Фрагменты - Дэн Уеллс

Вейл закончил готовиться к инъекции и повернулся к родителям с просьбой выйти из комнаты.

— Пожалуйста, — тихо сказал он, — нам нужно провести с вашим малышом несколько минут наедине.

Глаза матери расширились от страха.

— С ним все будет хорошо?

— Не беспокойтесь, — произнес Вейл, — это лишь на минутку. — Родители выходить не хотели, но, судя по всему, доверяли доктору. После еще нескольких ласковых просьб и вопросительного взгляда на Киру они покинули комнату. Вейл запер за ними дверь и повернулся со шприцем — не к младенцу, а к Кире. Он протянул девушке лекарство, как дар. — Как я уже говорил тебе, для того, чтобы руководить этими людьми, я даю им то, что они хотят, — сказал он.

— Теперь я сделаю с тобой то же самое. Возьми его.

— Мне не нужно ваше лекарство, — ответила Кира.

— Я даю тебе не лекарство, — возразил Вейл, — а возможность выбирать — жизнь или смерть. Ты же хотела этого, верно? Решать за всех, что правильно, а что нет. Что справедливо и что непростительно. — Он снова протянул ей шприц, подойдя ближе и держа его, как чашу Грааля. — Иногда, чтобы помочь кому-то, приходится ранить кого-то другого. Нам это не нравится, но мы вынуждены это делать, потому что альтернатива еще хуже. Я уничтожил десять жизней, чтобы спасти две тысячи; по-моему, на лучшее соотношение не могла надеяться ни одна нация. У нас нет преступности, бедности; никто, кроме них, не страдает. И кроме меня, — сказал он, — и теперь тебя. — Он снова поднял шприц. — Если ты думаешь, что лучше меня умеешь судить, чья жизнь дороже, если считаешь, что должна решать, кому жить, а кому умереть, тогда сделай это. Спаси это дитя или приговори его к смерти.

— Это нечестно.

— Это нечестно и тогда, когда мне приходится делать это, — грубо сказал Вейл. — Но дело должно быть сделано.

Кира посмотрела на шприц, на ревущего младенца, на запертую дверь, за которой ждали родители.

— Они узнают, — сказала Кира. — Они узнают, что я выберу.

— Разумеется, — ответил Вейл. — Или ты хочешь сказать, что твой выбор изменится в зависимости от того, кто о нем узнает? Законы нравственности действуют не так.

— Я говорю не об этом.

— Тогда выбирай.

Кира снова посмотрела на дверь.

— Зачем вы попросили их выйти, если они все равно узнают?

— Чтобы они не кричали на тебя, пока мы ведем этот разговор, — ответил Вейл. — Делай выбор.

— Не мне его делать.

— Десять минут назад, когда ты утверждала, что мои труды есть зло, тебя это не беспокоило, — сказал Вейл. — Ты говорила, что Партиалов необходимо освободить. Что изменилось?

— Вы знаете, что изменилось! — прокричала Кира, указывая на ревущего ребенка.

— Изменилось то, что твоя благородная мораль внезапно предстала перед лицом последствий, — произнес Вейл. — Они есть у каждого выбора. Мы имеем дело с самой настоящей угрозой вымирания человеческой расы, и выбор из-за этого становится более сложным, а последствия — более ужасными. И иногда, когда ставки настолько высоки, выбор, который раньше ты бы никогда не сделала, который в других обстоятельствах ты бы даже не рассматривала, становится единственным правильным с точки зрения морали. Это единственное, что ты можешь предпринять, а утром быть в состоянии себя терпеть. — Он вложил шприц Кире в ладонь. — Ты назвала меня тираном. Сейчас убей этого ребенка или стань тираном сама.

Кира посмотрела на шприц в своей ладони — спасение человеческой расы. Но только в том случае, если она посмеет воспользоваться им. Она убивала Партиалов в бою — какая разница?

Забрать одну жизнь, чтобы спасти другую. Спасти тысячи других или даже в конце концов десятки тысяч. В некотором отношении это было более милосердно, чем смерть, потому что Партиалы просто спали...

«Но нет, — сказала она себе. — Я не могу оправдывать это. Если я дам ребенку лекарство, то поддержу муки и заточение Партиалов — людей. Моего народа. Я не могу притворяться, будто все в порядке. Если я сделаю это, то не должна отворачиваться от того, что это такое.

В конце концов остается только это? Сделать выбор?»

Она взяла ребенка за ножку, ввела иглу и сделала инъекцию.

Глава 45

Ариэль выживала в условиях партиалской оккупации таким же образом, как она выживала всегда — оставаясь в одиночестве. Страх перед армией захватчиков согнал многих жителей Ист-Мидоу в коллективные убежища, где они собирались вместе для поддержки и запасали еду и воду.

