Огненный Зверь - Татьяна Солодкова

"Что ж, - хмыкнул Зверь. - Если им нужен я, значит, ждем гостей".

"Ты думаешь, ты сможешь с ними справиться?"

"А шут его знает! - его голос был слишком беспечным для темы, которую мы обсуждали. - Ну, я попытаюсь, а там поглядим".

"Если они получат тебя, они будут с твоей помощью убивать и калечить магов".

"Но ты ведь им меня не отдашь?" - в голосе просквозило сомнение.

"Я ведь могу отдать тебя только добровольно?" - уточнила я.

"Угу".

"Тогда ни за что не отдам", - твердо ответила я.

"Я тебе верю, но..."

"Что "но"? - его тон мне не понравился. Он, что, мог допустить, что я предам своих друзей ради своей выгоды, предам его и отдам Капюшонам?

"Ничего, просто поверь мне, обстоятельства меняются слишком быстро. Ведь и Нина не знала, что отдаст меня первой встречной девчонке. Все может измениться в любую минуту. Они могут тебя пытать, могут шантажировать дорогими тебе людьми. А потому не зарекайся".

Я хотела снова возразить и осеклась. Конечно же, он был прав. Я задумалась, что бы я делала, если опасность угрожала моим родителям или Кириллу? Если бы на кону стояли их жизни? Отдала бы я Зверя? Я не знала ответов.

"Вот то-то и оно, - подытожил Зверь, а потом его голос снова стал веселым: - А пока у нас все хорошо! Кирилл нам улыбается!"

Он знал, как отвлечь меня от дурных мыслей в этот момент.

Я обернулась и обнаружила, что конференц-зал пуст, я, видимо, замечталась надолго.

Я выглянула в приемную, Леночка сидела за своим столом и разбирала почту.

- Кирилл еще там? - кивнула я на кабинет Золотаревского.

- Да, еще не выходил, - Леночка смотрела на меня по-недоброму, хм, я даже не знала, что она так умеет.

Я пожала плечами, села в кресло, взяла газету. Я могла бы уже пойти взять книги и начать заниматься, но сегодня у меня был определенно нерабочий настрой.

В газете писали, что маньяк продолжает свирепствовать, найдено еще одно изувеченное тело. Странно, что это не обсуждалось на собрании, я не знала, что погиб еще один маг.

Я просидела с газетой минут десять, вчитываясь в версию прессы о маньяке-садисте. Полиция ищет, свидетелей нет, подозреваемых нет...

Когда дверь скрипнула, я отложила газету и встала.

- Ну что? - поинтересовалась я, когда Кирилл вышел.

- А? - он моргнул, как будто я вырвала его из каких-то серьезных раздумий. - А, про Андрея, - понял он. - Ну, отчитал немного, - Кирилл отмахнулся, - ерунда, старик знает, что я просто так на людей не кидаюсь.

Он снова задумался, косясь на двери кабинета, и я поняла: Кирилл считывает эмоции Владимира Петровича.

- Что случилось? - спросила я, бросила быстрый взгляд на Леночку, которая старательно притворялась мебелью.

Кирилл же даже не посмотрел в ее сторону.

- Старик меня пугает, - признался он.

- В смысле? - не поняла я.

- В прямом и переносном. Он закатил мне длиннющую речь, что после его смерти я останусь единственным наследником, и он верит, что я продолжу его дело и так далее в том же духе.

Значит, мне не одной показалось, что старик прощался.

Я пожала плечами:

- Он принял близко к сердцу угрозу Яслям.

Но этой версии Кирилл не поверил.

- Он что-то знает.

- Что именно?

- Хотел бы я знать, - в его голосе сквозило раздражение. - Знает что-то плохое, но, как всегда, планирует выход в одиночку.

- До этого у него прекрасно получалось, - напомнила я.

Кирилл поджал губы, снова прислушиваясь.

- Вселенская тоска, - прокомментировал он.

- Все образуется, - сказала я совершенную глупость, в которую сама не верила.

Кирилл хмыкнул.

- Так или иначе, - отозвался он, потом посмотрел на часы. - Я должен ехать.

Я кивнула, чертовски не хотелось, чтобы он уезжал.

- Будь осторожней, - попросила я.

- И ты, - кивнул он. - Зверь, береги ее.

"А как же!" - обиделся Зверь.

Кирилл подарил мне еще один долгий взгляд и вышел.

Несмотря ни на что, мое сердце пело. Он больше не прячется от меня под маску! Это было чудом.

И я пошла к Золотаревскому.

Владимир Петрович, как и всегда, сидел за столом, только на этот раз он что-то писал. Когда я вошла, он убрал листок и ручку в стол.

- Кирилл за вас беспокоится, - сказала я, садясь в свое привычное кресло. - Я тоже.

- Вам нужно переживать за себя, а не за такого дряхлого старика, как я, - ответил Золотаревский.

- Вы знаете то, о чем нам не говорите? - спросила я прямо, не видя смысла ходить вокруг да около.

И он ответил так же прямо:

- Я всегда знаю больше остальных, разумеется, этот раз не исключение.

У меня мороз пробежал по коже от печали в его голосе.

- Случится что-то страшное? - ахнула я.

На его губах появилась улыбка.

- Девочка моя, это зависит только от того, чего ты боишься. Для каждого человека существует свое "страшное".

- Теперь вы напугали меня еще больше, - призналась я.

- Все будет хорошо, - он подался вперед, наклонившись над столом и смотря мне прямо в глаза. - Запомни раз и навсегда, что бы сейчас ни происходило, все будет хорошо.

- Вы меня гипнотизируете?

- Настраиваю на нужный лад, - усмехнулся старик.

- Все правда будет хорошо? - я не сводила с него внимательных глаз.

Владимир Петрович снова откинулся на спинку кресла, помолчал немного, словно решая, говорить мне или нет. Потом все же решился.

- Существует множество вероятностей будущего, и я тебе об этом говорил. Я вижу некоторые из них, одни ярче, одни совсем мутно. Но это вовсе не значит, что мутные вдруг не станут яркими и не превратятся в единственный вариант будущего. Я скажу тебе правду, я вижу и плохой исход, тот расклад, в котором мы все погибнем, и Капюшоны победят, - я сглотнула. - Но я также и вижу исход другой, хороший для нас, в котором Черные Капюшоны будут побеждены.

Я боялась задавать следующий вопрос, но я во что бы то ни стало должна была получить на него ответ.

- И какой из них ярче? - решилась я.

- Они одинаковые.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы осознать его слова. Одинаковые? Равно мутные или равно яркие? Это значит, что наша жизнь действительно висит на волоске. Один неверный шаг, одно неправильное решение может склонить чашу весов к проигрышу.

- Вы же сказали, что все будет хорошо! - возмутилась я.

Старик не сводил с меня внимательных глаз, одному Богу известно, о чем он думал в этот момент.

Владимир Петрович коснулся своего лба кончиками пальцев.

- Настоящие войны происходят здесь, - сказал он. - И нигде больше. Ты либо побеждаешь в своей собственной голове, либо проигрываешь везде. Если ты проигрываешь здесь, - старик снова постучал себе по лбу, - ты не выиграешь нигде, ты уже сдался, ты уже труп.