Математик Боя - Blood_and_Tea

Сенджу. — Она слаба, а потому нуждается… в тебе, если говорить грубо. Однако, я так же прекрасно знаю, что ни Мито, ни Хаширама, ни Тороки не дадут ей сделать что-либо с собой.

— Так и что вы предлагаете? — развел руками раздраженный Сенсома. — Мне подойти к ней и сказать: «Пошла в жопу!»? Или что? Как мне ей сказать? Что именно? Она же потом на меня даже не взглянет ни разу.

— А она и не должна на тебя смотреть, — тихо припечатала Мито. — Тебе пора, Томура-кун… Не волнуйся — все остальное мы возьмем на себя.

Еще больше раздраженный этой ситуацией, этим разговором и своим собственным поведением, перерожденный буквально пулей вылетел из дома Хокаге! Подумать только — прожить пятьдесят лет в суровом сером мире, восемнадцать лет жить в не менее суровом, буквально сером, но таком живом, другом мире, и все равно вляпаться в любовную историю и стать в ней антагонистом!

— «Но не сражаться же мне за нее против всех, «вопреки»…» — тоскливо подумал юноша, смотря на закат. — «Я уж точно не герой мелодрамы или другого подобного дерьма. Черт… я снова нервничаю… Пойду потренируюсь.»

И юноша действительно пошел на двадцать четвертый полигон. Тот самый, на котором за ним всегда следила маленькая красноволосая девчушка, позднее ставшая первой красавицей в Конохе.

— Я надеюсь, что ты не стерла печать, Наоми, — жестко сказала Мито, обращаясь к потолку. — Теперь уже можно — ты все услышала. Возвращайся домой.

А красноволосая молодая красавица тихо рыдала у реки, где ее мать установила принимающую фуин, способную передавать все звуки, происходящие в зале дома Первого Хокаге…

* * *

— Что ты тут делаешь?! — донесся до молодого главы клана Хьюга удивленный возглас.

Сэдэо обернулся, сразу поняв, что обращаются к нему. И верно — по быстро темнеющей улице к ним бежал Сенсома Томура — его персональный соперник, бывший одноклассник и просто чунин Деревни Скрытой в Листве. Запыхавшийся (он сбил себе дыхание? Сенсома-то?) с бегающим взглядом, он даже не сразу заметил Хирузена, с которым, в общем-то, и вел беседу Хьюга.

— И тебе добрый вечер, — Сэдэо с улыбкой поклонился другу. — Что-то случилось? Разве сейчас я обязан быть где-то?

— Тренировка… С Наоми… — пусть парень и тяжело дышал, не заметить как он произнес имя Сенджу было нельзя. — Мне сказали, что ты и Кагами…

— У меня сегодня не было тренировок, — нахмурившись, покачал головой Сэдэо. — Да и у Кагами, насколько я знаю…

— Кто сказал тебе это? — напрягся Хирузен.

Сенсома стоял как громом пораженный, в голове прокручивая весь разговор, на который его вывела Узумаки Мито. Все слова, вплоть до самых первых…

— Мне хватит и тех слов, что ты говорил тогда… — одними губами прошептал он. — …Хочется убедиться, что с тех пор ничего не изменилось…

— Эй, что с тобой? — Хирузен тряханул юношу, держа его за плечо. — Все нормально? Кто тебе соврал про Сэдэо и Наоми? Тороки?

— Н-нет, — мотнул головой Томура. — Простите, парни, я забегался что-то… Пойду… в пруд… Ага… Прилягу…

Двое молодых наследников великих кланов Листа удивленно смотрели как их вечно невозмутимый, серьезный и расчетливый одноклассник шатающейся походкой идет туда, откуда пришел. Они даже не стали обсуждать это — просто синхронно прыгнули на крыши и начали слежку.

Не дай Ками что-то серьезное…

* * *

Уже ночью, Сенсома решительно посмотрел на дом Хокаге, в котором горели все лампочки. Никто не спал, а значит… Впрочем, это не важно — нельзя быть трусом — надо пойти и все объяснить Наоми!

— Я бы тебе не советовал, — раздался мелодичный голос сзади. — Ты сделаешь только хуже…

Перерожденный обернулся. Чуть позади от того места, где он находился уже битый час, невозмутимо стоял Тороки Сенджу с таким понимающе-грустным выражением лица, что немедленно захотелось его ударить.

— Тороки, — хрипло выдавил Сенсома. — Думаешь, выиграл партию?

— Я тут ни при чем, — мотнул головой скривившийся блондин. — Мито-сама все сделала практически самостоятельно. Моя роль была маленькой — не дать Наоми навредить себе.

— Эта Узумаки! — рыкнул вдруг Сенсома. — Она! Меня!..

— Успокойся, — стальная хватка крепко удержала Томуру за плечо. — Вот сейчас ты действительно похож и на Мадару и на Мусаси… Несвойственно тебе, между прочим.

— Откуда ты знаешь, что мне свойственно?!

— Наоми рассказывала.

Перерожденный удивленно моргнул, разом остыв и успокоившись, но еще не до конца поверив этим словам. Юноша… вернее — молодой мужчина, стоящий напротив него, сейчас абсолютно вызывал все возможное доверие. В его взгляде действительно читалось сочувствие и понимание, но за что? За что ему сочувствовать, если он и не любил Наоми? Что это?

— Ты достаточно молод, чтобы делать это, — усмехнулся Тороки. — Это глупость, она пройдет.

— Ты сказал, что Наоми…

— Рассказывала про тебя, — кивнул Сенджу. — Все-все. Про дальтонизм и «чистоту», про Врата и Печати. Не дергайся — мне можно об этом знать. В будущем я стану главой клана Сенджу, так что и доступ имею соответствующий.

— Как… высокомерно?.. — больше спросил, чем утвердил Сенсома.

— Извини, если так, — усмехнулся Тороки, пожимая плечами. — Меня с детства к этому готовили, так что для меня это — должное. Кстати и о детстве твоем я знаю. Я знаю тебя, а потому не хочу вражды между нами, ладно? Я не чувствую себя победителем в игре, где главный приз — Наоми-чан, договорились? Это глупо. Точнее — это молодость. Пройдет, смиришься. Я не буду ссориться с тобой хотя бы потому, что ты — тот, кого Наоми любит больше всего на свете. Она тоже молодая, так что и у нее пройдет. Я помогу ей. Ну, а заодно, — он подмигнул опешившему юноше. — Замолвлю за тебя словечко. Думаю, ей будет приятно хоть изредка проводить с тобой время.

— А-ага… — мотнул головой уже совсем ничего не понимающий перерожденный.

— Удачи, Сенсома-кун, — хлопнул его по плечу повеселевший Сенджу. — Обязательно выпьем с тобой на моей свадьбе, хорошо? Приходи.

Миг, и Сенсома остается совершенно один на пустой темной улице. Вот был шиноби, и вот он пропал. В доме Хаширамы Сенджу стали гаснуть огни — чета Хокаге собиралась спать. Отрывистый лай бродячих собак, которые, несмотря на все законы и меры, все же расплодились и в Листе, придавал ночи антуража, а полная луна, на которую перерожденный смотрел почти в затяг, казалась чем-то волшебным и неземным (что было правдой).