Огненный скит - Юрий Любопытнов

Василиса подняла склянку, лежавшую у ног, и, завернув в жакет, положила рядом.

Пристали к берегу. Когда Василиса сошла, Антип вытащил нос лодки на берег, и они пошли к дому Дарьи.

— Уже вернулись? — удивилась Дарья. — Так быстро? Неужто не помог старец? — Она пытливо всмотрелась в лицо Василисы. — Вижу, что ты не такая, как раньше была. Чай оправилась?

— Помог старец, бабушка, помог, — ответила Василиса. — Спасибо ему. Прежняя я стала.

— Вот и хорошо, — закивала головой старуха. — Чай утомились. Присаживайтесь. А я самоварчик поставлю. Чайком вас попою. Ах вы мои сердешные. Помог старец. Помог. Он всем помогат страждущим, кто к нему с чистым сердцем идёт… А ты, голубка, моя, прямо посветлела, на пользу тебе пошла поездка…

— А почему ту поляну прозвали Лиховой? — спросил Антип, в голове которого бродили будоражившие его мысли.

— Да от лиха, — ответила Дарья. — То место у нас давным-давно считалось гиблым, чёрным. Всякие там чуда происходили, кто туда забредал. Возвращались кто оттуда, так рассказывали, что там время другое… наведываются туда откуда ни возьмись разные лешие, чудовища и люди являются там странные, вроде бы как люди обличьем, а одежда странная и говорят ничего не поймёшь…

Антип вспомнил прошедшую ночь: якобы горевший костёр, котелок пустой, а дымящийся. Это варево, которое чувствуешь, а его в самом деле нет…

— А старик этот что ж колдун?

— А кто его знает. Может и колдун. Но зла никому не делает.

— И давно он там живёт? — спросил Антип вдогонку своим неотчётливым мыслям.

— Не знаю. Может, летось пришёл…

— Ну что ты, мать, мелешь, — грубовато сказал Никонор, вышедший со двора и слышавший разговор. — Како летось. Он почитай года три или четыре как объявился, стали к нему люди ходить. Страху натерпятся, зная, что идут в место чёрное, а ходят, потому что помогает болотный старец… А живёт он там может и давно уже… А объявился года три. А откуда пришёл то неведомо… Может, он всегда там жил, а никто и не знал. Охочих людей ходить на ту поляну не было, о ней говорили лишь те, кто там побывал, заплутавшись. Рассказывали такое, что волосы дыбом становились.

Антип казалось внимательно слушал рассказ Никонора, а мысли блуждали где-то далеко, они тревожили его и всё из-за старца. Он ему кого-то напоминал, но смутно, почти неуловимо. Однако Антип не мог избавиться от мыслей, от неосознанного предчувствия что ли.

Пока Антип с Никонором говорили, сидя в горнице, про старца болотного, Дарья подбросила угольков в остывавший самовар, который сразу зашумел, заварила чаю, поставила чайник на конфорку и вернулась к беседующим. Смахнула со стола и сказала:

— А я как чувствовала, что вы сегодня вернётесь, ватрушек испекла. Только недавно из печи вынула… так что будем чай пить с ватрушками.

— Может, рыбёшки изволите откушать? — спросил Никанор. — Намедни в пруду малость наловил карасиков. Матушка пожарила со сметаной. До чего вкусные.

— Я не против, — ответил Антип, почувствовав, что проголодался.

Мать тащи сковороду, — скомандовал Никанор. Сам быстро сбегал на кухню и принес бутыль браги. Разлил по стаканам.

Поев карасей, выпив чаю с ватрушками, Антип с Василисой заторопились домой.

— Спасибо вам за приют, за стол, за добрые слова, — поклонилась хозяевам Василиса, стоя у порога и собираясь выходить.

— Не за что, — ответила Дарья. — Дай Бог подать, не дай Бог просить. Чем богаты, тем и рады. Уж вы не обессудьте, ежели что не так.

— Всё так, всё так, — отозвалась Василиса и поклонилась Дарье в пояс.

Никонор помог запрячь лошадь, и Антип с Василисой поехали к себе на мельницу, надеясь к темноте быть дома.

Возвращаясь в избу, Дарья заметила сыну:

— Справная у Антипа жена. Он грубый и занозистый, а она добрая и покладистая. Я рада, что она поправилась… А какую он привёз-то её. Батюшки вы мои! — Она вздохнула.

Маркел с Прасковьей были рады скорому возврашению Антипа и Василисы. А увидев, что Василиса совсем поправилась и стала прежняя, и вовсе приезд посчитали праздником. Они не знали, куда их усадить, чем угостить, несмотря на поздний час.

— Вы, наверное, голоднющие, — приговаривала Прасковья, суетясь возле печки и стола. — Сейчас мы это дело поправим…

И продолжала хлопотать. Поставила самовар, сварила яиц, Маркел принёс из погреба топлёного молока и варенца — кому что по вкусу. Потом побежал в огород, потемну надёргал на грядках зёлёного луку, сказал для всех, но больше для себя, потому что извлечённая из потайного места появилась бутылка водки. И хотя Прасковья неодобрительно покачала головой, но корить мужа за это не стала, посчитав, что по такому случаю выпить ему не грех. Антип тоже не отказался от зелена вина и выпил рюмки две.

Было много разговоров про болотного старца. На расспросы больше отвечала Василиса. Антип иногда вставлял слово-два, а остальное время сидел молча, погружённый в свои мысли.

— Ты квелый сегодня какой-то, — заметила Прасковья, внимательно воззрившись на сына. — Нешто заболел?..

— Не мели попусту, — грубо оветил Антип. — После тяжёлой дороги да рюмки разморило. Вы тут уж… а я пойду… прилягу, устал…

— Не в себе он, — вздохнула Прасковья, наливая из самовара в чашку чаю. — Грызёт его что-то…

Василиса посмотрела на свекровь, вздохнула, но ничего не ответила.

Глава восьмая

Исповедь Прасковьи

Этим же летом, в жаркий июльский день, Маркел, собиравшийся поправить протекающую на мельнице крышу, будучи выпивши, упал с высоченной лестницы и, провалявшись, стеная и охая всю ночь на постели, к утру умер.

Прасковья тяжело переживала кончину мужа. Ей нездоровилось. Как-то мыла полы, окна были распахнуты настежь, гулял ветер. Она, видно, простыла. Её колотил озноб, она надрывно кашляла. Василиса поила её разным питьём, настоянным на травах и Прасковья вскоре встала на ноги. Вроде бы налаживалась прежняя жизнь, только без хозяина мельницы. Однако Прасковья была не прежняя. Какие-то думы бередили её сердце. Выполняя какую-либо работу, она могла застыть столбом, с тряпкой или ухватом в руке и стоять так несколько минут, глядя перед собой невидящим взглядом. Говорила, что сильно болит голова и перед глазами плавают радужные круги.

Как-то пошла, как обычно поить скотину, но на мостках споткнулась о порог и упала. Не стала владать правая рука и заплетался язык. До города было далеко, и Антип на лошади поехал в Спасское-на-Броду, где жил на даче уездный доктор. Он осмотрел Прасковью, но утешительного ничего не сказал. Сказал, что нужен уход, и она возможно скоро отойдёт, но это дело долгое, может случиться и второй удар.