Поправки - Джонатан Франзен

Она подошла к участку, границы которого были обозначены цепью, а внутри виднелись горки перегноя и высокие груды вянущих растений. В дальнем конце участка, за единственным уцелевшим домом, кто-то копал заступом неподатливую почву.

Передняя дверь одинокого дома была открыта. За рабочим столом сидела чернокожая девушка, здесь же стояли огромная и страшная клетчатая софа и школьная доска на колесиках, расчерченная на колонки: в первой имена – Латиша, Латойя, Тирелл, во второй – ОТРАБОТАННЫЕ ЧАСЫ, в третьей – ЗАРАБОТОК.

– Ищу Робин, – сказала Дениз.

Девушка кивнула в сторону распахнутой задней двери:

– Она там.

Огород был диковат, но уютен. Росли здесь преимущественно тыквы и их родичи, но виноградная лоза уже отвоевывала себе место, и запахи удобрений и грязи, смешиваясь с дыханием осеннего бриза, напоминали о детстве.

Робин лопатой насыпала гравий в самодельное решето. Тонкие ручки, метаболизм певчей пташки: вместо того чтобы разом подхватить побольше камешков, она «расклевывала» их помаленьку. На голове черная бандана, на перемазанной футболке надпись: «Квалифицированная няня: плати, а то поплатишься». При виде Дениз она не выразила ни радости, ни неудовольствия.

– Масштабный проект, – одобрила Дениз.

Робин пожала плечами, обеими руками приподняла лопату, давая понять, что ей помешали.

– Помощь нужна? – спросила Дениз.

– Нет. Этим должны были заняться ребятишки, но у реки сейчас идет матч. Я просто прибираю.

Она снова пошевелила камешки в решете, ссыпая грязь. Месиво из осколков кирпича и засохшей известки, клочья гудрона с крыши, ветки айланта, окаменевшее кошачье дерьмо, наклейки «Баккарди» и «Юнлина», битое стекло.

– Что же вы тут выращиваете? – спросила Дениз. Робин опять пожала плечами.

– Ничего такого, что могло бы вас заинтересовать.

– А все-таки?

– Цуккини и тыквы.

– То и другое идет у меня в стряпню.

– Ага.

– А кто эта девочка?

– У меня есть несколько платных помощниц на полставки. Сара учится в Темпле.

– А что за ребята должны были сегодня работать?

– Местные подростки, от двенадцати до шестнадцати лет. – Сняв очки, Робин грязным рукавом утерла пот с лица. Дениз забыла, а может, и не разглядела в прошлый раз, какой красивый у Робин рот. – Получают минимальную оплату, плюс овощи, плюс свою долю дохода, если он есть.

– А расходы вычитаются?

– Нет, не хочу их разочаровывать.

– Вот как.

Робин поглядела вдаль, на ту сторону улицы, на мертвые здания с ржавыми металлическими балкончиками.

– Брайан говорил, ты борешься до конца, – сказала она.

– В самом деле?

– Сказал, что не хотел бы меряться с тобой силой.

Дениз вздрогнула.

– Сказал, что не хотел бы работать поваром на одной кухне с тобой.

– Это ему не грозит, – заметила Дениз.

– Сказал, что и в «Эрудит» с тобой играть не сел бы.

– Угу.

– И в «Счастливый случай» тоже.

«Ладно, ладно», – мысленно твердила Дениз. Робин перевела дух:

– Ну ладно!

– Ага, ладно!

– Вот почему я не поехала в Париж, – пояснила Робин. – Эрин, по-моему, еще слишком мала, Шинед развлекалась в художественном лагере, а у меня здесь полно работы.

– Я так и поняла.

– А вы бы целый день говорили о еде. К тому же Брайан сказал, что поездка чисто деловая. Вот.

Дениз оторвала взгляд от земли под ногами, но так и не смогла встретиться глазами с Робин.

– Чисто деловая поездка, именно.

– Делов-то! – трясущимися губами выговорила Робин.

Над гетто плыли к северо-западу тучи с медными днищами, похожие на старинные надежные сковороды. Голубой горизонт вылинял до того же серого цвета, что и кучевые облака на переднем плане: момент равновесия дневного и ночного освещения.

– Знаешь, мужчины не по моей части, – сказала Дениз.

– То есть?

– То есть я больше не сплю с мужчинами. С тех пор как развелась.

Робин озадаченно нахмурилась:

– А Брайан знает?

– Понятия не имею. Я ему не говорила.

Робин на миг призадумалась и вдруг неудержимо расхохоталась.

– Хи-хи-хи! – вырвалось из ее горла. – Ха-ха-ха! – Звонкий, обескураживающий и одновременно прекрасный смех. Дома со ржавыми балконами запели в унисон. – Бедный Брайан! – причитала Робин. – Бедный Брайан!

