Край неба - Марк Дж. Грегсон

Наследником.

⁂

Когда наутро Громила находит меня, я отдыхаю на мостике. На плече все еще повязка, хотя лекарства заметно улучшили состояние: рана уже почти затянулась. Только немного покалывает.

– Что, этот урвинский кусок дерьма твою капитанскую каюту занял? – Громила опускается в другое мягкое кресло и скрещивает свои огромные ноги в лодыжках. – После того как ты завалил горгантавна пятого класса, я уж думал, что ты ее никому не уступишь. Будешь капитаном столько, сколько сам пожелаешь.

– Она все еще моя.

– Ага, если так, то я – грациозная школьница.

Я фыркаю.

– Мы везем короля на «Неустрашимый».

– Королевский борт? Слышал, у них там переворот случился.

– Кто это говорит?

– Один из беженцев. «Неустрашимый» не покидал порта Айронсайда, пока сам остров не рухнул вниз. Предателей бросили за борт.

– Можно было использовать «Неустрашимый» против пожирателя островов.

– Вряд ли бы это помогло, – хмуро отвечает Громила.

Повисает мрачное молчание. С самой битвы нас не покидает чувство беспомощности. Всю ночь я ворочался, пытаясь уснуть, но никак не мог прогнать из головы образ людей, падающих вниз.

Мне все еще с трудом верится в то, что случилось. В то, что сам я до сих пор цел. Однако жизнь продолжается, солнце по-прежнему восходит и заходит. Ветра по-прежнему дуют. Словно не произошло ничего ужасного.

– Тоскуешь по дому? – спрашивает Громила.

Я закрываю глаза:

– По матери. Она была моим домом.

– Я по своей тоже тоскую…

Никогда бы не думал, что почувствую что-то еще, кроме ненависти, хоть к кому-то из Атвудов. Но Громилу, как и меня, бросили. И, возможно, он сам испытывает негодование. Ненавидит какого-то отдельного члена семьи, убедившего мать избавиться от неудачливого отпрыска.

– Мы с тобой одинаковые, – говорит Громила, глядя мне в глаза. – Оба хотим вернуться в семью, пусть близкие и примут нас, только если принесем доказательство верности. – Помолчав, он вдруг спрашивает: – Ты ведь собираешься принять дядькино предложение, да?

– Иначе мне сестру не вернуть.

Выдержав паузу, Громила снова заглядывает мне в глаза:

– Мои ни за что не примут меня назад, если стану служить под Урвином.

– Я Элис.

– Это ненадолго.

Мы замолкаем. Сознаем, что эта связь, выкованная с таким трудом, может разорваться из-за родового соперничества. Мы – преемники наследственной вражды, и наше собственное отношение к ней ничего не значит, ибо эта борьба куда больше нас самих.

– Громила, – шепотом произношу я, – понимаю, тебе придется уйти, но мне бы очень этого не хотелось. Ты заслужил мое доверие, а людей, с которыми я бы стал биться на войне, не так уж и много.

Громила смеется:

– Скажи еще, что мы друзья.

– Мы и есть друзья.

Он замирает.

– Эгоистично просить тебя остаться, – говорю, – зная, как к этому отнесутся твои близкие. Однако ты нужен мне на этом корабле.

Он хмурится, и несколько долгих секунд ни один из нас не произносит ни слова. Слышно только, как чуть заметно вибрирует нутро корабля.

– Вот уж не думал, что будет так трудно, – произносит наконец Громила, почесывая в затылке, а потом протягивает мне конверт. – Заявление об уходе.

У меня отвисает челюсть.

– Молчи, Урвин. Сам знаешь, что должен отпустить меня, ведь грядет призыв.

– Я и не собирался держать тебя силой.

– Вот как…

Несмотря ни на что, я чувствую боль. Пристально смотрю на письмо, потом на Громилу.

– Ну что ж. – Он стукает меня в плечо и встает. – Отважнее тебя чертяки мне не встречалось. Я уже давно все знал. Еще тогда, в переулках Холмстэда. Ты бился, как умирающий с голоду провлон. Знай только: что бы ни ждало нас в будущем, моего уважения ты не утратишь.

У самого порога я его окликаю:

– Что дальше будешь делать?

– Ну как же, Элис… Последую призыву и возвышусь.

⁂

Выйдя в открытое небо подальше от островов, мы попадаем на большое собрание кораблей. Тут и охотничьи суда, и корабли ученых, небольшой кораблик исследователей и даже флагман Мусорщиков, «Пинта». А позади них заслоняет небо флот Стражи: две дюжины авианосцев, полсотни линейных крейсеров и больше двух сотен свифтеров. Не говоря уже о том, что «воробьев» налетело больше, чем светит звезд на небе.

В самой середине завис корабль короля, «Неустрашимый». Несколько бортов, включая мой, приближаются к гигантскому судну.

– Посадку разрешаю, – раздается из моей запонки голос диспетчера. – Ангар «А».

Мы огибаем «Неустрашимый», и я изумленно оглядываю его. Он крупнее самого большого авианосца: одного бортового залпа ему хватило бы разорвать в клочья линейный крейсер. Однако восторг мой гаснет при мысли о том, что даже этот корабль как малиновка на фоне гигатавна.

На королевский борт прибыли все суда мастеров, кроме разве что корабля ученых, который сейчас бороздит неизведанные глубины небес. Сегодня мастера с королем выберут нового мастера Стражи порядка.

Зажав трость под мышкой, я следом за дядей спускаюсь по трапу «Гладиана» на платформу ангара. Темное помещение тянется дальше, чем срединные доки на Холмстэде. Этот колодец, полный подвесных мостков, все никак не закончится.

Здесь полным-полно народу: механики работают над «воробьями», загружаются припасы, подвозят боекомплекты.

Капитан «Неустрашимого» приветствует нас. Это коренастая женщина с проницательным взглядом.

– Король, – с поклоном обращается она. – Позвольте сопроводить вас в зал совета.

По пути нас также ведут стражи, а советники сообщают королю разведданные. И пусть я до сих пор не принял предложения дяди, меня удостоили привилегии слушать все то же, что и он.

Видимо, адмиралу Гёрнеру хватило влияния, чтобы увести еще несколько кораблей, однако, если верить последним донесениям, его флот составляют всего шесть линейных крейсеров, десять свифтеров и один авианосец. Вдобавок поднялся небольшой шум в цехе Охоты: выявили нескольких шпионов и кто-то взорвал корабль класса «Хищник».

– Шпионы повсюду, – говорит одна из советников, заглянув в планшет, когда мы покидаем ангар и следуем по коридору. – Даже в цехе Искусства.

– Искусства? – переспрашивает дядя.

– Мы считаем, что они вели подрывную деятельность через пропагандистские произведения. Еще выяснили, что эрцгерцогиня Истрима не уроженка островов. Через два месяца она планировала бросить вам вызов, но, в общем…

– Казнить, – велит дядя.

– А… вы бы не хотели сперва устроить дознание?

– Естественно, – дернув глазом, отвечает дядя. – Не задавайте глупых вопросов.

Покраснев, советница отступает. Дядя между тем останавливается перед дверью зала совета. Мимо охраны проходит только он один, остальных подвергают тщательному досмотру. Внутри же он забирается на свое место за кафедрой на высоком цоколе. Меня к себе не зовет.

Тогда я устраиваюсь в углу, подальше ото всех.

Пока прибывают мастера со всего мира, дядя сидит, поигрывая новой тростью. Чувствуя гладкость дерева, он