, и удивляться тому прекраснейшему творению, украшенному, словно цветами, сиянием звезд, нежели нарисованным, вылепленным и украшенным драгоценными камнями произведениям. 8. Однако эти философы, хотя явно побуждали нас к презрению земного и заставляли подняться к созерцанию небес, все же не отвергали эти обычные вещи. 9. Они им радовались и с удовольствием выделяли все эти вещи, которые, поскольку являются серьезными побуждениями к порокам и весьма способствуют порче душ, должны быть отвергнуты нами, ибо не только не дают ничего для блаженной жизни, но приносят очень много вреда. 10. В самом деле, кто считает, что наблюдать за гибелью человека, хотя бы и заслуживающего смерти, является наслаждением, тот, конечно, оскверняет свою совесть так, как если бы он сам стал скрытым наблюдателем и соучастником человекоубийства. 11. Они зовут играми то, где проливается человеческая кровь. Настолько человечность далека от этих людей, что когда они уничтожают человеческие души, то считают это игрой, принося невыносимое страдание тем, в чьей крови находят удовольствие. 12. Я спрашиваю теперь, могут ли быть благочестивыми и праведными те люди, которые находящимся под угрозой смерти и умоляющим о пощаде не только позволяют умереть, но еще и требуют этого и добавляют к смерти [свои] жестокие и бесчеловечные восторги, не пресыщаясь ранами и не удовлетворяясь кровью. И даже приказывают, чтобы израненных и уже павших поднимали вновь и наносили удары в мертвые уже тела, чтобы никто не обманул их, имитируя смерть. 13. Они даже раздражаются, если один из двух сражающихся не будет убит быстро, и, словно бы жаждая человеческой крови, ненавидят промедления. Требуют дать победителям более свежих противников, чтобы насытить свой взор как можно быстрее. Приученные к этому, они губят [и свою] человечность. 14. Они не жалеют даже невинных людей, но требуют в отношении их всего того, что наблюдали в убийстве дурных.

15. Так вот, не подобает, чтобы очевидцами и сообщниками такого публичного убийства были те, кто стремится держаться дороги справедливости. Ведь когда Бог запретил убивать, Он не только удерживал нас от разбоя, заниматься которым и общественными законами запрещено, но увещевал также, чтобы мы не совершали и того, что у людей считается дозволенным. 16. Так, праведнику нельзя служить в армии, ибо он служит справедливости, и даже нельзя выносить кому бы то ни было смертный приговор, [т. е. нельзя быть судьей], ибо нет никакой разницы, убиваешь ли ты мечом или словом, поскольку запрещено уже само убийство. 17. Итак, из этого предписания Бога нельзя делать никакого исключения. В самом деле, убивать человека — всегда великое злодеяние, ведь Бог восхотел, чтобы человек был неприкосновенным живым существом. 18. Следовательно, пусть никто не считает, что позволено душить только что родившихся детей, ибо это великое нечестие, ведь Бог дает душу для жизни, а не для смерти. 19. Но люди, чтобы не было такого злодеяния, в котором бы они ни запачкали свои руки, совсем юным и чистым душам отказывают в свете, не ими дарованном. 20. Право же, станет ли кто‑нибудь ждать, чтобы пожалел чужую кровь тот, кто не жалеет свою?[647] Вне всякого сомнения, эти люди преступны и неправедны. 21. А что же те, о ком заставляет говорить их ложная жалость? Неужели могут считаться невинными те, кто плод свой бросают собакам, не понимая, что оказываются столь же жестокими, как если бы их задушили? 22. Станет ли кто‑нибудь сомневаться, что нечестив тот, кто дает место чуждому милосердию, кто, пусть даже желая, чтобы ребенок был накормлен, продает его в рабство или в дом разврата? 23. Кто не знает и не понимает, какие могут быть и какие уже случались по ошибке преступления в отношении и отца, и матери? Это показывает хотя бы нечестивый пример двойного преступления Эдипа.[648] Стало быть, подкидывать младенцев столь же нечестиво, как и убивать их. 24. Однако детоубийцы сетуют на скудность средств и оправдываются тем, что не в состоянии прокормить многочисленных детей, будто бы иметь богатства — во власти имущих и будто бы Бог не превращает ежедневно богатых людей в неимущих, а бедняков — в богачей. 25. А потому, если кто из‑за бедности не в состоянии прокормить детей, будет лучше, если он воздержит себя от соития с женой, нежели станет преступными руками губить творение Божие. 26. Если же недозволительно никакое человекоубийство, то нельзя допускать, чтобы какое‑либо кровопролитие тревожило [праведный] взор, даже если оно осуществляется для народа.

27. Я не знаю, не больше ли развращения пребывает в театрах.[649] Ведь комедийное представление рассказывает либо об изменах жен, либо о любви блудниц, и чем более красноречивы актеры в показе тех мерзостей, тем более эти гнусности задевают чувства и тем легче укореняются в памяти зрителей. 28. Также и трагические истории демонстрируют убийства и показывают прелюбодеяния дурных царей. 29. А чему иному учат и что другое разжигают распутные движения актеров, если не сладострастие? Изнеженные тела их, изгибающиеся в женской походке и облаченные в женские одежды, показывают распутных женщин в постыдных деяниях. 30. Что мне сказать о мимах, обучающих искусству прелюбодеяния, пока они совершают их на сцене? Что сделают юноши и девушки, когда они увидят, что подобное совершается без стыда и свободно демонстрируется? 31. Как бы то ни было, они убеждаются, что могут поступать так же, и возбуждаются сладострастием, которое через зрительное восприятие особенно возжигается, и каждый представляет себя в тех образах сообразно своему полу и, посмеиваясь, одобряет те мерзости. После чего развращенные увиденными пороками люди возвращаются в свои покои, причем и дети, которых нельзя приучать к преждевременным для них порокам, и старики, которым уже не подобает грешить.

32. А что иное представляют собой цирковые игры, если не легкомыслие, праздность и безумие? В самом деле, души зрителей охватываются той же страстью, что и у выступающих на арене, так что те, кто пришли ради зрелища, в не меньшей степени представляют собой зрелище, когда начинают кричать, подпрыгивать и вскакивать. 33. Итак, следует избегать всякого зрелища не только для того, чтобы они не вселяли беспокойства в души, которые должны быть уравновешенными и спокойными, но и д ля того, чтобы наслаждения от них не соблазняли нас и не отвлекали от Бога и добрых дел. 34. Ведь проведение игр является чествованием богов, ибо они устраиваются либо в честь их рождения, либо в честь освящения новых храмов. 35. При этом в самом начале бои диких зверей, которые называются munera, были посвящены Сатурну, театральные же представления — Либеру, цирковые — Нептуну. Постепенно стала оказываться почесть и другим богам, и каждому в отдельности были посвящены свои игры, как об этом сообщает Синний Капитон в книге О зрелищах.[650] 36. Поэтому если кто‑то участвует в зрелищах, на которые приходит ради религиозного служения, тот отделяет себя от культа [истинного] Бога и присоединяется к культу богов, рождение которых и праздники [он тем самым] отмечает.