С этой минуты ее отношение к Дениз переменилось. Робин отложила лопату, повела гостью смотреть огород, «свое маленькое заколдованное королевство». Убедившись, что Дениз вправду интересно, Робин уже не скрывала своего энтузиазма. Вон там новая грядка для спаржи, а вот два ряда молоденьких яблонь и груш, – может быть, удастся сделать шпалеры, там поздние подсолнухи, тыквы, листовая капуста. Этим летом Робин сажала только самые надежные овощи, чтобы группка местных подростков сразу же получила награду за скучный труд – готовить грядки, проводить оросительные канавы, делать дренаж и устанавливать на крыше бочки для сбора дождевой воды.

– Это все из эгоизма, – призналась Робин. – Мне всегда хотелось иметь большой сад, а нынче у нас устраивают фермы прямо посреди города. Но как раз те ребята, которым необходимо работать на земле, ощутить вкус естественной, свежей пищи, они-то и не имеют такой возможности. Ключ на шее, дома никого. Принимают наркотики, занимаются сексом или до позднего вечера торчат в классе, играя в компьютерные игры. Но в этом возрасте они еще способны получить удовольствие, копаясь в земле.

– Хотя от наркотика или секса получат больше удовольствия.

– Девяносто процентов детей – да, – согласилась Робин. – Но я пытаюсь сделать что-то для остальных десяти процентов. Дать им альтернативу, в том числе альтернативу компьютерам. Хочу, чтобы Шинед и Эрин общались с девочками, не похожими на них самих. Хочу научить их трудиться. Хочу, чтобы работа не сводилась для них к перемещению курсора и щелканью по мыши.

– Потрясающе! – восхитилась Дениз.

Робин, неверно истолковав интонацию, пожала плечами:

– Делов-то!

Дениз присела на торфяной брикет, накрытый пластиком, и подождала, пока Робин переодевалась. Потому ли, что на пальцах одной руки можно было пересчитать субботние осенние вечера, которые Дениз, с тех пор как ей стукнуло двадцать лет, провела вне кухни, или потому, что некая сентиментальная часть ее души сохранила привязанность к эгалитаризму, который так раздражал Клауса фон Киппеля в жителях Сент-Джуда, – по той или иной причине Робин Пассафаро, всю свою жизнь прожившая в урбанистической Филадельфии, показалась Дениз компатриоткой со Среднего Запада, то есть оптимисткой, энтузиасткой, желающей послужить обществу.

И теперь было уже не так важно, понравится ли она Робин. Главное, что Робин нравится ей. Когда та снова показалась на пороге и заперла за собой дверь, Дениз спросила, не найдется ли у нее времени поужинать вместе.

– Брайан и его отец повезли девочек на матч «Филли», – ответила Робин. – Домой вернутся, объевшись стадионной сухомятки. Так что, ясное дело, мы с тобой можем поужинать.

– У меня на кухне кое-что осталось, – сказала Дениз. – Не возражаешь?

– Да пожалуйста. Делов-то!

Обычно, когда шеф-повар приглашает кого-то на ужин, приглашенный чувствует, что ему оказали честь, и ведет себя соответственно. Но Робин так просто не возьмешь.

Стемнело. На Кэтрин-стрит пахло последним бейсбольным уик-эндом. Они шли на восток, по пути Робин рассказывала Дениз про своего брата Билли. Дениз уже слышала эту историю от Брайана, но кое-что в версии Робин оказалось для нее неожиданностью.

– Погоди-ка, – перебила она. – Выходит, Брайан продал свою компанию корпорации «У.», а Билли напал на одного из вице-президентов этой корпорации, и ты усматриваешь тут связь?

– Господи, конечно! – воскликнула Робин. – В том-то весь ужас.

– Об этом Брайан не упоминал.

Робин буквально взвизгнула:

– Быть не может! В этом же все дело! Господи! Как это для него типично: словом не обмолвиться. Ведь иначе ему было бы нелегко, как и мне. Помешало бы ему наслаждаться жизнью в Париже или ланчем с Харви Кейтелем и вообще. Поверить не могу, что об этом он ничего не сказал.

– Объясни мне, в чем дело.

– Рик Флэмбург останется инвалидом до конца жизни, – сказала Робин. – Мой брат проведет в тюрьме ближайшие десять-пятнадцать лет, эта мерзкая корпорация захватывает городские школы, отец сидит на антидепрессантах, а что Брайан? «Смотри, как облагодетельствовала нас корпорация "У.", мы можем переехать в Мендосино!»[81]

– Ты же ничего плохого не сделала! – заступилась Дениз. – Разве ты в ответе за все это?

Робин резко обернулась и посмотрела ей прямо в глаза:

– В чем смысл жизни?

– Не знаю.

– И я не знаю, но думаю, смысл не в том, чтобы выигрывать.

Они шли дальше в молчании. Дениз, для которой выигрывать кое-что все-таки значило, угрюмо отметила, что Брайану и тут повезло: он женился на женщине с принципами. И тем не менее, добавила она к своим наблюдениям, Робин не слишком-то предана мужу.