Последние узы смерти - Брайан Стейвли

– Ты уверена? – Она слишком сильно стиснула локоть девушки.

Майли дернулась, но кивнула, оторвав взгляд от глаз Адер, чтобы взглянуть на темный пузырек в ее руке. Кегеллен смешала яд «аяная» с крепким бреатанским вином. «Может, так бедняжка будет меньше мучиться», – предположила она, разглядывая склянку. Адер ни на минуту ей не поверила.

Майли посмотрела на пузырек, как на гадюку, а потом потянулась к нему, намереваясь сорвать пробку – как пьяница, спешащий добраться до содержимого бутылки. Склянка, мокрая от слез, выскользнула из пальцев. Адер рванулась, подхватила, не дав удариться стеклу о перила. А когда подняла взгляд, Майли в упор смотрела на нее.

Казалось, надо что-то сказать. Императоры всегда произносят речи, вещают о любви к отчизне и самопожертвовании. Генералы обращаются к войскам, посылая их в бой, а Майли ждала судьба пострашнее ургульского копья. Наверняка существовали какие-то слова, утешительные и возвышенные, но Адер не сумела их отыскать. Она поставила на кон жизнь этой девочки, и ради чего? Ради смутной надежды уязвить Рана ил Торнью. В этой жертве не было благородства, одно отчаяние.

Адер осмотрела на склянку в своей руке и одним движением большого пальца сорвала пробку.

Майли тихо ахнула, как ахает девочка, впервые окунаясь в волну весенним днем – звук можно было принять за смех. Адер вообразила ее по колено в волнах, взбудораженную холодным купанием, – она уже готова нырнуть, но ждет – наверное, подружек. Только у Майли здесь не было подруг. Здесь были лишь нетерпеливо склонившийся с перил Васта Дхати и Адер, которая привела ее сюда – не к светлым весенним волнам, а к одинокой смерти, к мучительной боли, которой не будет даже свидетелей.

– Майли… – заговорила Адер.

Пока она искала, что сказать, девушка двумя руками выхватила пузырек и поднесла к губам, отчаянно, почти жадно глотнула, пролив ручеек жидкости на голую грудь. Адер смотрела на ее горло – глоток, еще глоток и еще, а потом внезапная судорога. Майли скривилась, растянув губы, зажмурив глаза. Казалось, ее сейчас стошнит, все выльется обратно.

«Неужели так скоро подействовало? – удивилась Адер. – Такой сильный яд?»

Но Майли уже сбросила с себя когти отравы, уставила взгляд на горлышко и снова стала пить – теперь медленнее, но с той же решимостью, размеренно глотая.

– Сколько еще? – выдавила она, когда отпила треть содержимого.

– Хватит.

Адер протянула руку, чтобы забрать у девушки яд. Если верить Кегеллен, хватило бы одного большого глотка, – если только Майли удержит зелье в себе. Мгновение обе, застыв, смотрели друг на друга. Глаза у Майли округлились, словно она только теперь поняла, что наделала, только теперь поняла, что ничего уже нельзя вернуть.

«А ведь можно, – угрюмо отметила некая холодная часть рассудка – та ненавистная часть, что разрабатывала план смерти девушки. – Один Шаэль знает, что будет, если ее сейчас стошнит».

Ей представилась Майли в клетке Тристе: ее вырвало, она не умерла, волдырей на коже не так уж много, отрава не залила ей глаза кровью. Стражники, пришедшие с адаманфом, найдут ее, поймут, что Тристе удалось бежать, и зоркий Симит без труда сложит головоломку.

– Ты как? – заговорила Адер.

Майли шевелила губами, выговаривая неслышимые слова.

– Майли?

– Я правда умру? – спросила девушка, встретив ее взгляд.

Адер серьезно кивнула:

– Да. Но ты спасла семью. Мать, и брата, и… – Она запнулась, не зная, как высказать остальное. – И может быть, больше того. Может быть, каким-то странным образом весь Аннур.

– Она такая важная? – Майли уставилась на клетку Тристе. – Эта лич?

Адер едва не ответила: «Не знаю». Это была бы чистая правда. «Я не знаю, кто она. Не знаю, почему мой генерал добивается ее смерти. Не знаю, чем и кому она угрожает. У меня в голове нет ни намека на план. Я могу только поступать наперекор ил Торнье, и даже это, возможно, напрасно».

– Да, – сказала она вместо того. – Она так важна. И ты тоже. Без тебя мы бы никого не спасли.

И тут Майли сразила ее, улыбнувшись:

– Такая важная… – Она горестно покачала головой и вдруг показалась еще моложе своих лет. – Вы скажете моему братику? Что без меня ничего бы не вышло?

– Конечно, – обещала Адер. – Обязательно…

Она не успела договорить: Майли скрутило судорогой, скрючило, как ударом под дых. Она застонала и стиснула зубы, перекусив стон.

– Это уже оно? – спросила девушка, немного распрямившись, со сведенным, прошитым болью лицом.

Адер беспомощно кивнула.

– Как быстро, – удивилась Майли.

– Теперь идем, – подал голос Дхати.

Он склонился с перил и с удивительной силой втащил девушку к себе, придержал, подобрал цепь и забросил крюк от седла Майли на шелковую веревку.

– Давай, – сказал Дхати, махнув рукой на ленту.

Майли глянула вниз, сглотнула и что было сил вцепилась в перила.

– Отпусти, – велел жрец.

– Подождите, – попросила Адер.

Оба уставились на нее – жрец с презрительным нетерпением, Майли слепым взглядом залитых слезами глаз, – и Адер поняла, что сказать ей нечего. Она привела девушку на смерть, чтобы бросить ее здесь, и пришло время это сделать. Дхати еще миг смотрел на нее, потом зло зашипел, с силой пихнул Майли в грудь, и оба перевалились через перила: Майли повисла над бездной на веревочном седле, жрец держался руками, обхватив ее коленями за пояс.

Адер потянулась к девушке и так замерла. Какое глупое человеческое желание – коснуться ее, как будто от прикосновения кому-то станет легче. Они уже были слишком далеко. Дхати проворно перебирал руками, подтягивая себя и Майли к клетке Тристе.

«Спасибо тебе, – думала Адер. – Вот что я должна была сказать. Просто – спасибо».

Она открыла рот, чтобы крикнуть, но уже было слишком опасно так шуметь. Майли смотрела на нее круглыми глазами, словно чего-то ждала, но Адер заставила себя плотно сомкнуть губы, мучительно сознавая, что в нескольких шагах, над потолком, ждет Симит.

«Все кончено, – сказала она себе. – Все равно слова уже ничего не изменят».

Ей хотелось отвернуться, зажмуриться, но она удерживала перепуганный взгляд Майли, пока они с Дхати не достигли дальней клетки и тот не втащил девушку на крышу. Он задержался там, бегая сильными пальцами по ее коже, вгоняя их кончики в истощенное тело, заставляя его онеметь, обмякнуть. А потом жестоким рывком вывернул ей руку из сустава и опустил девушку за край.

Целую вечность Адер, омытая ярким светом, стояла в корзине одна, задыхаясь от нахлынувших чувств.

«Слишком долго», – говорила какая-то частица рассудка, но в остальном он был так изнурен и выжат, что не мог ощутить страх.

Осталась