Проклятие Ирода Великого - Владимир Меженков

Ирод посмотрел на Николая Дамасского. Тот по-прежнему был бледен, в глазах явственно светился страх, а руки, покоящиеся на коленях, дрожали мелкой дрожью. Ирод жестом велел увести слепого.

– Что скажешь, мой друг? – спросил Ирод, когда они остались вдвоем.

– Н-ничего, – заикаясь, ответил Николай.

– Ты ожидал услышать от этого калеки что-то иное?

– Н-нет.

– Как ты считаешь, какого наказания заслуживают эти люди? – спросил Ирод.

– Я не знаю, я ничего не знаю, – ответил Николай Дамасский и, вскочив, стал нервно вышагивать по комнате. Он был близок к истерике. – Это не люди. Это… это какие-то одержимые фанатики! – воскликнул он. – Почему они решили, что все, что они делают, освящено именем Бога и направлено на благо народа, а то, что делают для этого же народа другие люди, делаешь ты, аправлено им во вред?

Ирод ничего не ответил на это. Он поднялся с кресла, в котором сидел во все время долгого допроса, вышел в коридор и распорядился подвергнуть всех схваченных в театре заговорщиков пытке, после чего казнить. Приказ Ирода в тот же день, несмотря на праздник, был исполнен. А спустя неделю ему донесли, что шпион, сообщивший ему о заговоре, был схвачен неизвестными лицами, разорван на части и брошен псам.

Николай Дамасский, прослышав об этом, стал спешно упаковывать свои вещи и рукописи.

– Ты куда-то собрался? – спросил Ирод.

– Не останусь здесь больше ни минуты! – воскликнул ученый сириец.

– Не спеши уезжать, – попросил его Ирод. – Постарайся осмыслить случившееся и тем самым помочь не только себе, но и мне.

Долго сдерживаемый страх, владевший историком с тех пор, как ему стало известно о заговоре и заговорщиках, выплеснулся наружу.

– Чем я могу помочь тебе, если я не понимаю и не хочу понять ничего из того, что здесь происходит? – вскричал он. – Ты царствуешь над больными людьми в больной стране!

– Не больными, – мягко возразил ему Ирод. – Просто другими людьми, не похожими на нас с тобой. Разве тебе, как историку, не интересно понять этих людей?

– Нет, не интересно! Я не в состоянии понять, что творится в голове слепого, который решил, что кинжал в его руку вложил Господь Бог, и этот Господь Бог не промахнется в выборе своей жертвы, поскольку праведники не ходят в театр! Несчастная страна, несчастный народ, который придумал себе жестокого Бога, несчастный ты, которого другие боги, добрые, а не свирепые, вроде Бога иудеев, поставили здесь царем!

– Это не так, – возразил Ирод. – И Иудея не такая уж несчастная страна, и наш Бог не такой уж жестокий, каким ты Его себе представляешь. А что касается народа, то он, как в любой другой стране, разный и по-разному ищет пути к истине. Прежде, чем ты уедешь, я хотел бы познакомить тебя с одним человеком, которого сам не видел целую вечность.

Выплеснув накопившийся в нем страх Николай Дамасский несколько успокоился.

– Кто этот человек?

– Некто Менахем, который называет себя ессеем. Когда-то я, еще ребенком, шел с друзьями в школу. По дороге нам встретился странный человек, облаченный в хламиду. Я бы не обратил на него внимания, если бы он не подозвал меня. Обрати внимание: я шел в школу не один, нас было несколько мальчишек, но этот человек выбрал почему-то меня одного. Когда я подошел, незнакомец велел мне наклонить голову. Я никогда не отличался особым послушанием, но в тот день какая-то сила заставила меня подчиниться ему. И тут страшной силы удар по шее молнией пронзил мое тело. Я едва устоял на ногах, от боли на глаза мои навернулись слезы и я, помнится, спросил: «Ты чего дерешься?» А человек этот, улыбаясь, ответил: «Запомни хорошенько все, что я тебе сейчас открою. Ты станешь царем Иудеи, – великим царем, славе которого будут завидовать многие сильные мира сего. Но ты совершишь и множество преступлений, за которые к концу жизни глубоко раскаешься. Вспоминай почаще мой сегодняшний удар, это удержит тебя от многих ошибок и поможет быстрей отыскать истину».

Николой Дамасский внимательно выслушал Ирода, но, похоже, ничего из него не понял.

– Зачем мне нужно знакомиться с еще одним ненормальным? – спросил он.

