Эратийские хроники. Темный гном - Денис Лукашевич

7.

Внизу лестница заканчивалась в небольшом округлом помещении, выложенным коричневым кирпичом, влажно блестевшим на свету факелов. В другом конце комнаты виднелся низкий полукруглый проход, залитый чернильной тьмой.

Факелы осветили голые стены, пол, залитый черной жижи. Вдалеке что-то журчало. Шмиттельварденгроу заглянул в проход — огонь показал все те же кирпичи и влажный пол. У стен, в узких канавках бежала вода.

- Проход уходит вниз. Неплохо, - хмыкнул цверг.

- Что? - Хорас уставился на него. В руке у него застыл меч.

- Люди тоже, оказывается, любят зарываться в землю. Тут порода мягкая, склонна к обрушениям. Вот и выложили кирпичами.

- Ты что-нибудь чувствуешь?

- Пока ничего, - гном покачал головой, - только вода и земля. Мили полторы не меньше — у нас впереди. Больше мое чутье не пробивает.

- Тогда двигаем.

Шмиттельварденгроу кивнул и первым скользнул в проход. За ним вереницей потянулись остальные: сразу следом за ним Хорас, а после него Джалад и Героним, вооруженный арбалетом. Замыкал отряд Тараил.

Коридор казался бесконечным. И спереди, и сзади. Два бесконечных провала в темноту. Шмиттельварднегроу остановился, коснулся кончиками пальцев кирпичной кладки.

- Новая, - задумчиво проговорил он. - Ее недавно подновляли.

И действительно, можно было увидеть более светлые участки свежих кирпичей, чередующие со старыми, темными и замшелыми. Коридор явственно забирал вправо и вниз, закручиваясь огромной спиралью. И, тем временем, кирпичи сменились камнем — сплошным гранитным монолитом, в котором был вытесан проход. Кропотливая и тяжелая работа — гном заметил следы от инструментов, старые, облитые соляным налетом и сглаженные постоянно сочащейся из стен водой. Она собиралась внизу и покрывала пол коридора сначала тонкой пленкой, а после и вовсе поднялась по лодыжку. Однако, по расчетам Шмиттельварденгроу, ее должно быть гораздо больше, внизу бы коридор бы полностью залило. Видимо, решил он, существовал какой-то дополнительный сток.

Цверг почувствовал, как туннель выровнялся и исчезли бесконечные правые повороты. Да и вода начала убывать, хотя влажность была сильной: стены блестели слюдяными потеками и кое-где на ней выступила плесень, а каменные выступы поросли пещерными грибами, бледными, хилыми и ядовитыми. Возможно, здесь могла поселиться и какая-нибудь нечисть. Что-нибудь малоприятное, навроде Черной Пелериной, однако подземелья были абсолютно безжизненны. В конце концов, Шмиттельварденгроу понял почему.

Сначала это было похоже на легкий ветерок, сквозняк из далекого окна. Раскрытого настежь окна в Бездну. И с каждым шагом интенсивность ощущения росла: после ветерка тонкий ручеек, прикосновение к которому было вполне осязаемо. Затем — полноводный поток, от касания которого кожа становилась маслянистой. И запах, пряный запах напитавшей стены и кирпичи волшбы. Темнейшей и темных. А в конце и волна, накрывшая с головой. Поневоле Шмиттельварденгроу потянулся к праху, в котором буквально тонул.

Прах был тяжелый, набрякший от крови, страданий и слез. Это была жертвенная энергия. Интересно, сколько же разумных было здесь замучено? Нет, гном не ужасался и интерес его был чисто академический. Он и до того был свидетелем невероятных гекатомб Горгонадца и его слуг. Уж в Темном Городе это дело было поставлено на поток. Только почему-то вся эта силище не слишком ему и помогла. Неужели это ничему не учит?

Шмиттельварденгроу тряхнул головой: история учит лишь в книжках, а в реальности она подобна спирали, раз за разом пересекающей одни и те же места. И в одно из этих мест он и возвращался сегодня.

Стены коридора раздвинулись, разошлись в стороны, низкий потолок поднялся, выгнулся аркой вверх. А по обеим сторонам потянулись маленькие, не больше чулана, вырубленные в скале комнатки. Каждую закрывала массивная решетка в повисших лохмотьях ржавчины на вделанных в камень петлях, густо смазанных. Черное, липкое масло блестело, отливая глянцем. Из камер тянуло застарелыми фекалиями, кровью и потом. Цверг пригнулся и осветил царапины на висячем замке, блестящие оголенным металлом. Казалось, стоило прислушаться и можно было услышать горестные стоны пленников и звяканье кандалов.

- Дхар раздери! - выдохнул Тараил. Дыхание вырвалось из отверстий его металлической маски белесым облачком. - Что это еще такое? Хорас, ты знал?