Благодаря этому Партиалам, которые начали прочесывать город и забирать людей на эксперименты и казни, что уже стало одним и тем же, было легче их схватить.

Из-за размеров группы и издаваемого ей шума людей было просто найти и захватить. В любом случае никакое число нетренированных мирных жителей не могло бы справиться с атакой Партиалов. После того как Маркус бежал из города, Ариэль держалась отдельно от других, перемещаясь из одного дома в другой. Она ела ту еду, которую находила, и всегда была на шаг впереди ищеек. Таким образом она оставалась незамеченной и в безопасности.

Пока Партиалы не нашли ее.

С трудом дыша, Ариэль заставляла себя двигаться вперед. Она знала город как свои пять пальцев, но Партиалы были быстрее ее, а органы их чувств — более острыми. Она слышала их шаги у себя за спиной, слышала, как бьют по дороге в безжалостном ритме их тяжелые ботинки, как с каждым отчаянным вдохом преследователи приближаются.

Она метнулась влево, проскальзывая через дыру в заборе, затем резко повернула направо и снова налево, огибая другую деревянную ограду. Она ступала тише, чем Партиалы, ее шаги были не громче шепота в темноте. Задержав дыхание, она на носочках кралась по траве, стараясь не пропустить в слабом свете прутик, ветку или бутылку, на которые она могла наступить и выдать себя.

Она услышала, как мимо нее тяжело кто-то пробежал, пробравшись через дыру в заборе и дико заметавшись по двору за ним. Последовали шаги второго человека, и Ариэль кивнула.

«Еще один. Сбить со следа еще одного Партиала, и я свободна». Она беззвучно кралась вперед и почти достигла края лужайки. Дальше она проскользнет по лестнице в убежище в подвале, которое использовала раньше пару раз. Она затаится там, пока ищейки не сдадутся и не отправятся на охоту за более легкой добычей. Ей осталось только добраться до лестницы...

Шаги третьего Партиала прекратились. Он стоял почти вровень с ней, их разделяла только двойная изгородь. Ариэль замерла, не произнося ни звука и даже не дыша. Партиал сделал шаг и снова остановился. Что он делал? Но даже задаваясь этим вопросом, Ариэль каким-то образом знала на него ответ. Партиал остановился потому, что что-то заметил. И он знал, куда делась Ариэль.

Она услышала низкий смешок.

— О, а ты хороша, — фыркнул Партиал и перелетел через изгородь как раз там, где она стояла. Ариэль выругалась себе под нос и снова бросилась бежать. Все мысли о скрытности покинули ее голову, и осталась лишь гонка за выживание.

Партиал перепрыгнул через вторую изгородь и ринулся бежать за ней. Он был лишь в нескольких ярдах позади, почти достаточно близко, чтобы протянуть руку и схватить ее. Ариэль неслась вперед так быстро, как только могла, отчаянно пытаясь понять, как Партиал обнаружил ее: она вела себя тихо, скрывалась, делала все, чему научилась, и все же ей казалось, будто он знал, где она, будто у него сработало шестое чувство.

Маркус рассказывал ей про линк и то, как с его помощью Партиалы обнаруживали друг друга, но из всего сказанного Маркусом Ариэль заключила, что с людьми линк не сработает: люди были слепой зоной в сенсорной системе, на которую Партиалы полагались слишком сильно.

Ариэль использовала это как преимущество раньше и ни разу не ошиблась. Чем она выдала себя сейчас?

Партиал почти настиг ее. Его тяжелое дыхание казалось таким громким, что, скорее всего, он был лишь в нескольких дюймах позади Ариэль и играл с ней, как кошка с мышкой. Девушка чувствовала запах его пота и кислого дыхания. «Вот оно, — подумала Ариэль. — Мой запах. Я бежала так быстро и скрывалась так долго, что от меня, должно быть, воняет. Он не увидел меня, не услышал, и не почувствовал через линк — он уловил мой запах, как гончий пес.

Но я еще не сдаюсь».

Она пригнула голову и бросилась бежать так, как не бегала еще никогда в своей жизни, но внезапно ее тело свело спазмом, и она растянулась на земле. Мышцы перестали ей подчиняться, и она по инерции беспорядочно катилась вперед. Ощущение мира мерцало и дергалось в ее сознании. Все было вверх ногами и задом-наперед.

Она пыталась подняться, но во всем ее теле пульсировала боль. Ей казалось, будто ее изо всей силы ударили бейсбольной битой, но она не могла понять, куда. Ее глаза наконец сумели сфокусироваться, и она увидела, что Партиал стоит над ней с электрошокером, которым он несколько раз щелкнул, так что между контактами мигнула синяя дуга света.