Александрийское звено - Стив Берри

Он вскочил на ноги и поднял Макколэма с пола, надеясь на то, что тот после его удара все еще не пришел в себя. Однако Макколэм ударил Малоуна одновременно двумя кулаками — в грудь и в лицо. Комната закружилась перед его глазами, и он тряхнул головой, чтобы прогнать боль из головы.

Когда муть в глазах разошлась, он увидел в руке Макколэма нож — тот самый, из Лиссабона — и приготовился. Однако делать ему ничего не пришлось.

Бухнул выстрел. На лице Макколэма появилось удивленное выражение, и из раны в его правом боку хлынула кровь. Еще один выстрел — и его руки взлетели в воздух, а тело отбросило назад. Третий выстрел, четвертый, и он повалился на пол. Его глаза закатились, изо рта с каждым выдохом били фонтанчики крови, а затем он упал лицом на выложенный плиткой пол и затих.

Малоун обернулся.

Пэм опустила пистолет.

— Ты подоспела вовремя, — сказал он, но женщина не ответила. Расширившимися глазами она смотрела на дело рук своих. Он подошел ближе и взял ее за руку. Она посмотрела на него пустым взглядом.

Из теней возле дверного проема возникли человеческие фигуры. Девять мужчин и женщин бесшумно приблизились к ним. Среди них были Адам и Соломенная Шляпа. Ева опустилась на колени у тела Хаддада и горько плакала. Остальные встали на колени рядом с ней.

Пэм молча стояла и смотрела на происходящее. Малоун — тоже. Наконец ему пришлось прервать это оплакивание.

— Надеюсь, у вас тут есть средства связи? — спросил он.

Адам поднял на него глаза и кивнул.

— Мне нужно их использовать.

86

Вена

Гари и Торвальдсен вновь находились в той же библиотеке, только теперь об их присутствии было известно и Херманну, и вице-президенту. В помещении за закрытой дверью они были вчетвером. Охрана хозяина дома и агенты секретной службы остались снаружи.

— Он был здесь вчера вечером, — возбужденно сообщил вице-президент. — Наверное, где-то там. — Американец указал на второй этаж библиотеки. — Это чертово место — не меньше концертного зала. А потом он позвонил генеральному прокурору и все ему рассказал.

— Из-за этого могут возникнуть проблемы? — осведомился Херманн.

— Слава богу, нет. После того как все случится, Брент станет моим вице-президентом. Пока я в отъезде, он рулит всеми делами в Вашингтоне. Так что там все под контролем.

— Вот этот, — Херманн ткнул пальцем в сторону Торвальдсена, — вчера похитил мою дочь, причем сделал это еще до того, как успел нас подслушать.

Возбуждение вице-президента выросло еще на несколько градусов.

— И это поднимает на поверхность еще чертову кучу вопросов. Альфред, я не спрашивал тебя, чем ты тут занимаешься. Тебе был нужен Александрийское Звено, и ты его получил. Это организовал именно я. Я также не спрашивал тебя, что ты сделал с той информацией, и не хочу этого знать. Но теперь все это явно становится проблемой.

Херманн с болезненной гримасой потер висок.

— Хенрик, ты дорого заплатишь за то, что ударил меня. Этого еще не делал ни один человек.

Его слова не испугали Торвальдсена.

— Значит, настало время, — произнес он.

— И вы тоже, молодой человек.

Горло Торвальдсена словно стянули удавкой. Ему была невыносима мысль о том, что из-за него над мальчиком нависла смертельная опасность.

— Альфред, — снова заговорил вице-президент, — все уже идет своим чередом, и остановить ничего нельзя. Ты должен разобраться с этой ситуацией.

Торвальдсен понял, что означают эти слова, и на его лбу мелким бисером выступили капельки пота.

— Эти двое никогда не произнесут ни слова о том, что услышали.

— Ты убьешь мальчика? — спросил Торвальдсен.

— А ты бы убил мою дочь? Что ж из того? Да, я убью мальчишку. — Ноздри Херманна раздувались, глаза сверкали от переполнявшей его ярости.

— Ты ведь не привык к «мокрым делам», не так ли, Альфред?

— Подзуживая меня, ты ничего не добьешься.

Торвальдсен и сам это понимал, но ему было необходимо выиграть время, а там — будь что будет. Он повернулся к вице-президенту.

— Брент Грин был хорошим человеком. Что с ним случилось?

— Я не являюсь его исповедником и поэтому не знаю. Полагаю, он понял, сколь много он выиграет, заняв мое кресло. Америка нуждается в сильной руке, в людях, которые не побояться употребить власть, когда это потребуется. Брент и я — именно такие люди.

