Срединное море. История Средиземноморья - Джон Норвич

Соединившись наконец с союзными силами папы, Дориа не предпринял никаких усилий, чтобы призвать Колонна или хотя бы снестись с ним; когда же Колонна решил не обращать внимания на его поведение, могущее послужить образцом намеренной неучтивости, и сам проявил инициативу, тот «вознаградил» его долгой речью, в которой обиняками советовал отменить всю экспедицию. Сезон навигации подходил к концу; испанские корабли были не в том состоянии, чтобы участвовать в бою; наконец — Дориа всячески старался это подчеркнуть, — хотя он получил инструкцию плыть за флагманским кораблем папской эскадры, он также имел приказ от своего повелителя сохранить свой флот невредимым. Каким-то образом Колонна сдержался, чтобы не напомнить Дориа, по чьей именно вине произошли две первые неприятности; он просто повторял: и король, и папа ожидают, что их флоты поплывут вместе с венецианцами на Кипр, и поэтому они должны отправиться в путь. Наконец Дориа неохотно согласился с ним.

К тому моменту Джироламо Дзане достиг Крита, где папские и испанские флоты присоединились к нему 1 сентября; прошло пять месяцев с момента их отплытия из Венеции. Собрался совет, на котором Дориа тут же стал чинить новые препятствия. На сей раз, с его точки зрения, для войны не годились венецианские галеры; более того, после отплытия союзного флота с Крита для судов не найдется гаваней, где можно было бы укрыться. Также адмирал сообщил факт, о котором, очевидно, не считал необходимым упоминать прежде: у него есть приказ вернуться на запад самое позднее к концу месяца.

Колонна твердо стоял на своем. Хотя сезон подходил к концу, однако плавать было еще можно — по-прежнему оставалось два спокойных месяца до начала зимы. Кипр имел множество превосходных гаваней. Правда, на венецианских кораблях уменьшилось количество людей из-за эпидемии и дезертирства, но длительное ожидание обеспечило им массу времени, чтобы найти замену, и команды теперь вновь были полностью укомплектованы. В целом объединенный флот теперь насчитывал 205 парусов; турецких судов, по расчетам, должно было быть самое большее 150. Итак, почему же им следует бояться вооруженного столкновения? Отступить теперь, еще до появления врага, будет не чем иным, как позором. Дориа по-прежнему отвечал уклончиво, и Дзане послал назад в Венецию яростное письмо, где обвинял его в срыве всего предприятия. Затем, 16 сентября, после нескольких дальнейших проволочек, пришло известие о том, что турки высадились на Кипре. Нужно было действовать теперь или никогда. В ночь на 17 сентября флот отплыл к осажденному острову.

Почти сразу же пришли еще более дурные новости: пала Никосия. Вновь собрался совет. Здесь в первый раз маркиз Санта Крус, который, будучи капитаном неаполитанского контингента, формально подчинялся Дориа, но до сих пор придерживался куда более твердой линии поведения, нежели командующий, также посоветовал повернуть назад. Взятие Никосии, подчеркивал он, означало значительное увеличение числа бойцов, доступного турецкому флоту, и соответствующий подъем боевого духа в войсках врага — и все это в наихудший момент, когда союзные команды, чем дальше, тем больше, теряли уверенность в себе. Колонна согласился с ним; то же с неохотой сделал Дзане. Единственный голос в пользу того, чтобы двигаться вперед, подал Себастьяно Веньер, доказывавший, что, как бы ни были сильны турки, они почти наверняка станут куда сильнее на следующий год, когда у союзников, несомненно, не будет флота численностью более двухсот судов, который бы они смогли бросить против врага.

То были слова храбреца, но они никого не убедили, и мощный флот под знаменами христианских государств повернул вспять, так и не оказавшись в пределах видимости врага. В едва ли не жалкой попытке спасти остатки своей репутации несчастный Дзане предложил союзникам по крайней мере нанести хоть какой-то урон вражеской территории на обратном пути, и вновь его надежды не сбылись из-за желания Дориа поскорее попасть домой. К тому моменту как его корабли достигли Корфу, разразилась новая эпидемия и сам он был сломлен физически и духовно. Ему даже не хватило духу вернуться домой — он написал письмо венецианскому сенату с просьбой освободить его от занимаемого поста. Сенат удовлетворил его просьбу и 13 декабря назначил вместо него генерал-капитаном Себастьяно Веньера. Позднее Дзане вызвали в Венецию, дабы он ответил на несколько тяжелых обвинений в связи с его поведением во время экспедиции. После длительного разбирательства его оправдали, но слишком поздно — в сентябре 1572 г. он умер в тюрьме.

