Хейдер. Перечеркнутый герб Ланграссена - Олег Борисов

Проскрипели петли, и рядом с бастардом остановился Берра, серьезный и подобравшийся, как перед битвой. Бастард поднял на второго наставника глаза и тихо прошептал:

— Я дал слово. Если твой брат откажет мне в просьбе, я лучше спущусь вниз, чтобы сдохнуть там, на кузне.

— Я слышал, — тихо ответил гном. Потом похлопал ученика по плечу и улыбнулся: — Иди за другом, сосед. Собирайтесь в дорогу. Я предупрежу стража. Гэйлин приказал готовить припасы для двоих…

Черная бесшумная тень пробежала по еле освещенному коридору и замерла на месте. Потянув воздух, громадный зверь вздыбил шерсть и медленно двинулся по направлению к ярко освещенной хижине. Осторожно сунув голову в приоткрывшуюся дверную щель, оборотень нашел взглядом человека, разложившего на столе разнообразное оружие и доспехи. Не оборачиваясь, Хейдер примерился к топору с широким лезвием, крутанул тяжелую ручку и со вздохом отложил в сторону.

— Наверное, тебе подойдет, Варулл. Мне тяжеловат… Братья просят нас закончить учебу и отправляться на запад. В королевстве назревает смута, к столице стягивают войска. Перевал будет почти беззащитен. Наш шанс… Собирайся в дорогу, воин. Нам пора.

Осторожно подобравшись к заваленному железом столу, монстр посмотрел на сидящего человека. Взгляды собеседников встретились, и хриплый голос произнес:

— Милор-р-р-рд… Не забыл…

— Я обещал. Гэйлин был недоволен, но согласился отпустить тебя. Сказал, что не сможет верить соседу, посмевшему нарушить данное слово.

Довольно оскалившись, оборотень лишь выдохнул:

— Война…

Грустно потрепав густую шерсть, Хейдер согласился:

— Да. Поход и война. Ради нашей свободы. И ради будущего хегтигдема, где никто не будет пороть насмерть крестьян, где у повелителя действительно найдется время для каждого обиженного и оскорбленного. Пусть помогут мне боги, но я верю, что так и будет. Это единственное, ради чего стоит жить…

Холодный ветер набирал разбег над свинцовыми волнами Эльгсенваттена, чтобы потом промчать, завывая, над белыми просторами и щедро высыпать ледяную крупу в медленно ползущие вверх предгорья. Столкнувшись с высокими гранитными стенами, вечный бродяга недовольно завывал, протискивая свое студеное тело в узкий горный проход. Здесь, на перевале Лэгпасс, большую часть года царил беспощадный холод. Не зря названный Мертвым, перевал долгие годы собирал дань с проходящих мимо редких караванов, то обрушивая на головы живых гремящие обвалы, то спуская всесокрушающие лавины. Лишь когда чужаки возвели крепость на границе скал и зеленых лугов да пробили узкую дорогу к Далекому морю, мертвые камни поутихли и перестали требовать кровавую дань.

Пока Иннад Сэммер не сколотил воедино разрозненные хегтигдемы, у этих пустых скал часто менялись хозяева. То один умник объявлял себя бароном или лордом, то другой. Но голым камням было все равно, кто считает себя владыкою вымороженных земель. Лишь когда дед нынешнего лорда Дейста наложил крепкую длань на скалы, закончилась чехарда со сменою флагов над крошечной крепостью Лэгпассой. Потом отец лорда попытался подчинить себе рыбаков на продуваемом ветрами побережье, но потерял там дружину и вернулся ни с чем. На долгие двадцать лет затянулась малопонятная война, в годы которой изредка приходили вольные охотники с запада и грабили немногочисленные деревни. Впрочем, в ответ лесорубы и следопыты Ланграссена совершали набеги на поселения охотников. В конце концов состарившемуся лорду надоело терять в стычках людей, и он обновил крепость, перегородив стенами проход на перевал. Обломав несколько раз зубы о холодный камень, свободные племена предпочли закончить войну и предложили мир. Так в наследство лорду Дейста досталась старая дорога на запад, редкие караваны с рыбой и летняя ярмарка, на которую иногда даже заглядывали гномы с севера.