— А как насчет людей с характером?

— Это весьма расплывчатое понятие. Я предпочитаю рассматривать проблему с точки зрения выгод, которые принесет Америке партнерство с мировым бизнес-сообществом в достижении общих целей.

— Вы — убийца, — проговорил Гари.

В дверь негромко постучали, и, когда Херманн открыл ее, один из охранников вице-президента прошептал ему что-то на ухо. Лицо австрийца приняло озадаченное выражение. Затем он кивнул, и охранник вышел.

— Звонит ваш президент, — сообщил Херманн.

Брови вице-президента также изумленно взметнулись на лоб.

— Какого черта?

— Он узнал о том, что вы здесь, от секретной службы. Ваши телохранители уже сообщили ему, что вы находитесь здесь со мной и двумя другими, одним из которых является мальчик. Президент хочет поговорить со всеми нами.

Торвальдсен понял, что у этих двоих нет выбора. Президенту, очевидно, известно очень многое.

— Он также хотел узнать, есть ли на телефоне в этой комнате громкая связь.

Херманн подошел к письменному столу и нажал две кнопки на телефоне.

— Здравствуйте, господин президент, — произнес он.

— Это Дэнни Дэниелс. Я звоню из Вашингтона. Мы с вами никогда не встречались.

— Нет, сэр, но я рад даже такому, заочному знакомству.

— Мой вице-президент у вас?

— Я здесь, господин президент.

— Торвальдсен, вы тоже там? С сыном Малоуна?

— Да, он со мной, — ответил датчанин.

— Начну с трагических новостей. Я до сих пор не могу от них оправиться. Брент Грин — мертв.

Торвальдсен заметил, что лицо вице-президента исказила гримаса ужаса. Даже Херманн моргнул от неожиданности.

— Самоубийство, — продолжал Дэниелс. — Выстрелил себе в висок. Мне сообщили об этом всего несколько минут назад. Ужасно, просто ужасно! Сейчас, пока эта новость не взорвалась в средствах массовой информации, мы готовим соответствующий пресс-релиз.

— Как это произошло? — спросил вице-президент.

— Не знаю. Но что случилось, то случилось, и его больше нет с нами. Ларри Дейли тоже погиб. Взорван в своей машине. Мы понятия не имеем, кто стоит за этим преступлением.

Вице-президент скис еще сильнее и, казалось, даже стал ниже ростом.

— Такова ситуация, — сказал Дэниелс. — В подобных обстоятельствах я не смогу вылететь в Афганистан на следующей неделе. Вместо меня отправится мой вице-президент.

Вице-президент хранил гробовое молчание.

— Эй, вы что там, уснули? — громко окликнул Дэниелс.

— Я здесь, господин президент, — слабым голосом откликнулся вице.

— Вот и хорошо. Возвращайтесь в Вашингтон сегодня же и готовьтесь к вылету на следующей неделе. Конечно, если вы не хотите посетить наши войска в Афганистане, вы можете подать прошение об отставке. Выбор — за вами. Но лично мне хотелось бы, чтобы вы совершили эту поездку.

— Простите, что вы сказали?

— Это открытая линия, потому мне не хотелось бы говорить, что я думаю на самом деле. Позвольте только рассказать вам любимую притчу моего отца. Одна птичка летела на юг, спасаясь от холодов, но по пути попала в метель и упала на землю. Она уже замерзала, но тут мимо проходила корова и нагадила прямо на нее. Отогревшись в теплом дерьме, птичка зачирикала. На звук пришла кошка, спросила, чем она может помочь, и, увидев птичку, сожрала ее. Мораль такова. Не всякий, кто на тебя насрал, является твоим врагом, и не всякий, кто вызывается тебе помочь, является твоим другом. Так что, даже если попал в дерьмо, сиди и не чирикай. Вы меня поняли?

— Абсолютно, господин президент, — промямлил вице. — Как, по-вашему, мне следует обосновать свою отставку?

— Традиционное объяснение, дескать хочу проводить больше времени с семьей, тут не годится. Чиновники нашего уровня по этой причине в отставку не уходят. Последнему вице-президенту, сложившему с себя полномочия, грозил суд. Честно признаться в том, что вас поймали за руку в процессе совершения государственной измены, вы, разумеется, тоже не можете. Как насчет такого варианта: «В связи с невозможностью дальнейшей совместной работы с президентом…» Будучи искушенным политиком, вы, я уверен, будете подбирать слова с великой осторожностью, поскольку, если я услышу что-то, что мне не понравится, я сам раскрою правду. Говорите что угодно: о наших разногласиях, о том, что я негодяй, но ничего из того, что я не хочу слышать.