Творения - Лактанций

15. Выкуп пленных является великой и прекрасной обязанностью справедливости, с чем соглашается тот же самый Туллий. «Эта доброта, — говорит он, — состоящая в выкупе пленных из рабства и в помощи неимущим, полезна также для государства. Это обыкновение проявлять доброту я ставлю прежде щедрости при устройстве зрелищ, оно свойственно людям строгих правил и великим».[624] 16. Итак, кормить нищих и выкупать пленных является неотъемлемым свойством справедливых людей, пусть даже у несправедливых те, кто поступают подобным образом, именуются людьми строгих правил и великими. Именно тех в первую очередь следует благодарить, кто совершает добро, хотя никто от них этого не ждет. 17. В самом деле, кто совершает доброе дело для родственника, близкого или друга, либо не заслуживает вовсе никакой похвалы, либо заслуживает весьма незначительную, ибо он должен так поступать и был бы нечестивцем и негодяем, если бы не совершил того, что требуют от него природа и тесная дружба. Если он и совершает добрый поступок, то не столько ради стяжания похвалы, сколько ради того, чтобы избежать порицания. 18. Кто же вершит добро для чужого и незнакомого человека, тот действительно достоин похвалы, так как к совершению добра движим единственно только человеколюбием. Стало быть, там пребывает справедливость, где совершение доброго поступка не обременено необходимостью. 19. Итак, это обыкновение проявлять доброту Цицерон вовсе не должен был ставить прежде щедрости при устройстве [общественных] зрелищ. Предпочитать— значит, сопоставив, выбрать из двух благ лучшее. 20. Но та щедрость людей, тратящих свои богатства на зрелища, суть пуста, ничтожна и весьма далека от всякой справедливости. Стало быть, не следовало ему даже упоминать о раздачах во время зрелищ, в ходе которых получают [деньги] только те, кто этого не заслужил.

21. В не меньшей степени великой обязанностью добродетели является забота и опека сирот, вдов, покинутых и нуждающихся в помощи. Именно это предписывает божественный всеобщий закон, так что все добрые судьи считают своим долгом, следуя природному человеколюбию, поддерживать таких людей и стараться им помочь. 22. Воистину, такие поступки свойственны нам [в наибольшей степени], т. е. тем, кто услышал закон и слова самого Наставника — Бога. В самом деле, хотя те [философы] и знают, что справедливый человек по своей природе заботится о лишенных, но не понимают, почему так происходит. 23. Ведь Бог, чья снисходительность непреходяща, для того повелел поддерживать и защищать вдов и сирот, чтобы забота и сострадание о своих близких не удерживали никого от готовности принять смерть за справедливость и веру; чтобы всякий безотлагательно и решительно шел на смерть, зная, что близких своих он оставляет Богу и тем всегда будет оказана помощь. 24. Помогать и оказывать поддержку больным, у которых нет близких, которые бы им могли помочь, также является проявлением высшей человечности и великим делом. Кто делает это, тот приносит живую жертву Богу и то, что на время дает другому, получит навечно от [Всевышнего] Бога.

25. Последняя и великая обязанность благочестия — погребение чужеземцев и бедняков. Те же учителя добродетели и справедливости совершенно не касаются этого. В самом деле, этого долга не могут видеть те, кто все должные поступки измеряют полезностью. 26. Ведь в отношении прочих обязанностей, которые были названы выше, хотя они и не видели точной разницы [между ними], все же, поскольку обнаруживали в них нечто полезное, были недалеки от истины, словно удерживаемые неким веянием правды. Эту же обязанность, поскольку ничего полезного [для себя] в ней не видели, они обошли молчанием. 27. Немало было даже тех, кто погребение [чужеземцев] считал излишним и кто говорил, что нет ничего плохого в том, чтобы оставить человека непогребенным и брошенным. Нечестивую их мудрость не только отверг весь род человеческий, но и божественные голоса [пророков], которые повелевают совершать эти погребения. 28. Хотя те философы не дерзнули говорить, что погребать не нужно, однако, если вдруг погребения не происходило, они говорили, что в этом нет ничего плохого. В этом вопросе они выступали не столько учителями, сколько утешителями, чтобы мудрый муж не счел бы себя несчастным, если вдруг это с ним случится. 29. Мы же говорим, что мудрец должен это не переносить стойко, а сам обязан это делать. Итак, мы не будем теперь рассуждать, полезно ли погребение или нет, но даже если бы оно было бесполезным, как полагают те философы, все же его следует совершать хотя бы ради того только, чтобы в глазах людей хорошо и по — человечески выглядеть. Ибо душа открывается [в делах], и [ясно] определяется [ее скрытое от взоров] намерение. 30. Итак, мы не допускаем, чтобы образ и подобие Божие оставалось брошенным на съедение зверям и птицам, но предаем его земле, из которой он был создан. И сколь угодно [часто] мы будем исполнять в отношении чужого человека долг его близких, место которых, когда их нет, займет [наше] человеколюбие. И где бы ни погибал человек, там, полагаем мы, требуется наш долг. 31. В чем же больше справедливости, как не в том, чтобы то, что мы совершаем, движимые любовью, в отношении своих родных, совершали бы в отношении и других людей, следуя человеколюбию? Это гораздо вернее и правильнее, поскольку совершается уже не для человека, который ничего не чувствует, а единственно для Бога, самая дорогая жертва для Которого — праведный поступок.

