Генерал де Голль - Николай Молчанов

Де Голль подает в отставку и, выступая по радио, пытается оправдать свою решимость не доверять компартии «ни один из трех рычагов, управляющих внешней политикой, то есть дипломатию, которая ее выражает, армию, которая поддерживает ее, и полицию, которая защищает ее».

Но этот кризис все же разрешился компромиссом. Де Голль понял, что уходить в отставку по такому поводу— значит грубо оскорбить четвертую часть французских избирателей, голосовавших за коммунистов. Этого он не мог себе позволить. В результате де Голль взял назад свою отставку, собрание подтвердило его полномочия и он составил кабинет из 5 коммунистов, 5 социалистов, 5 членов МРП и 6 деголлевцев. Поскольку представитель компартии стал министром вооружения, возглавив одно из двух военных ведомств, коммунисты получили половину одного запретного портфеля, заняв также посты заместителя премьер-министра, министра здравоохранения, министра промышленности, министра труда. Вся эта история еще раз показала де Голлю, что управлять без парламента ему не удастся.

Нового конфликта не пришлось долго ждать. Он возник при обсуждении бюджета на 1946 год. Окончательное голосование ожидалось 1 января. И вдруг социалисты потребовали сократить военные расходы на 20 процентов. Оснований для этого было вполне достаточно. В то время как военные расходы предназначались для обеспечения политики «величия», голод и другие бедствия делали жизнь трудящихся все тяжелее. В октябре, перед выборами, отменили карточки, но сейчас их приходилось вводить снова и к тому же уменьшать нормы. Несомненно, что и коммунисты поддержали бы социалистов. Де Голль был особенно уязвлен тем, что за сокращение военного бюджета активно выступил Андрэ Филипп, один из его ближайших соратников героического лондонского периода «Свободной Франции». Правда, еще тогда лидер социалистов предупредил де Голля, что после войны их пути разойдутся. Но де Голль не помнил этого и воспринимал поведение Филиппа как личную измену.

Дело было даже не в бюджете, а в том, что снова пытались ограничить власть де Голля, да еще в самой близкой ему военной сфере. Выступая в собрании, де Голль подчеркивал именно эту сторону дела: «Собрание показало всем своим поведением, что оно предпочитает такой строй, при котором управляло бы оно. Эта система совершенно не совпадает со взглядами правительства по данному вопросу…» В своей речи де Голль мимоходом сказал: «Несомненно, в этом зале я говорю в последний раз». Одни этого не заметили, другие — не придали значения. А между тем, как он вспоминал, «когда вечером 1 января я покидал Бурбонский дворец, в голове у меня уже созрело твердое желание уйти. Оставалось лишь наметить точную дату для этого, не позволив, чтобы ее выбрал за меня кто-то другой».

Он решил уйти до конца месяца, ибо тогда должно было начаться обсуждение проекта конституции, от которого де Голль не ждал для себя ничего хорошего. Однако, чтобы еще раз собраться с мыслями, генерал впервые за семь лет берет отпуск и едет с женой и братом Пьером на юг в Антиб, на курорт Иден-Рок. Правда, накануне поездки он присутствовал на свадьбе своей дочери Элизабет, которая выходила замуж за офицера Алена де Буасье. Жених принадлежал к солидной буржуазной семье, находившейся в родственных связях с семьей Шнейдера, магната французской металлургической промышленности.

И вот на скалистом берегу холодного в это зимнее время Средиземного моря, на расстоянии 400 километров от знаменитого места отставки — острова Эльбы, обдумывает он детали своего ухода. После восьми дней пребывания у моря, в понедельник 14 января де Голль возвращается в Париж. Но ему все же пришлось еще раз побывать в зале Бурбонского дворца. Через два дня в собрании выступает Эдуард Эррио с протестом против Решения правительства посмертно наградить солдат, погибших в боях против американцев 8-10 ноября 1942 го-Да. Эррио считает, что награждение неуместно, ибо они воевали в защиту Виши против союзников. Когда речь заходит о недавней войне, теме, которую де Голль считает для себя священной, он не может молчать. Генерал произносит язвительную отповедь Эррйо, доказывая, что смерть в бою — по приказу командиров, несущих политическую ответственность, независимо ни от каких факторов есть выполнение долга. Во всяком случае, она менее уязвима для критики, чем позиция политического деятеля, который накануне освобождения Парижа вел переговоры и переписывался с Лавалем. И де Голль добавил: «Что касается меня, то с 1940 года я обменивался с Виши не письмами, а пушечными залпами». В этом эпизодическом выступлении чувствуется обида, возмущение политиками, которые неизвестно что делали в критические дни, а теперь выживают его…

Январь 1946. На мысе Антиб

19 января 1946 года де Голль пригласил всех министров своего правительства явиться на следующий день утром, в воскресенье, к нему на улицу Сен-Доминик. И вот 20 января, одетый в военную форму, он входит в зал Рыцарских доспехов, где собрались министры. Де Голль пожимает им руки и, не приглашая садиться, произносит несколько фраз: «Вернулся монопольный режим партий. Я его не одобряю. Но, если только не пойти на установление силой диктатуры, которой я не хочу и которая, несомненно, к хорошему не приведет, у меня нет средств помешать происходящему. Поэтому мне надо уйти. Сегодня же я пошлю письмо председателю Национального собрания, в котором извещу его об отставке правительства. Каждого из вас я искренне благодарю за оказанную мне помощь…»

Никто не удивился, не выразил сожаления, не стал просить генерала изменить свое решение. Все молчали. Де Голль простился с министрами и вышел. И тогда Морис Торез, Генеральный секретарь компартии и заместитель де Голля на посту премьера, заметил: «Вот уход, не лишенный величия!» Социалист Жюль Мок сказал: «Право, эта отставка — дело серьезное. Но нет худа без добра. Личность генерала подавляла Национальное собрание. Теперь оно получит возможность дышать свободнее». Заговорили министры от католической партии МРП Гэ и Тетжен: «Теперь на нас ложится тяжелая ответственность быть преемниками де Голля. Наше движение постарается быть достойным этой задачи». «Куда уж вам! — воскликнул Торез. — Если вы и с генералом-то ничего не умели делать, то что вы сумеете без него?» Так эта сцена была описана в мемуарах де Голля.

А генерал в тот же день переезжает из дома в Нейи, где он жил с семьей, и временно размещается в Марли, в пустовавшей резиденции премьер-министров. Он явно нервничает, то принимаясь раскладывать пасьянс, то бросая карты. Сразу появилась идея ехать в Коломбэ-ле-дез-Эглиз. Но после того, как там побывали немцы, все разорено, идет ремонт. Недавно кто-то приглашал его в Канаду, и он заявляет, что поедет туда. «Я буду ловить там рыбу, а вы будете жарить ее», — говорит он жене. На другой день, все еще оставаясь в Марли, он начинает волноваться и посылает офицера узнать, почему к нему никто не идет. Почему нет делегаций? Может быть, полиция выставила оцепление и народ не пускают? Оказывается, нет, никаких преград между ним и народом никто специально не создавал.