Каллиграфия - Юлия Власова

— В точку, любовь моя!

Когда бы они обратили внимание на неисправность механизма и выпрыгнули из тетрапеда во время езды, то отделались бы легким испугом, и путешествие их не подошло бы к столь нежеланной развязке. Первой забила тревогу Джулия, ощутив неприятный запах и попытавшись изменить позу в кресле.

— Ой, сэнсэй, я, кажется, прилипла! — взволновалась она. — Кимоно приклеилось!

Кристиан резко обернулся.

— Прилипла, говоришь? С моим плащом тоже что-то неладное. Я остановлю машину, — И он, что было мочи, вдавил тормозную педаль. Никакого эффекта: упрямый тетрапед как скакал по кочкам, так и продолжал скакать, точно непослушный козлик, которого вывели на выпас и который самым наглым образом отбился от стада.

— Что такое? — всполошилась итальянка.

— Не пойму, что с тормозами. Может, здесь нужна голосовая команда…

Джулия простонала, предвидя, что сейчас начнется та еще свистопляска, а тетрапед вдруг возьми да взбрыкни. Нет, чтобы замедлиться потихоньку, помаленьку, он взрыл колесами землю, и, если бы не клей, намертво припаявший путников к их сидениям, куполом накрыло бы пустое пространство.

— Ну всё, нам крышка, — с чувством сказала Венто. — На уроках биологии мы точно так же морили насекомых: в банках с эфиром. Улавливаете запах? Так пахнет…

— Хлор! Но не делай из мухи слона, концентрация паров пока что невелика. Прорвемся, — пообещал Кристиан, высвобождаясь из плаща. — Я думаю, купол можно пробить.

Но первая попытка успехом не увенчалась, и пессимистичная фраза «как бы ни так», которую невзначай бросила Джулия, пришлась более чем к месту.

— Мне бы что-нибудь острое, — сказал Кимура. — У нас есть нож?

— Ножа нет, зато… О, мы спасены! Табличка! — воскликнула Венто и принялась с усердием избавляться от куртки кимоно, оставшись в результате в одном только бюстье. Кимура не сразу уразумел, о какой табличке речь, однако в момент, когда ученица его прибегла к столь решительным мерам, вынужден был отвести взгляд.

— Сейчас, у меня в портфеле… Телепортатор, — пробормотала она, но, не добравшись до багажника, затряслась в мучительном приступе кашля. Из глаз брызнули слезы. — Ах, это невозможно! Какая боль!

— Джулия, родная, старайся сдерживать дыхание! — взмолился Кристиан, чувствуя, что его самого скоро придется откачивать. Теперь он отчетливо различал шипение под сводом купола, где из крошечных отверстий вырывались струи зеленого газа. Невыносимая резь в глазах.

— Какая разница, — обреченно сказала та. — Всё равно пропадать. Я… — ее вновь сотряс приступ, и она сползла на землю, прижавшись плечом к стенке купола. — Я только хотела перед смертью вам сказать… — Кимура ревностно ловил каждое ее слово. — Вы мне вовсе не безразличны и… я по-своему вас люблю.

Свершилось! Он лишь сожалел, что она оттаяла так поздно и что не хватит у него времени излить ей сокровенные свои мысли. Воздух был на исходе, ужасно раскалывалась голова, и Кристиан понимал, что токсичная доза рано или поздно достигнет того предела, когда уже действительно станет всё равно. Он собрал остатки сил, чтобы опуститься на землю подле Джулии, трепетно обвить рукою ее стан и припасть губами к прохладному лбу.

— Крепись, крепись, радость моя, — шептал он.

— Мы встретимся на небесах… — то ли вопрос, то ли утверждение слетело с ее уст, после чего голова безжизненно склонилась на бок. Смертоносная ингаляция взяла свое.

— Не так быстро, нет! — глухо прорычал Кимура.

Он не помнил толком, что произошло, равно как и не мог рассеять своих недоумений насчет того, кто же всё таки пробил купол. Но правая рука его отчего-то саднила, из мелких ранок сочилась кровь, а пастухи, которых послало само провидение, наперебой убеждали его, что человек в состоянии аффекта способен творить невероятные вещи.

— Возвращались мы с поля, шли, значится, мимо. Глядь — а на дороге ваш, значится, драндулет. Стоит, дымится, — повествовал пастух.

— Каким-то зеленым дымом, — подхватил второй.

— Хлор. Это был хлор, — надрывно кашлянул Кимура.

— Кабы не дыра, что вы проделали, нам, значится, нипочем бы вас не освободить! Он вот, — указал овчар на товарища, — раздобыл лом. И вовремя, надобно сказать, раздобыл. Помедли он малость, и вы с вашей барышней, значится, сыграли бы в ящик.

— Джулия? Где она? Что с ней? — вскочил с земли Кристиан.

— Барышня-то? Покуда без сознания, но ничего, очухается! И не таких в чувство приводили. Памятую, матушка моя прошлым летом угодила, значится, в пруд, а плавать-то ни-ни…

— Да погоди ты с историями, тебе только дай лясы поточить! Пущай его оклемается, — урезонил болтунишку сосед. — У нас овцы, не ровен час, разбредутся. Поди, загони в стойло!

— Вам бы это, после хлора, пропустить стаканчик-другой, — участливо посоветовал на прощанье горе-оратор. — Авось полегчает?

Поначалу могло показаться, будто Джулия преспокойно дремлет под кленом, расстелив шелковистые волосы по траве и накрыв ладонью живот. Ни дать ни взять, спящая красавица. Но Кристиана в заблуждение не введешь. Окинув тетрапед презрительным взглядом, он, пошатываясь и щурясь от ослепляющего солнца, побрел к дереву.

«Растереть мочки ушей, сделать искусственное дыхание, массаж сердца, — проносились в мыслях обрывочные инструкции. — Что там еще? Свежий воздух — в наличии, длительный покой — обеспечим».

Потом как-то невпопад ему на ум пришло Байроновское двустишие: «Не может проницательность сама постичь бездушие под маскою ума. Праксис, гнилое отродье! — воспылал гневом Кристиан — Чье бы поручение ты ни выполнял, тебя настигнет возмездие!»

Однако, если бы не Праксис, подумалось ему погодя, если б не камера удушья, надменная итальянка едва ли стала бы откровенничать на столь щепетильную для нее тему. В состоянии измождения она была самим воплощением покорности, и Кимура тешил себя надеждой, что покладистость ее явилась следствием не только нехватки кислорода.

А Джулия, притворщица, давно уж оправилась и, заслышав приближающиеся шаги, чутко приоткрыла один глаз. Прежде чем Кристиан опомнился, она уже сидела на недосягаемой для него высоте, вскарабкавшись по ветвям клена в гущу листвы, и смотрела на учителя сверху вниз, как смотрит кошка, загнанная на дерево сворой псов.

— Стоп! Дальше ни шагу! — предупредила она, подобравшись на ветке.

— Наверное, ты имела в виду «выше ни шагу»? — с кривой ухмылкой пошутил Кимура, но шутка успеха не возымела. — Спускайся, не дури! Ты ведь знаешь, что, если я полезу тебя снимать, ничего хорошего не выйдет.