Поправки - Джонатан Франзен

За два дня до отъезда она постучалась к Брайану, чтобы пригласить на ужин, а он затащил ее к себе в комнату и стал целовать.

Перемена в Брайане произошла совершенно неожиданно для Дениз. Исповеднику у себя в голове она смело могла заявить: «Я ничего не делала! Ничего! Не успела постучать в дверь, а он уже стоял на коленях!»

Стоя на коленях, Брайан поднес ее руки к губам. Она смотрела на него сверху вниз, как много лет назад на Дона Армора. Его желание отрадной прохладой пролилось на иссохшее, потрескавшееся, ненавистное тело Дениз. Она покорно улеглась с Брайаном в постель.

Разумеется, Брайан, мастак на все руки, и целоваться умел. Его вкрадчивость пленила Дениз. Она пробормотала, едва сознавая двусмысленность своих слов: «Мне нравится твой вкус». Руки Брайана касались именно тех мест, которые жаждали прикосновений. Дениз расстегнула его рубашку, как должна это делать женщина. Облизала его сосок, мурлыча, работая подбородком, точно моющаяся кошка. Горсткой положила опытную руку на выпуклость в его паху. Со всей охотой и страстью предавалась прелюбодеянию и знала это. Она взялась за застежки, за пуговицы и крючки и дошла уже до эластичных резинок, но тут в ней начало нарастать нечто сперва едва заметное, потом вдруг отчетливое, и не просто отчетливое, а болезненно давящее на низ живота, на глаза, на артерии и мозг – раздувшийся шар неправоты размером с человека и с лицом Робин.

Голос Брайана звучал у нее над ухом. Он спрашивал о предохранении. Тревогу он принял за дрожь восторга, попытку высвободиться – за поощрение. Все стало ясно, когда Дениз скатилась с кровати и спряталась, сжалась в углу гостиничного номера. Нет, она не может.

Брайан молча сидел на постели. Она украдкой глянула в его сторону и убедилась, что оснащен он так, как и следует мужчине, который обладает всем, чего мог бы пожелать. Нескоро она забудет этот пенис. Он будет являться ей, когда Дениз закроет глаза, в самый неподходящий момент, в неуместных ситуациях.

Она забормотала извинения.

– Нет, ты права, – покорно признал Брайан. – Мне ужасно стыдно. Никогда раньше ничего подобного не делал.

– А я делала, – ответила Дениз (пусть не думает, будто она просто робеет). – И не раз. Просто больше не хочу.

– Да, ты права.

– Если бы ты не был женат… если б я не работала у тебя…

– Послушай, я с этим справлюсь. Пойду сейчас в душ. Я с этим справлюсь.

– Спасибо.

Но какая-то часть ее «я» спрашивала; что со мной неладно?

А другая отвечала: впервые в жизни я поступила как надо.

Четыре одинокие ночи она провела в Эльзасе и из Франкфурта вылетела домой. Она была потрясена, когда увидела, что нанятая Брайаном команда успела сделать с «Генератором» в ее отсутствие. Здание внутри здания было уже выгорожено, заливали подвесной бетонный пол. Теперь Дениз понимала, какого эффекта добивается Брайан: переливающийся пузырь современности в сумеречных декорациях памятника индустриальной эпохи. Как ни верила Дениз в свое искусство, размах строительства напугал ее. Жаль, что она не настояла на простом, обычном помещении, где приготовленные ею блюда сияли бы совершенством. Ее словно соблазнили и использовали, будто Брайан, не предупредив Дениз, вступил с ней в соревнование за мировую славу. Будто он любезно и вкрадчиво ухитрился сделать ресторан своим, а не ее.

Сбылись ее опасения – образ его члена преследовал ее повсюду. Слава богу, что она не впустила его в себя. Брайан обладал всеми преимуществами, какие имела Дениз, и многими сверх того: мужчина, богач, отнюдь не маргинал. Его не преследовали странности и ригоризм Ламбертов; он был дилетантом, терять ему было нечего, кроме излишка денег, а чтобы преуспеть, достаточно было набрести на счастливую идею и человека (в данном случае это оказалась сама Дениз), который выполнит за него всю работу. Какое счастье, что тогда, в гостиничном номере, она распознала в нем опасного противника! Еще минута – и Дениз перестала бы существовать, превратилась бы в очередной аспект веселой жизни Брайана, ее красота стала бы трофеем его неотразимости, ее таланты были бы поставлены на службу его ресторану. Как ей повезло, как повезло!