Командор повернулся, покачал головой.

- Но откуда... И зачем?

- Это жертвы, - произнес Шмиттельварденгроу. Слова, тяжелые, шершавые, отозвались тусклым, но протяжным эхом. Царапины походили на те, что оставляет ключ, когда им пытаются попасть в замочную скважину в полутьме, при неверном свете догорающего факела. - Здесь держали скот . Совсем недавно. Мясо для ритуалов, для накапливания силы из крови замученных. Горгонадская магия. Я ощущаю ее...

Он не врал. Потоки темной, нечестивой, но приятной силы обтекали его, наполняли жилы яростной энергией. Забытое ощущение. Опасное ощущение. Шмиттель словно бы погружался в прошлое, как в топкое болото. И, главное, бороться совершенно не хотелось. Он оглянулся.

В свете шахтерских свечей и факелов лица спутников казались масками, красными, расчерченными уверенными черными мазками. Глаза горели огненным отсветом. Кто они такие? Истуканы, марионетки в чьих-то руках, чужие, вражьи куклы. Рунная секира дрогнула, поднимаясь.

Шмиттельварденгроу с силой выдохнул, закрыв глаза. Сила совращала, манила отдаться полностью — и это было главное опасностью для чернокнижника. Поборов соблазн отдаться ей, можно было вступить на следующий этап постижения могущества. Цвергу было знакомо это ощущение и он справился с ним достаточно легко, а вот что касается остальных... Он не был столь уверен. Тараил и Хорас были глухи к зову . Капитан не имел способности к магии — он был честным рубакой, а вот командор... Он уже погрузился во Тьму, может быть не весь, какой-то малой долей, но и этого было достаточно. Джалад был магом. И он вполне мог почувствовать Тьму, ее обволакивающее дыхание, однако, как говорят, в любом пироманте есть свет. Не Небесных Садов, но свой собственный, цвета крови и дымного пламени.

Он открыл глаза и понял, что стоны звучат не в его воображении, а на самом деле. Звуки пробивались, как сквозь тяжелые бархатные портьеры: глухой, но явственный призрачный шепот.

- Вы это слышите? - вмешался Героним. Он, как полуэльф, обладал самым чутким слухом. - Здесь кто-то есть.

Шмиттельварденгроу без выражение посмотрел на него и кивнул. Полуэльф тоже оставался таким же прежним, словно случайный прохожий, ставший свидетелем любопытных событий. Нервозность лишь чувствовалась в некоторых движениях агента Ордена.

Слабые звуки доносились через три камеры, из узкого каменного мешка, из-за ржавой решетки. Хорас подошел поближе, факел в его руке осветил грязный пол, заваленный гнилой соломой и дерьмом, а в углу бесформенный куль тряпья. Командор коснулся клинком решетки — металлом отозвался коротким звоном, словно бы болезненным.

Куль шевельнулся. Стоны сменились бормотаньем.

- Нет... нет... пожалуйста... Я не хочу больше боли... Свет... Уберите свет... Я отрекся от него...

- Свет с тобой, несчастный! - произнес Хорас традиционную фразу, сказанную ради того, чтобы успокоить пленника.

Но куль, на поверку оказавшийся невероятно худым стариком в лохмотье, пошевелился лишь ради того, чтобы забиться еще больше в угол.

- Свет... свет... свет... - забормотал «куль». - Свет — это боль...

- Хватит, - Шмиттельварденгроу тронул Хораса за предплечье, - у него поехала крыша. Мы ничем ему помочь уже не можем.

- Как это — не можем?! - воскликнул Тараил, растолкав остальных. Он примерился мечом с щели, между решеткой и стеной, всунул кончик клинка. Нажал.

Железо заскрежетало, немного поддалось, посыпалась ржавая труха.

- Свет грядет! - воскликнул паладин и, используя меч, как рычаг, надавил.

- Свет! - истерически выкрикнул «куль» и внезапно подскочил к решетке.

Он больше походил нас келет обтянутый кожей, однако удар был так силен, что решетка сотряслась.

- Свет! - изо рта узника слетели хлопья слюны. - Света нет!!!

Что-то не так было с лицом пленника, и это если не считать огромных синяков. С глазами, или вернее с тем, что у него осталось вместо них: веки были крепко сшиты большими стежками, черная суровая нить пронизывала плоть, глубоко вдавливаясь в воспаленную кожу.

- Света нет!!! - снова закричал «куль» в безжизненное железное лицо. Тараил отшатнулся.

- Твою ж мать!

Пленник забился, повиснув на решетке, по-паучьи длинные пальцы вцепились в железные прутья. Несмотря на невероятную худобу решетка, казалось, вот-вот слетит с петель.

- Уходим, - дернул Тараила Хорас. Тот, словно заводная игрушка, поплелся за ним. Позади продолжал верещать безглазый.