Корфу - Владимир Виленович Шигин

все оставшиеся лошади. Кавалерия спешилась, а вместе с ней офицеры и генералы. Пример в этом показал сам Бонапарт, отдавший своего коня тяжелораненому гренадеру.

– Мой генерал! – сказал тот в отчаянии. – Но я же запачкаю ваше вышитое седло!

– Ничего страшного, – ответил генерал. – Нет ничего чересчур красивого для храбреца!

– Все идут пешком! Я иду первым! – объявил Бонапарт, чем вызвал настоящий восторг своих ворчунов.

На обратном пути армия стала на привал в легендарной Цезарее. Офицеры и солдаты купались на берегу, усеянном обломками античных мраморных колонн. Затем пришлось на несколько дней остановиться в Яффе, чтобы вывезти госпитали и имущества, а также взорвать все укрепления.

28 мая авангард Ренье двинулся из Яффы вдоль подножья иерусалимских гор. За ним шла и остальная армия. Проходя полями, французы сжигали посевы, оставляя за собой сплошную стену огня и дыма. Затем поля кончились и началась пустыня. Этот участок пути был особенно тяжелым. Если в январе, когда армия шла в Сирию, пустыню прошли по холодку весьма легко, то теперь палящее солнце и раскаленный песок выматывали людей до полного изнеможения. Снова началась чума. Заболевших чумой оставляли прямо в пустыне. Им давали немного воды, пистолет и… опиум. Часто смертельно уставшие солдаты просто ложились на песок и умирали, некоторые сходили с ума. Рядом шумело море, но пресной воды не было ни капли. Позади армии кружили огромные грифы, слетевшиеся на свой страшный пир. Едва от усталости падал очередной солдат, грифы с клекотом накидывались на него. Вначале грифы выклевывали глаза, а потом разрывали еще живых людей на части мощными клювами.

Бонапарт в своем неизменном сером мундире и высоких сапогах шел впереди колонны, молчаливый и подавленный.

Из воспоминаний капитана Бурьенна: «Я видел, что сбрасывали с носилок изувеченных офицеров, коих приказано было нести и которые даже заплатили за этот труд деньги. Я видел, что покидали в степи изувеченных, раненых, зачумленных или даже только подозреваемых в зачумлении. Шествие освещалось горящими факелами, коими зажигали городки, местечки, деревни и покрывавшую землю богатую жатву. Вся страна пылала».

Так Бонапарт достиг Аль-Ариша. В крепости французы несколько перевели дух и двинулись дальше.

Наконец армия прибыла в Схили. Сирийский поход остался позади. Радости увидевших Нил солдат не было предела. Сам Наполеон впоследствии вспоминал: «Нужно самому перенести девятидневные муки от отсутствия тени и особенно от жажды, чтобы представить себе ту радость, которую испытали солдаты, став лагерем посреди пальмового леса, где имелось сколько угодно отличной нильской воды. Тщательно проведенные переклички выявили наличие 11 133 человек. Не хватало, следовательно, 2000 человек. 500 было убито на поле брани, 700 умерли в госпиталях, 600 остались в гарнизонах Аль-Ариша и Катии, 200 ушли вперед; но из 11 тысяч, оставшихся в наличии, 1500 были ранены…»

Император Бонапарт в сирийском походе

14 июня 1799 года армия вошла в Каир. Уже на следующий день, беседуя в своем дворце с собранными генералами, Бонапарт говорил:

– Песчинка остановила мою судьбу. Если бы Акр был взят, французская армия кинулась бы на Дамаск и Алеппо и в одно мгновение была бы на Евфрате. Шестьсот тысяч друзов-христиан присоединились бы к нам, и как знать, что бы из этого вышло? Я дошел бы до Константинополя, до Индии… я изменил бы лицо мира!

Академик Е. Тарле по этому поводу писал так: «Наполеон всегда (до конца дней) придавал какое-то особое, фатальное значение этой неудаче. Крепость Акр была последней, самой крайней восточной точкой земли, до которой суждено ему было добраться. Он предполагал остаться в Египте надолго, велел своим инженерам обследовать древние следы попыток прорытия Суэцкого канала и составить план будущих работ по этой части. Мы знаем, что он писал воевавшему как раз тогда против англичан майсорскому султану (на юге Индии), обещая помощь. У него были планы сношений и соглашений с персидским шахом. Сопротивление в Акре, беспокойные слухи о восстаниях сирийских деревень, оставленных в тылу, между Эль-Аришем и Акром, а главное, невозможность без новых подкреплений так страшно растягивать коммуникационную линию – все это положило конец мечте об утверждении его владычества в Сирии».

Колокол судьбы уже предостерегающе прозвенел, однако пораженный манией величия генерал его так и не услышал.

Часть третья

Где наша не пропадала!

Глава первая

Освободитель Неаполя

Когда Ушаков срывал печати с переданного ему письма Нельсона, пушки его кораблей еще не успели остыть от бомбардировки Корфу, к тому же на отправку эскадры в Италию у него пока не было полномочий от императора Павла. Однако бросить в беде союзников Ушаков тоже не мог. К тому же на Корфу прибыл министр неаполитанского короля Антониу Мишеру. Министр уже не просил, а умолял русского адмирала не бросить в беде его короля. Ушаков обещал подумать.

– Делать нечего, союзников надо выручать! – сообщил он после некоторых раздумий Пустошкину. – Будем высылать отряд к берегам итальянским!

– Одобрит ли Петербург? – с сомнением посмотрел на него старый соратник.

– Не знаю, но надеюсь, что не осудит! – усмехнулся адмирал.

– Кого хочешь послать старшим?

– Думаю, Сорокина – и опытен, и храбр, и осмотрителен. Лучшего просто нет!

В тот же день капитан II ранга Александр Сорокин получил приказание с четырьмя фрегатами и батальоном солдат отправиться к берегам Бриндизи и атаковать французов на побережье. С Сорокиным отправился в поход и министр Мишура.

* * *

Хотя Нельсон слал Ушакову слезные письма о помощи, сам он воевать пока не собирался, наслаждаясь обществом Эммы Гамильтон. Отсутствие на морских коммуникациях Нельсона с целой боевой эскадрой вызывало законное возмущение остальных британских флотоводцев, тем более что сил для поддержания блокады всего захваченного французами побережья стал явно не хватать.

В этих условиях энергичный капитан Сидней Смит, отвечавший за район Средиземного моря в районе Сицилии, видя, что от Нельсона нет никакого проку, решил для пользы дела подчинить себе несколько нельсоновских кораблей, которые бесполезно отстаивались в гаванях. Нельсон, естественно, сразу же оскорбился и написал гневную жалобу графу Сент-Винсенту: «Я действительно чувствую, ибо я живой человек, что для меня невозможно служить в этих морях, когда здесь будет эскадра под командованием младшего офицера. Мог ли я ожидать, и еще от кого, от графа Спенсера! Нужно ли это терпеть? Очень прошу вас, позвольте мне уйти в отставку. Надеюсь, вы разрешите команде “Вангарда” доставить в Англию меня и моих друзей, сэра Уильяма Гамильтона и его супругу».

Аналогичное возмущенное письмо Нельсон отправил и первому