Дениз не сомневалась, что, если на открытии «Генератора» газетчики обратят на обстановку больше внимания, чем на меню, в выигрыше окажется Брайан, а она – в проигрыше. И потому лезла из кожи вон. Для презентации она запекла ребрышки ягненка в конвекционной печи до коричневой корочки и разрезала их тоненько, вдоль; томила квашеную капусту, выявляя ее ореховый, земной, огородный, свиной привкус, украшала тарелки парочкой молодых картофелин, горсткой брюссельской капусты, ложечкой тушеных белых бобов, слегка присыпанных обжаренным чесноком. Она изобрела новые деликатесные белые сосиски. Добавила приправу из сладкого укропа, жареный картофель, горьковатую капусту брокколи, очень полезную, и сказочные свиные отбивные, купленные у фермера, все еще пользующегося натуральным кормом, – этот осколок шестидесятых годов сам резал свиней и сам развозил заказы. Дениз пригласила нового поставщика на ланч, осмотрела его ферму в округе Ланкастер, лично познакомилась с кабанчиками, проинспектировала их разнообразное меню (вареные бататы, цыплячьи крылышки, желуди и каштаны), убедилась, что погибнуть им предстоит в помещении со звукоизоляцией. Дениз переманивала к себе часть старой команды из «Маре скуро», угощала бывших коллег за счет все той же карточки «Американ экспресс», выданной Брайаном, оценивала местную конкуренцию (весьма слабую, надо сказать) и пробовала десерты, присматриваясь, не стоит ли похитить у кого-нибудь кондитера. Она затевала ночные игрища – поединки женщины с мясорубкой. Заготовила в подвале своего дома пятигаллонные бочонки с квашеной белокочанной капустой, добавив красной капусты и шинкованной листовой с можжевеловыми ягодами и черным перцем.

Для ускорения ферментации над бочками горело множество стоваттных ламп.

Брайан звонил ежедневно, но больше не возил ее на своем «вольво» и не ставил музыку, которая ей нравилась. Вежливые вопросы скрывали угасание личного интереса. Дениз порекомендовала своего старого друга Роба Зито в качестве управляющего, Брайан повез их обоих на ланч, но общался с ними ровно полчаса – у него-де встреча в Нью-Йорке.

Однажды вечером, позвонив Брайану домой, Дениз услышала голос Робин Пассафаро. Скупые ответы Робин – «ладно», «делов-то», «да, передам», «ладно» – обозлили Дениз, и она нарочно затянула разговор. Принялась расспрашивать об «Огороде».

– Все хорошо, – отрубила Робин. – Я передам Брайану, что ты звонила.

– Можно мне как-нибудь заехать взглянуть?

– С какой стати? – грубо переспросила Робин.

– Ну, – чуть смутилась Дениз, – Брайан столько об этом рассказывал (вранье: он почти не упоминал об увлечении жены), интересный проект (идиотский и утопический, по ее убеждению), к тому же я люблю овощи.

– Угу.

– Может, как-нибудь в субботу днем?

– Хоть когда.

Дениз в сердцах шваркнула трубку на рычаг. Помимо всего прочего, она злилась на себя за притворство.

– Я могла бы трахаться с твоим мужем, – вслух произнесла она. – Могла, но не стала. Так что веди себя подружелюбнее.

Пожалуй, будь Дениз вправду хорошим человеком, она бы оставила Робин в покое. Но она не могла допустить, чтобы жена Брайана ее невзлюбила, ей непременно нужно было понравиться Робин, словно и это было частью состязания. А может, она просто подобрала брошенную ей перчатку. Хотя желание понравиться было искренним. Ее преследовало ощущение, что Робин побывала в том номере гостиницы рядом с ней и Брайаном. Она прямо-таки лопалась от присутствия Робин внутри своего собственного тела.

В последнюю субботу бейсбольного сезона Дениз восемь часов кряду провозилась дома на кухне, заворачивая в фольгу форель, строгая полдюжины салатов с кислой капустой и приправляя тушеные почки соком и спиртным. В конце дня она вышла прогуляться и обнаружила, что упорно продвигается на север: пересекла Брод-стрит и попала в гетто Пойкт-Бриз, где Робин осуществляла свой проект.

Погода стояла прекрасная. Ранней осенью в Филадельфии пахнет свежестью моря, приливом, постепенно холодает, уходят влажные атмосферные массы, которые все лето не давали разгуляться прибрежному ветерку. Дениз прошла мимо старухи в халате, которая наблюдала, как двое пропыленных мужиков разгружают овощи из ржавого грузовичка. Окна здесь густо заросли сажей. Обглоданные вывески – «Кон…тер…ая» и «П…цер…я». Хрупкие стены, занавески из простынь. Заплаты нового асфальта – словно печати, скрепляющие злую судьбу этой местности, а вовсе не обещание обновления.

Неважно, застанет ли она Робин. В каком-то смысле даже лучше, если Робин только от Брайана узнает, что Дениз не поленилась зайти в «Огород».

Она подошла к участку, границы которого были обозначены цепью, а внутри виднелись горки перегноя и высокие груды вянущих растений. В дальнем конце участка, за единственным уцелевшим домом, кто-то копал заступом неподатливую почву.