– Я не знаю, нормальный он или ненормальный, – сказал Ирод, – но я знаю, что человеку этому открыто будущее. Во всяком случае, все, что происходило со мной до сих пор, происходит по его слову. Я хочу снова встретиться с этим человеком и вместе с тобой выслушать его пророчество о будущем. Пожалуйста, задержись в Иерусалиме хотя бы еще на месяц, а там поступай, как знаешь.

– А если ты не найдешь этого… как, ты сказал, его имя?

– Я найду ессея Менахема, – заверил ученого сирийца Ирод.

Глава вторая

ИСЦЕЛЕНИЕ

Ирод не ошибся: люди, разосланные им по всей стране, уже на шестой день отыскали человека, называвшего себя ессеем Менахемом, и доставили его в Иерусалим. Заметно постаревший – все-таки с первой и последней встречи Ирода с этим человеком минуло почти тридцать лет, – Менахем то ли потому, что на нем были поношенный балахон и стоптанные сандалии, а то ли потому, что в карих глазах его искрились все те же смешинки, какие запомнились Ироду, когда он получил увесистую затрещину, выглядел моложе своих лет.

– Сбылось мое предсказание, – сказал Менахем, поклонившись Ироду и Николаю Дамасскому. – Ты стал великим царем и ты же совершил множество преступлений, в которых уже теперь раскаиваешься. Из этого я делаю вывод, что мой давний удар не удержал тебя от множества ошибок, от которых я тебя предостерегал, а от пути к истине ты отстоишь сегодня даже дальше, чем когда был ребенком.

Ирод обнял пожилого ессея и пригласил его к столу. Николай Дамасский не без иронии наблюдал за оборванцем и за тем, как обходительно относится с ним царь. За трапезой Ирод обратился к ученому сирийцу:

– Вот человек, которому открыто будущее. Не желаешь ли и ты, мой друг, узнать от нашего гостя о том, что ожидает тебя?

– Нет, не желаю, – ответил Николай, продолжая изучать Менахема. – Но мне, как историку, было бы небезынтересно узнать, что думает наш гость о будущем мироустройстве и месте правителя в нем.

– Ты хочешь спросить, что станется с будущими царствами и царями? – спросил Менахем и сам же ответил на свой вопрос: – А ничего не станется: грядет полнота времени, цари и царства исчезнут, ибо близок час, когда «Господь сотрет препирающихся с Ним; с небес возгремит на них и будет судить концы земли, и даст крепость царю Своему, и вознесет рог помазанника Своего» [298].

– То есть, другими словами, – сказал Николай, бросив в сторону Ирода насмешливый взгляд, – царства и цари исчезнут и на всей земле установится новое царство с единым для всех царем?

– Истинно так, – подтвердил Менахем.

– Кто же будет этот единый царь над всеми людьми во всех концах земли? – спросил Николай, не скрывая иронии.

– Мессия [299], – кратко ответил Менахем.

Николай Дамасский оживился, почувствовав себя на любимом коньке.

– Но как этот Мессия станет управляться со всеми людьми, если люди такие разные? – спросил он. – Ведь не станешь же ты возражать против того, что одним людям дано больше, а другим меньше, одним предназначено быть свободными, а другим рабами, одни рождаются богатыми, а другие бедными?

– Люди одинаковые, – сказал на это Менахем. – Все они созданы по образу и подобию Господа Бога нашего, а разными их сделала гордыня, которая, как сказано пророками, «споткнется и упадет, и никто не поднимет ее» [300].

Николай рассмеялся.

– Что рассмешило тебя? – спросил Менахем.

– Твоя наивность, – ответил сириец. – Ты что-то слышал, что-то читал, но и слышал и читал бессистемно, и потому в голове твоей образовалась каша. Демокрит [301]в твоем сознании смешался с Аристотелем [302], а тот и другой с Платоном, который считал, что все люди станут одинаково счастливыми, если откажутся неимущими.

Менахем улыбнулся.

– Послушай на этот счет притчу, – сказал он. – Быть может, она не столь научна, как труды упомянутых тобой мудрецов, но зато поучительна. Тебе, наверное, известна история о двух братьях Авеле и Каине и о том, что Каин убил Авеля за то, что Господь призрел на его дар, а на дар Каина не призрел? Глупая история, ибо не убил бы брат брата из-за такой малости. Ты скажешь: но ведь Каин убил Авеля! Убил. Но совсем по другой причине. Ты готов выслушать историю о том, почему случился этот тяжкий грех? [303]