Воспоминания одной звезды - Пола Негри

к ее услугам было целое крыло отеля. Ей понадобилось не что-нибудь, а весь третий этаж — его обычно занимает махараджа Ка-пуртхалы со всей своей свитой…[213]Пола, утопавшая в мехах и сверкая драгоценностями, следовала за управляющим отелем, который показывал ей апартаменты. За Полой по комнатам продвигались прислуга, секретарша, сотрудники рекламного отдела из парижского офиса киностудии Famous Players-Lasky, друзья, встретившие ее на вокзале, семь носильщиков с бага- жом… и я. Мы все шли и шли, из одного большого помещения в другое, и я никак не мог понять, кому и зачем понадобится такое огромное жилище. В конце концов мы оказались перед высокими дверьми, которые были заперты. Пола властным жестом указала на их крашенную золотом поверхность и своим глубоким, грудным голосом, от которого дрожат печенки у всех поклонников Голливуда, вопросила:

Пола Негри в меховом манто из песца, 1925

— А куда ведут эти двери?

— А-а, эти, мадам… — вымолвил, кланяясь ей, управляющий, — эти ведут в остальные апартаменты в конце этого крыла здания.

— Откройте их! — потребовала она. — Мне потребуется куда больше места для всех цветов и букетов, которые мне пришлют мои поклонники.

Управляющий схватился за свой галстук неожиданно побледневшей рукой.

— Но мадам, то крыло занято, там живут.

— Так прикажите перевести их в другое место! — приказала королева.

— Но я… я не в силах это сделать, — едва дыша, выговорил управляющий, обретя некоторую багровость на всем лице. — Американская дама, которая проживает в тех комнатах, всегда резервирует их для своих медовых месяцев…

Пола даже не уловила юмора его слов.

— Так сообщите ей, кому нужны эти комнаты, и она тут же их освободит!

Американская леди, занимавшая комнаты для очередного медового месяца… тут управляющий, пожалуй, несколько приукрасил реальное положение дел, была сама Нора Бейс[214]! Я был знаком с нею, мы несколько раньше познакомились в заведении под названием «У Люсиль», и я обожал ее. В годы войны она была моей «военной крестной матерью»[215], и все свои письма к ней я неизменно подписывал так: «Ваш любящий сын»…

Поскольку я всегда рад похвастаться тем, какие знаменитые у меня друзья, я, ничтоже сумняшеся, заявил: «Пола, давай я пойду и скажу Норе, что ты хочешь занять все апартаменты, и я уверен, что она уступит тебе».

Пола по-прежнему не видела ничего комичного в складывавшейся ситуации, поэтому величественно поручила мне передать Норе свое требование, чтобы та немедленно выехала из занятых ею комнат.

«Ха, а ты посоветуй-ка ей для начала прыгнуть в фонтаны в Версале, чтобы охладиться, — радостно завопила Нора, едва услышала мое предложение. — И потом спроси ее, не хочет ли она сегодня вечером пойти с нами в Folies-Bergère?»

Тогда Пола, окончательно убедившись, что Нора в своем мире водевиля и музыкальной комедии была столь же важной персоной, как она сама в кино, с большим энтузиазмом приняла это приглашение. Но дальше возник деликатнейший момент, соразмерный в своей сложности лишь тонкостям дипломатического протокола, а именно: какая из этих двух звезд первой появится в апартаментах у другой?

И снова я оказался в амплуа дворцового дворецкого и посредника, но в конце концов компромисса удалось достичь: на первый раз решили встретиться в коридоре. Когда это случилось, их высочества смогли договориться между собой, что до того, как мы отправимся бродить по городу, Нора и ее свежеиспеченный муж прибудут в апартаменты Полы на коктейль. Ровно в девять молодожены появились в одном из просторных салонов, уже таинственным образом заполнившемся цветочными подношениями. Нора была закутана в горностаевые меха, а на шее висели длинные нити жемчуга. Пола же отказалась появиться в комнате до прихода гостей. Она слишком хорошо знала всю ценность драматического появления королевы перед подданными несколько позже, чем все этого ожидают!

«Ну и где же эта твоя мадам? — спросила меня Нора через несколько мгновений ожидания хозяйки. — Не слишком ли она о себе…»

Вот тут-то и возникла перед нами сияющая Пола. Что ж, дело того стоило. Когда она считала, что присутствующие достойны этого, она могла оказаться самым восхитительным, самым замечательным существом во всем мире. Ее вышитое драгоценностями платье в тот вечер плотно облегало фигуру, а плечи утопали в широкой накидке из шиншиллы. На правом запястье красовался бриллиантовый браслет с изумрудом в сто двадцать карат. На одном из пальцев сверкал и переливался всеми цветами радуги бриллиант в девяносто четыре карата, а на шее, вокруг горла, висела цепочка с желтым бриллиантом размером с мяч для гольфа, который некогда принадлежал кому-то из Габсбургов.

Обе дамы оценивающе разглядывали друг друга. Они взъерошивали свои меха, побрякивали драгоценностями, пили шампанское за здоровье друг друга, чуть пробуя черную икру, пока не настало время отправляться в театр. Наши места были в ложе первого яруса, практически у авансцены театра Folies-Bergère. Когда наша скромная компания появилась в ложе, все внимание зрителей еще было поглощено «живой картиной», устроенной на сцене из обнаженных тел, сразу за софитами рампы. Однако когда эта сцена завершилась и опустился занавес, никто не зааплодировал, даже ни один из специально нанятых клакеров в задних рядах, потому что все взоры присутствующих были направлены на нашу ложу, в которой ярко сверкали драгоценности и волновались меха.

После представления мы отправились наверх, в ночной клуб «Перрокé» («Попугай»). Там негде было яблоку упасть, но все же на их и без того крошечный танцпол ухитрились втиснуть еще один столик для нас. Пола невероятно наслаждалась всем происходящим. Со всех сторон она слышала, как люди шепчут ее имя, видела устремленные на нее восторженные взгляды.

Но наслаждалась она таким вниманием лишь до тех пор, пока там не появилась Мибси Бах, она же Мэйбл Болл[216], известная как «Королева бриллиантов». Эта американская дева, проживая за пределами своей родины, занималась преприятнейшим хобби — коллекционировала этот «белый лед». В тот вечер она была до того перегружена изумрудами и бриллиантами, что передвигаться могла лишь с трудом. Но с обеих сторон под утопающие в драгоценностях руки ее поддерживали надежные молодые люди из эскорта. С шеи свешивались бриллианты размером с яйцо, и все на ней сверкало — уши, пальцы, волосы.

Пола бросила на нее один-единственный взгляд, чтобы осознать ужасное обстоятельство: появилась конкурентка, что, конечно, несправедливо и совершенно неожиданно!

«Что-то мне нехорошо», — прошептала она, и мы незамедлительно,