Казалось, долгая взаимная вражда угасла насовсем. Дело дошло до того, что часть земель на восточных склонах перевала заселили выходцы из рыбацких поселков, осев на плодородных лугах и признав хозяина Ланграссена своим господином. Но, несмотря на мирную жизнь, злопамятный лорд Дейста никак не мог простить бродягам Эльгсенваттена их независимости. Стоило спросить, что помнит старик из светлых дней детства, как тот наливался желчью и цедил: «Никогда не прощу сыроедам дружину отца, что они закопали среди морской гальки». Сама мысль о том, что кто-то смог дать отпор надменному потомку гордых воинов, была нестерпима. Что где-то есть люди, посмевшие бросить ему вызов. И если с вызовом взбунтовавшегося бастарда лорд Дейста справился, то дотянуться до западного побережья руки были коротки. Пока…

Под крышею башни звякнуло копье, и одинокий стражник высунулся из крошечного закутка, где прятался от пронизывающего ветра. Зимою караул меняли каждый хинк. Но все равно даже за столь короткий промежуток времени солдаты успевали промерзнуть до костей. Не спасали ни теплые шубы, ни подбитые мехом сапоги. Проклятый ветер дул вдоль высоких скал, зло спотыкался об усеянную зубцами стену и завывал среди высоких крепостных башен, подбрасывая вверх снежные хлопья. В такую погоду даже привычные к морозам мореходы закапывали свои легкие юры в снег и нос не показывали на улицу. Черными морозными ночами только яркие всполохи далекого северного сияния терзали небо, заливая все вокруг мертвым синим светом.

Но сейчас в белесом небе безраздельно властвовало солнце. Стремительно поднявшись в зенит, оно замерло там ненадолго, слепя бесконечными серебристыми зайчиками, отраженными от белоснежных сугробов, и засобиралось на покой. Скоро уставшее от стужи светило потеряет свой бледный вид, наберется сил и растопит глубокие сугробы. Через пару месяцев звонкие ручьи прорежут серые груды набрякшего водою снега и потекут с высоких гор вниз, питая луга и поля. Скоро злая зима поднимется обратно на вздыбленные кряжи, чтобы зарыться там среди вечных снегов и льдов, терпеливо дожидаясь, когда уставшее солнце позовет в гости осень, а потом и вовсе растеряет свой жар. Тогда вновь холод и мрак вернутся на засыпанные снегом крепостные тропы, повторяя вечный хоровод жизни и смерти.

Уткнувшись шлемом в камень, задремавший часовой вздрогнул и схватился за меч. Покрутив головою, приложил рукавицу к глазам и попытался разглядеть, нет ли чего нового вокруг. Так и не обнаружив ничего интересного в сияющей снежной пустоте, стражник прикрыл заслезившиеся от яркого света глаза, пробормотал что-то недоброе в адрес мороза и ветра и запрыгал по площадке, пытаясь согреться.

Еще летом грех было жаловаться на службу. Грошовое жалованье удавалось потратить в единственном трактире, притулившемся в соседней с крепостью деревеньке. Там же солдаты изредка подрабатывали по хозяйству, то перекрывая кому-то крышу, то отправляясь на сенокос. Большинство старожилов в этой же деревне обзавелись семьями, надежно пустив корни. Казалось бы, живи и радуйся. Но господин посчитал, что летом надо в поход, и сорвал с насиженных мест большую часть солдат, оставив горстку отдуваться за всех сразу. Караулы сменялись день через день, редкий гарнизон с трудом успевал расчистить от снега центральные проходы, крестьяне почти не видели в таверне замордованных службою солдат.