Судьба Джан Андреа Дориа сложилась иначе. Филипп II знал о том, какое негодование вызвало поведение его адмирала: получив рапорт Колонна, папа Пий отправил ему письмо с формальными выражениями сожаления, но Филипп предпочел проигнорировать его. Дориа скрупулезно следовал его инструкциям и получил награду: его немедленно повысили в чине до генерала и даровали старшинство над всеми капитанами Испании, Неаполя и Сицилии. В этой роли он впоследствии продолжал чинить еще больший вред общему делу, пока его пагубная карьера не пришла к концу.

В 1570 г. исполнился 81 год с того момента, как Венеция завладела Кипром. В 1489 г. королеву Екатерину заменил венецианский губернатор — его именовали лейтенантом. Резиденция его находилась в Никосии. С другой стороны, ставка военных сил располагалась в Фамагусте, где и сухопутным гарнизоном, и флотом, базировавшимся на Кипре, распоряжался венецианский командующий. В отличие от Никосии Фамагуста имела превосходные укрепления. Исторически здесь находилась главная гавань острова, хотя к 1570 г. Салинас (современная Ларнака) завладел ею на коммерческих условиях. Общая численность населения приближалась к 160 000; оно по-прежнему жило под властью феодальной системы, причем республика не пыталась — или почти не пыталась — исправить этот анахронизм. Верхушку ее составляла знать, частично византийская, но по большей части — те, кто происходил из старинных родов французов-крестоносцев, — к примеру, из бывшего королевского дома Лузиньянов; внизу находились крестьяне, причем многие из них по-прежнему фактически состояли в крепостной зависимости. Между этими двумя слоями было купечество и городская буржуазия — смешавшиеся в левантинском тигле греки, венецианцы, армяне, сирийцы, копты и евреи.

Короче говоря, управлять Кипром было не так-то просто, хотя следует заметить, что венецианцы, которые сумели создать у себя дома административную систему, являвшуюся предметом удивления и зависти всего цивилизованного мира, могли бы править островом гораздо лучше, чем делали это в действительности. К тому времени как турки высадились там летом 1570 г., представители республики здесь снискали мрачную репутацию из-за плохого управления на местах и коррупции и были весьма непопулярны у своих подданных киприотов. Таким образом, даже если бы экспедиция союзников, отправившаяся освобождать Кипр, прибыла вовремя и ее участники храбро сражались, это вряд ли спасло бы остров. Крупная победа на море могла бы, вероятно, обеспечить временный эффект, отсрочив неизбежное на год-два. но так как флот турок-интервентов, вставший на якорь 3 июля близ Ларнаки, насчитывал не менее 350 кораблей, превышая по численности судов объединенную эскадру Колонна более чем вдвое, такая победа представлялась, мягко говоря, маловероятной. Если говорить правду, то с того момента как султан Селим решил включить остров в состав своей империи, Кипр был обречен.

Он был обречен по той же главной причине, по которой Мальта пять лет назад была спасена: здесь действовал неизбежный факт, что сила любой армии на поле боя обратно пропорциональна протяженности ее линий сообщения и снабжения. Так как Кипр не имел ни средств, ни возможности, ни — вероятно — желания защищаться самостоятельно, его могла защитить лишь Венеция, откуда нужно было привезти все боеприпасы, оружие и амуницию, а также бойцов, которые составили бы ядро войска. Но Венеция лежит более чем в 1500 милях, в другой части Средиземноморья, значительная часть которого сейчас находилась под контролем турок. Им же, в свою очередь, нужно было плыть до Кипра всего 50 миль от портов на южном побережье Анатолии, откуда они могли рассчитывать подвозить людей и материалы практически в неограниченном количестве.

Их успех выглядел еще более гарантированным по той причине, что оборонительные сооружения на Кипре, за исключением укреплений Фамагусты, совершенно не соответствовали требованиям момента. Правда, Никосия могла похвастаться кольцом средневековых стен длиной девять миль, но они окружали территорию куда большую, чем сам город, и, чтобы оборонять их, требовались огромные силы. Более того, эти стены не отличались необходимой толщиной (методы осады в XVI в. коренным образом отличались от методов XIV в.) и, несмотря на предпринятые в последнюю минуту отчаянные усилия венецианских инженеров укрепить их, вряд ли могли устоять против массированного артиллерийского обстрела, который с давних времен был характерным методом ведения осады у турок. Кирения некогда представляла собой превосходную крепость, но уже давно превратилась в руины, и было маловероятно, что она выдержит сколь-либо серьезную атаку. У остальных кипрских городов оборонительные сооружения либо были в плачевном состоянии, либо вообще не существовали. И людские ресурсы, и оружие были в дефиците. Фра Анджело Калепио, присутствовавший здесь в течение всей кампании, сообщает, что на складах хранилось 1040 аркебуз, но никаких инструкций о том, как ими пользоваться, дано не было, в результате чего многие солдаты не могли стрелять из них, не опаляя себе бороды.