Выбор - Анна Белинская

Индейка, скорее всего, и правда изумительна, только вот я совершенно не чувствую ее вкуса. Тягостная аура этого ужина давит словно поршень в цилиндре, и мне хочется сжаться до мизерных размеров и улететь сквозняком в открытое окно.

Неожиданно гробовую тишину нарушают глухой удар двери и какие-то звуки со стороны прихожей.

Вижу, как напрягается спина Полины Андреевны, а ее глаза начинают метаться по замершей фигуре Ивана Сергеевича. Последний, кстати, выглядит как ледяная скульптура со стеклянными выпученными глазами и мертво-стиснутой вилкой в руке. Если бы не ходящие ходуном желваки на его лице, можно было подумать, что перед нами сидит мумия, а не человек.

Внезапно мое тело простреливает короткая судорога, а сердце заходится аритмией.

Так я могу реагировать только на одного человека.

— Добрый вечер! – дергаюсь от знакомого голоса.

Господи, что он здесь делает?

Он должен прилететь только завтра.

А почему мне не позвонил?

Мысли мечутся как бактерии в свете микроскопа, и меня начинает неслабо потряхивать.

Максим стоит в дверях и улыбается.

Но не той улыбкой, которая ему так идет и которую я так обожаю, нынешняя злорадная ухмылка не имеет с ней ничего общего.

— Вся семья в сборе! Очаровательно, — обводит глазами нас всех с показным умилением. — А почему меня не пригласили на семейный ужин? — его зловещий и пугающий взгляд перемещается на отца.

Я тоже смотрю на Ивана Сергеевича, у которого чуть ли не пар валит из ушей. Его ноздри раздуваются как у скаковой лошади, а губы сжаты в тонкую линию.

Кажется, он в бешенстве.

Полина Андреевна кладет свою ладонь поверх сжатого кулака супруга и одними губами шепчет:

— Спокойно, дорогой. У нас гости, — а потом переводит свое внимания на Максима. — Сынок, присаживайся, — деланно улыбается, хотя у самой подрагивает челюсть.

А я …

Я сижу ни жива ни мертва. Я даже дышать перестаю.

И мне страшно смотреть на Максима, но я чувствую его взгляд на себе.

Поднимаю голову, и мы встречаемся глазами.

Он больше не улыбается, на его лице гамма каких-то растрепанных чувств, и у меня не получается расшифровать этот взгляд.

Он злится на меня?

Обижается?

Презирает?

А за что?

«Я ни в чем перед тобой не виновата», — кричу ему глазами.

«Я тебе звонила, но ты был не доступен», — ну же, услышь меня!

Максим с усмешкой прерывает наш зрительный диалог, проходит в столовую и с мерзким скрежетом о мраморный пол выдвигает себе стул.

— Принесу еще один прибор, — жалобно воркует Полина Андреевна и вскакивает из-за стола.

Хочу посмотреть на женщину, но снова попадаю в объектив темно-карих глаз. Максим сидит напротив и сверлит меня тяжелым, укоризненным взглядом.

Почему я ощущаю себя виноватой?

Что я сделала не так?

— Сидеть! – рявкает Иван Сергеевич так, что застрявший комок в моем горле с грохотом ухает в желудок. – Его никто не приглашал. Пусть проваливает.

Меня ударяет током. Слова мужчины выбивают больно бьют в грудь. Я чувствую удушье и смотрю на Максима, а он по-прежнему смотрит только на меня, но теперь улыбается уголками своих красивых губ.

Сейчас, когда он так близко, я могу разглядеть его покрасневшие глаза и помятый вид.

Он что, пьян?

Никогда не видела его таким.

Грубым, высокомерным, скучающим, расхристанным и растрепанным – да, но нетрезвым – никогда.

Что происходит?

— Дорогой… — испуганно блеет Полина Андреевна.

— Ему не место за столом, — тяжелая рука с грохотом ударяется о стол, а я от испуга прикрываю глаза.

— Отец, — вмешивается Данила, который до этого равнодушно наблюдал за происходящим.

— Ваня, ну что ты такое говоришь? Что случилось? – женщина мечется умоляющими глазами от сына к мужу.

Мне становится плохо с каждым чертовым словом этого мерзкого мужчины.

Я явственно ощущаю, как стою посередине площади и меня обливают помоями перед собравшейся толпой.

Вот, как я себя чувствую.

Вязкая тошнота подкатывает к горлу, а кровь долбит в виски. Мне хочется встать и вылить этот морс из графина на голову этого унижающего своего сына человека, а потом прижаться всем телом к Максиму и крепко закрыть его уши своими руками, чтобы он не слышал, не слышал этих ужасных слов.

Я хочу защитить, закрыть его собой и шептать, что он лучший, для меня он самый лучший.

Не знаю, что произошло между ними двумя. Не знаю, что мог сделать такого Максим, чтобы так разгневать отца, но то, как себя сейчас ведет Иван Сергеевич, вынуждает его ненавидеть.