Край неба - Марк Дж. Грегсон

груди, я вскидываю мушкет с кристаллом, оглядываю кусты и деревья вокруг. Неподалеку на сломанных ветках висит клок волос, словно обозначая место яростной драки.

Меня начинает тошнить.

Я иду по следу – по земле явно кого-то тащили, – протиснувшись меж двух деревьев. Скользкими от пота руками сжимаю мушкет. Испарина градом стекает по лбу.

Элла не мертва, просто не могла тут погибнуть. Я же обещал, что буду защищать ее от всякой беды! Однако, забравшись на гребень и глянув за его край, замечаю за неровными камнями какое-то золотистое свечение. Огонь? Уловив запах дыма, чувствую проблеск надежды. Да, это костер!

Спускаюсь с холма и, отодвинув в сторону ветку, правда вижу стоянку.

Под навесом из веток устроена лежанка: листья да палки. Земля у костра расчищена от мусора. На пальмовом листе разложен ровный ряд инструментов, смастеренных из заостренных камней.

У огня сидит фигура, юная девушка: босая, с окровавленными руками, подбородок у нее вымазан в жире. Волосы – кудрявые, белокурые, а глаза – темно-зеленые. Расколов о булыжник кость, она высасывает из нее мягкий мозг.

Рядом с дерева свисает серебристая туша.

Я после схватки с провлоном был изнурен, но у этой девушки щеки не ввалились и глаза не запали. Да и кожа у нее не покрыта коркой запекшейся грязи. Она обустроилась в джунглях так, как у меня не вышло.

Я не заметил веточку под ногами, и она с хрустом ломается. Элла тут же вскидывает голову и инстинктивно берется за один из острых камней. Судя по взгляду, она сейчас швырнет мне его в голову. Дядин яд пропитал ее до самого нутра. Превратил в хищницу.

Впрочем, сестренка, похоже, признала меня: хмурое выражение на ее лице сменяется улыбкой.

⁂

Элла молчалива.

Вернувшись к кораблю и взобравшись по лестнице, мы устраиваемся на палубе под звездами. Черты матери живут в Элле, в ее белых кудрях и ямочках на щеках. При взгляде на нее у меня от ностальгии сжимается сердце.

– Я снова Урвин, – говорю.

Сестра молчит, но по ее взгляду видно, как она что-то прикидывает в уме. Возможно, поняла: она больше не первая в очереди на наследование; и в это мгновение ее глазами на меня смотрит дядя. Мы сидим, скованные неловкостью, не знаем, что делать или что говорить. Однако я не могу позволить Элле волноваться из-за моего статуса, только не сейчас, когда мы наконец воссоединились. Пусть она и пропитана дядиным ядом. Как же иначе? Ей было всего шесть, когда ее украли.

– Это, – говорю, отстегивая от пояса белую трость, которую прихватил с собой на остров, – принадлежало матери. Думаю, она собиралась передать оружие тебе.

Бросаю Элле трость, и сестра с легкостью ловит ее на лету. Крутит на пальцах. Потом нежно гладит трещины на поверхности. Она практиковалась в фехтовании. Дядя должен был сам ее обучать.

Взгляд Эллы останавливается на набалдашнике в виде черного оленя. Потом она тихо и отчетливо произносит:

– Дядя не говорил, что у матери была дуэльная трость.

– Помнишь, как мать с отцом тренировались на площади Урвин?

Она прикусывает губу, а потом качает головой. Ясно, с тех пор миновала половина ее жизни.

У меня так много вопросов: пыталась ли она связаться со мной? Тосковала ли? Что помнит о матери? Об отце? Однако прямо сейчас донимать ее неохота.

Элла сует подарок мне в руки:

– Я Урвин. Это не для меня.

Однако я возвращаю ей трость:

– Ты тоже часть матери, Элла.

Она опускает взгляд на наследство, и глаза у нее загораются. Когда я вломился в поместье и проник в ее комнату, то увидел там целую стену, увешанную тренировочными тростями. Настоящую дядя пока что не дал. Элла еще «не заслужила» такую.

– Дядя бы не одобрил, – говорит она.

О, я бы многое мог рассказать ей о дяде, но, словно вживую, слышу мамин голос: она шепотом просит меня быть терпеливым. Если сейчас надавить, Элла может закрыться.

– Тогда это будет наш с тобой секрет, – говорю.

Сестра отворачивается и некоторое время рассматривает мой корабль. Возможно, у нее самой имеется куча вопросов: например, как мне удалось возвыситься? А судя по тому, что у нее на рукаве нет запонки-коммуникатора, она, скорее всего, и не знает о дядином воцарении.

Я снова протягиваю ей трость. Пусть возьмет. Пусть покажет, что надежда еще есть. Что дядин яд не растлил ее.

Наконец Элла, прикусив губу, хватает оружие. И когда она касается трещин, истории матери, у меня теплеет на сердце.

Надежда есть.

Да, надежда есть.

– А еще, – говорю, снимая с шею кулон и протягивая его Элле, – вот это. Я прихватил его… когда хотел забрать тебя из поместья Урвинов.

Бросив недолгий взгляд на золотое украшение, потом на меня, Элла забирает и этот, второй подарок. И когда она вешает его себе на шею, мы впервые за долгое время вновь становимся едины.

Как будто все в порядке.

Больше я не нарушу данного ей обещания.

Команда выходит ее поприветствовать. Все, кроме Громилы. Но это, наверное, даже к лучшему, ведь если к кому Элла и прониклась бы ненавистью с ходу, так это к одному из Атвудов.

Родерик смеется, глядя на нее:

– Да это же маленькая девчачья версия Конрада!

Элла бросает на него сердитый взгляд.

– Нет, – говорит Брайс, – как по мне, она круче.

Вот теперь Элла улыбается.

Как странно. Всегда представлял наше с ней воссоединение как некое личное событие. Только для своих, членов семьи. Однако моя семья разрослась: Брайс, Китон, Родерик и Элла для меня теперь самые важные люди. В Низине мать часто говорила, будто бы ей достаточно того, что рядом есть я. Тогда это было непонятно, зато теперь смысл открылся. Мне не обойтись без близких, особенно когда на пороге жестокая война и кровопролитие обещает только ухудшиться.

Элла засыпает, уронив голову мне на плечо, и я поднимаю ее на руки. Как делал, когда она была маленькой. Правда, сейчас она куда тяжелее. Я отношу ее в свою каюту и укладываю на койку. Убираю с ее лба волосы и сажусь поблизости, как сидел рядом с матерью – без надежды, что она дотянет до рассвета, в те ночи, когда лихорадка пекла особенно сильно.

Кем бы ни стала Элла, я буду защищать ее ценой собственной жизни.

Больше мы не расстанемся.

⁂

Венатор окружает как никогда плотное кольцо оборонительных кораблей цеха. Я первым, если не считать Элдона, поднимаюсь на палубу. Утро холодное. Солнце еще только выглянуло из-за горизонта.

Джунгли усеяны золотистыми огоньками.