32. Кто‑нибудь, наверное, скажет: «Если я все это буду делать, я всего лишусь. Ведь как же? Если многие люди окажутся в нужде, озябнут, попадут в плен или умрут, неужели я, чтобы проявить милосердие, растрачу имущество, нажитое мною и трудом предков, так что уже мне самому придется жить, рассчитывая на чужое милосердие?» 33. Что же? Ты в столь мелочной душе держишь страх перед бедностью, которую славят ваши философы и безопаснее и безмятежнее которой, как они свидетельствуют, ничего нет? То, чего ты боишься, есть пристанище от тревог! 34. Или ты не знаешь, что с этим несчастным богатством ты подвержен бедам и напастям? Было бы хорошо, если бы оно исчезло без твоего кровопролития. Ты же идешь, навьюченный добычей, и несешь трофеи, которые возбуждают [корыстью] даже души твоих друзей. 35. Почему же ты не решаешься правильно распорядиться тем, что тебя может лишить или разбойник, или случайная проскрипция, или какое‑нибудь нападение врагов? Почему ты боишься сделать непрочное и тленное вечным или вверить богатства свои под защиту Бога, где не страшен ни вор, ни грабитель, ни ржа, ни тиран?[625] Кто богат у Бога, тот никогда не может быть беден. 36. Если бы ты обнаружил такую справедливость, то, сбросив бремя, которое гнетет тебя, сам освободил бы себя от цепей и оков, чтобы беспрепятственно последовать к Богу. Великой и возвышенной душе свойственно презирать и ненавидеть смертное.[626] 37. Но если ты лишен той добродетели, чтобы богатства свои возложить на алтарь Бога, чтобы [уметь] сравнивать хрупкое с более прочным, я освобожу тебя от страха. Все те предписания даются не тебе одному, но всему народу, который связан образом мыслей и слит воедино, словно один человек. 38. Если ты не имеешь достаточных сил, чтобы вершить справедливость, все же в стремлении к этому ты настолько должен превосходить других, насколько превосходишь в богатстве. 39. Не подумай, что я уговариваю тебя растрачивать и распылять свое семейное имущество, но я наставляю тебя, чтобы ты обратил на лучшее ту часть, что тратишь бесцельно. На те деньги, что ты расходуешь на покупку зверей, [лучше] выкупи пленных, на те средства, на которые ты этих зверей кормишь, накорми бедных, на те деньги, на которые ты снаряжаешь гладиаторов, похорони невинных. 40. Какая польза в том, что ради безмерного распутства создаются роскошные зверинцы и готовятся [в них несчастные животные] для нечестивого зрелища? Обрати то, что пропадет зря, на великое пожертвование, чтобы за истинные дары обрести от Бога вечный дар. 41. Велика награда за милосердие тому, кому Бог обещает простить все грехи его. «Если, — говорит Он, — услышишь ты мольбы обращающегося к тебе, то и Я услышу тебя. Если ты будешь милосерден к испытывающим нужду, то и Я в нужде твоей буду милосерден. Если же ты не будешь проявлять о них заботу и оказывать им помощь, то и Я душу твою обращу против тебя и предам тебя суду по твоим же законам».[627]

13. 1. Так вот, сколько бы раз ни обращались к тебе с просьбами, поверь, что это проверка тебя Богом, достоин ли ты быть услышанным Им. Загляни в себя и, насколько возможно, исцели раны свои. И все же, поскольку грехи уничтожаются щедростью, не подумай, что тебе дано право грешить. Они не устраняются, если ты потому щедр, что грешен. 2. В самом деле, если ты совершаешь грех, надеясь потом проявить щедрость, это не уничтожит грех. Бог ведь стремится, чтобы человек избавился от греха, и потому повелевает раскаиваться. Раскаиваться же — значит признавать [грех] и обещать, что грешить впредь не будешь. 3. Так вот, прощение обретет [лишь] тот, кто впал в грех по незнанию и по неосторожности. Но не получит прощения тот, кто грешит осознанно. И тем не менее, если кто‑нибудь очистится от всякого греховного пятна, пусть не считает, что теперь он должен воздерживаться от щедрости, поскольку не имеет, мол, греха и его не нужно искупать. 4. Напротив, тогда следует вершить праведные дела, когда становишься праведным, чтобы то, что прежде делал для излечивания ран, совершать теперь для прославления и возвеличивания добродетели.