Генерал де Голль - Николай Молчанов

Он все время ищет аналогий с событиями 1940 года. Но ведь тогда главным было вторжение Германии, тогда Гитлер повергал всех в панику. Для де Голля, «хранителя национального суверенитета, великого стража независимости Франции», главное — это внешняя опасность! И она появляется, причем в воображении не только одного де Голля. Это было время развала антигитлеровской коалиции, ее раскола на противостоящие политические, а затем и военные блоки. Именно в первые месяцы 1947 года происходит гигантская вспышка антисоветской истерии. Как будто ожили времена 1919 года, когда на стенах Парижа красовались плакаты, изображавшие большевика с ножом в зубах. Миллионными тиражами издаются злобные антисоветские пасквили. Обострение отношений западных держав с СССР в сфере дипломатии сопровождается публикацией множества сообщений о неотвратимой и близкой «советской агрессии» против стран Западной Европы. Это зарождение «холодной войны» особенно болезненную остроту приобрело во Франции, где буржуазия и без того была напугана бурным ростом влияния Французской компартии.

Усиливается наплыв посетителей в Коломбэ. Это были спутники де Голля по лондонской эпопее, люди подпольной сети БСРА, созданной Пасси в годы войны, и теперь скучавшие без дела, представители консервативных кругов, действительно напуганные коммунизмом, просто проходимцы, способные сделать карьеру только под сенью высокой фигуры генерала, противники первых проектов «европейского объединения», взывавшие к признанному заступнику независимости нации. Все они в один голос твердили, что страна вот-вот окажется под угрозой гибели, что никто не спасет ее, кроме де Голля. Ему рисовали тенденциозную картину состояния умов, возмущенных возрождением гнилого парламентаризма. Уже стали известны факты отвратительной коррупции. Преемник де Голля на посту премьера Феликс Гуэн оказался замешанным в спекуляции вином. Ясно, Францию надо спасать! Приближается буря, и на капитанском мостике должен стоять испытанный кормчий. Подобные семена падали на подготовленную почву; генерал сам жаждал действия.

Жан-Раймон Турну пишет в книге «Трагедия генерала»: «Мало-помалу уверенность охватывает де Голля: дорога к власти открыта. Вот что освободит его от болезненного состояния прикованности к прометеевой скале».

Так рождается печальной памяти эпопея РПФ — «Объединения французского народа». Чрезвычайно характерно, что де Голль в своих мемуарах посвящает ей одну крайне туманную фразу, в которой не упоминается даже название пресловутой организации. Франсуа Мориак, почтительный поклонник генерала, считавший его одинокой благородной фигурой, воплощавшей лучшие традиции французской нации, видевший в де Голле человека высокого ума, личного бескорыстия и великодушия, писал, что «РПФ было величайшей ошибкой де Голля».

Жан Лакутюр пишет, что «нельзя ничего понять в немыслимой авантюре РПФ, если отделить ее от климата той эпохи, обстановки разрыва между Востоком и Западом и рождения холодной войны… В политическом французском пейзаже ее оригинальностью была та театральная атмосфера, которую ей придал Андрэ Мальро. РПФ — это Шарль де Голль в постановке Андрэ Мальро».

Талантливый, но сумбурный романист, поклонник «революций», которые он обнаруживал в самых странных событиях, в 1944 году познакомился с де Голлем и произвел на него большое впечатление своей культурой, романтическим подходом к политике и пылкой преданностью генералу. Он считал Мальро «одним из самых крупных французских писателей». Де Голль приблизил его, сделал министром, и говорили, что Мальро оказывал на него такое же сильное влияние, как в свое время Эмиль Мейер. Именно Мальро придал всей затее с РПФ романтический облик «второй Свободной Франции», повторения призыва 18 июня, «нового Сопротивления» и т. п. Часто вспоминаемая фраза о том, что великие события в истории повторяются дважды, первый раз как трагедия, а второй раз как фарс, в данном случае очень кстати. Это был именно фарс, нелепый и не достойный генерала.

В марте 1947 года де Голль принимает решение начать «второе Сопротивление». Решение последовало сразу после провозглашения известной «доктрины Трумэна», послужившей как бы официальным объявлением «холодной войны». 30 марта в Брюневале, в Нормандии, у подножия обрывистых скал, состоялась церемония, посвященная произведенной здесь десантной операции канадских и английских войск 27 февраля 1942 года. В присутствии английского и канадского послов и 50 тысяч французов де Голль произнес речь, воздав должное героизму иностранных солдат, разрушивших здесь немецкие радары, и бойцов Сопротивления, указавших им путь. Генерал де Голль закончил свою речь туманной фразой: «Настанет день, когда огромное большинство французов объединятся с Францией, отвергнут бесполезную игру и перестроят плохо построенный порядок, при котором нация теряет свой путь, а государство себя дискредитирует». И он назначил своей аудитории свидание в следующее воскресенье в Страсбурге.

Между тем в политических кругах уже несколько недель ходили слухи о возможности государственного переворота. Как только де Голль вернулся в Коломбэ, он узнал, что с минуты на минуту, несмотря на ночное время, должен прибыть глава правительства Поль Рамадье. Действительно, премьер вышел через потайную дверь из «Отель Матиньон», резиденции правительства, сел в машину, где шофером был директор его военного кабинета генерал Боннафэ, и помчался за 250 километров в Коломбэ.

Войдя в дом, он взволнованно начал просить де Голля не ставить под угрозу республиканский режим, который только и может привести Францию к возрождению. Он просил помочь этому, ибо Франция не может существовать без Республики. Де Голль холодно и строго ответил премьеру:

«Нынешняя конституция не обеспечивает величия Франции, единственной моей заботы и высшей цели моей жизни. Режим партий зловреден. Он препятствует проведению большой внешней политики и нарушает стабильность и внутреннее спокойствие». Затем генерал заговорил еще более грозным тоном: «Вы упрекаете меня в том, что я стал политическим вождем. Да, это верно, я политический вождь. Сопротивление было не только национальным, оно, господин председатель, является также политическим. Я продолжаю играть свою роль, представьте себе. Я останусь предводителем нации. Не удивляйтесь, если я произнесу другие речи и выступлю по проблемам будущего родины. Не ждите от меня отречения. Это я восстановил Республику. Неужели вы думаете, что сейчас я хочу ее свергнуть?.. Я служу только Франции. Я всегда буду служить только Франции».

Рамадье, заканчивая свой отчет президенту Республики Ориолю о ночной поездке в Коломбэ, сказал: «Генерал предложил мне чашку кофе, но кофе оказался плохим. Он любезно проводил меня среди ночи до моего автомобиля и на прощание сказал мне: „Успокойте встревоженные умы. Я не буду играть роль Буланже“».