Мистер Морг - Роберт Рик МакКаммон

Если доставите его туда, куда нужно. Если не сдадитесь. Все, что случилось, теперь уже в прошлом. Все позади. Слышите?

Он кивнул. Она убрала палец.

— Отпустите вчерашний день, — сказала Ларк, — чтобы он не подвел день завтрашний.

Неужели он стал от чего-то избавляться? От какой-то тяжести? От печали, глубоко поселившейся в нем? От чувства вины, похожего на собственноручно сооруженную виселицу? Он не был в этом уверен. Если и так, то в этом не было драматизма, не было мощи и величия звездной реки и небесных потоков. Но он подумал, что благодаря этой юной девушке (которая оказалась взрослее и мудрее, чем можно было бы ожидать в ее годы) в нем, во мраке, в который он был погружен, зажглась искорка надежды, и, возможно, она поможет ему найти дорогу домой из этой глуши, в которой блуждает его душа.

— Вы не обнимете меня? — спросила она едва слышным шепотом.

Он обнял ее. Она положила голову ему на плечо и, крепко прижавшись лицом, заплакала. Она не давала полной воли своим рыданиям, чтобы ее мать, ее ребенок, не услышала и не проснулась. Он гладил ее по волосам, потер ей шею, желая поделиться теплом, а она так и сидела, прильнув к нему, и плакала, как могла бы плакать любая шестнадцатилетняя девушка с разбитым сердцем ночью, когда звезды сияют яростной красотой высоко над страшной страной гремучих змей.

Мэтью не знал, как долго он просидел с ней и как долго она плакала. Время для англичанина и правда остановилось. Но наконец ее рыдания стихли, она перестала всхлипывать и оторвала лицо от его влажного плеча.

— Спасибо, — сказала она ему, встала и вернулась к матери.

Мэтью снова лег, держа пистолет под пальцами. У него болели ноги и спина, но впервые за долгое время — может быть, с тех пор, как он решил сломать красную сургучную печать с осьминогом, — к его душе прикоснулся покой.

Глаза его закрылись.

Спал он крепко, и, хотя бы ненадолго, его покинул страх.

Глава 23

Мэтью проснулся, как пробуждаются лесные звери: мгновенно насторожившись, с обостренными чувствами, а в голове у него звучали слова, только что тихо сказанные Странником:

— Он идет.

В ночи лишь мерцали звезды да слабо светил месяц. Кругом все было темно-синее — разных оттенков, переходящих в черный, и Мэтью видел только, что рядом с ним стоит на коленях Странник.

— Одну минуту, — ответил Мэтью так же тихо и спокойно.

Он полез в свою охотничью сумку и достал пороховницу. Во время обучения стрельбе Грейтхаус несколько раз заставлял Мэтью заряжать пистолет с завязанными глазами. Тогда это казалось Мэтью смешным, но теперь он понял, зачем нужно было это упражнение. Он даже пожалел, что не выполнял его чаще, вместо того чтобы как можно скорее бежать в кофейню. Но ему придется постараться сделать все, как надо, а если он оплошает, пороховой гоблин (тот, что иногда ярко и горячо вспыхивает, а порой шипит и плюется в руках новичка) немедленно поправит его самым суровым образом.

Он насыпал порох на полку пистолета, закрыл крышку полки и большим пальцем поставил курок на полувзвод. Ну вот, запахло кровью, подумал он, закидывая на плечо сумку и вставая, чтобы последовать за Странником.

Странник вынул из налучника лук, достал из колчана стрелу и наложил ее на тетиву.

— Идем медленно и тихо, — прошептал он. — Держитесь справа от меня, плечом к плечу. Он подходит слева, сейчас он от нас ярдах в шестидесяти.

— Откуда вы знаете?

— Я подошел к нему довольно близко и слышал. И запах тоже уловил. Вы готовы?

— Да.

Ему случалось лгать и не так, но не часто.

Они оставили спящую девушку с матерью, пересекли поляну и вошли в лес с дальней стороны. Мэтью силился разглядеть хоть что-нибудь и подумал: повезло еще, что он сразу же не споткнулся о какой-нибудь корень, не повалился в заросли, не упал ничком и не заставил навострить уши всех, у кого они есть, отсюда и до Города братской любви. Но мокасины помогали ногам читать землю, и он медленно, с той же скоростью, что и Странник, шел вперед. Один шаг, потом остановка. Еще шаг, снова остановка. Сердце его сильно колотилось — в ночной тишине Морг должен был слышать этот барабанный бой.

Мэтью сделал шаг вперед, хрустнули мертвые листья, и этот звук показался ему таким же громким, как шумный смех головорезов в таверне «Петушиный хвост». Странник застыл на месте, Мэтью тоже. Мэтью показалось, что они простояли так не меньше минуты. Странник бесшумно опустился на колени и наклонил голову к земле. Наконец он встал и снова двинулся вперед, отклонившись от направления, по которому они шли, на несколько градусов влево.

Чернота ночного леса кое-где приобретала синий и серый оттенки. Глаза Мэтью постепенно привыкали к тьме: тут в темно-синем подлеске черными полосами проступали ветки деревьев, а там, словно остров в чернильном море, вырисовывался серый валун. Два охотника, преследующие третьего, крадучись шли дальше в лес. Шипы цеплялись за куртку Мэтью из оленьей кожи, царапали ему лицо, но он почти не замедлял шага. Глаза его зорко смотрели, не пошевелится ли что-нибудь среди огромных стволов деревьев и черного узора листвы. Пистолет он держал внизу, на боку; большой палец был готов в любую секунду поставить курок на боевой взвод. Было прохладно, но на висках у него выступил пот, подмышки тоже вспотели. Он не был героем, рожденным с железными нервами, тут на каждом шагу можно штаны намочить, подумал он.

— Присядьте, — прошептал Странник ему на ухо.

Мэтью присел. Индеец встал на колени, наклонил голову и подался вперед, почти приложив ухо к