Александр Дейнека - Пётр Германович Черёмушкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дейнека не любил участвовать в заседаниях, где произносили бесконечные речи искусствоведы и коллеги по цеху. Но иногда он вставлял, что называется, дельное замечание. Например, однажды во время осмотра Всесоюзной выставки советского искусства зашел разговор с членами правительства о строительстве нового здания Третьяковской галереи. Дейнека поначалу помалкивал, а потом заметил: «Зачем же нам строить для Третьяковской галереи? Галерея хороша и так. Нам надо построить здание для музея советского искусства. У нас больше половины приобретенных работ десятилетиями валяется в запасниках. А их надо показать народу. Старые мастера отлично показаны в Третьяковке, а советским художникам отведено неправомерно мало места»[228]. Дейнека считал, что его замечание не прошло без внимания начальства — и действительно, новое здание Третьяковской галереи было почти полностью отведено под советское искусство. Сейчас там висят самые знаменитые работы и самого Дейнеки, в том числе «Оборона Петрограда», «Купающиеся девушки», «Будущие летчики».
* * *Последнее десятилетие жизни Дейнеки состояло из странной комбинации внешних признаков признания и одновременно уколов. Художник тяжело переживал происходящее, о чем сохранилось немало воспоминаний. Это отчасти можно объяснить противоречиями того времени, когда при отходе от сталинизма одновременно происходили шаги вспять, проявлявшиеся в усилении идеологического давления на художников.
Отчасти это объяснялось сложной международной обстановкой; правление Хрущева прошло под аккомпанемент усиливающейся гонки вооружений и угроз импульсивного лидера «похоронить» Соединенные Штаты, которые никак не удавалось обогнать в экономическом соревновании. Владимир Алексеевич Галайко, работавший по совместительству сменным шофером главнокомандующего Ракетными войсками стратегического назначения, не раз вспоминал, как возил своих маршалов и генералов в Кремль из Одинцова и Власихи во время Карибского кризиса 1962 года. И о том, какие царили паника и замешательство на самом верху советского политического и военного руководства из-за реальной возможности новой войны.
Еще Владимир Алексеевич вспоминал, что попал к Дейнеке случайно, но история эта характеризует художника совершенно определенным образом. До Галайко его возил другой водитель, тоже из числа шоферов главкома ракетных войск: Владимир Исаев. Гараж Дейнеки находился в Большом Девятинском переулке, на том месте, где сейчас комплекс зданий посольства США. Исаев проявил нахальство и вылетел с работы. Володя Галайко примерно так передает слова предыдущего водителя: «Знаешь, житуха была! Хороший дядька такой, Дейнека! А тут нас человек предал один — и всё, я погорел». «Оказывается, Исаев привез Дейнеку домой, — продолжает Галайко, — а сам взял своего приятеля, девчонок и поехали к Дейнеке на дачу. А дачный сторож, Сергей Иванович, взял и позвонил Дейнеке, что вот так и так, мол, шофер приехал с девчонками на вашей же машине к вам на дачу. Он и дряхлый был, а набрать номер — набрал. А Дейнека, понятное дело, разозлился. Кончилось дело тем, что Дейнека вызвал водителя, чтобы он за ним приехал. Они вместе отправились в гараж, где Дейнека приказал водителю поставить туда машину и отобрал у него ключи, а потом заявил: „Вон отсюда, негодник! Я тебя жалел, а ты на мою дачу поехал без спроса!“». На следующий день Исаев рассказал Галайко, что` произошло, и сообщил, что с его работой у художника всё кончено.
Тогда Галайко — мужик настойчивый и пробивной — взял у Исаева телефон и стал звонить Дейнеке: «Долго не мог дозвониться, но потом добился своего и говорю: „Александр Александрович, я — ваш земляк. Я с Володей работаю и знаю, что он у вас не будет работать, возьмите меня к себе. Я только демобилизовался c армии“. Он говорит: „А-а! Ты такой же, как и он!“ Вообще ни в какую, но я говорю: „Вы хоть посмотрите на меня!“ Я молоденький был, симпатичный, всё было при мне. „Я сутки отработаю — трое гуляю. И могу у вас работать“. Дейнека говорит: „Ладно, посмотрю на тебя“». Галайко приехал, Дейнека открыл ему дверь и говорит: «Вот, вас там разбаловали генералы, вы такие-сякие». «Я говорю: „Я вообще не такой. У меня уже сыночек родился, Игорек, в 1962 году, у меня Наташа — хорошая женщина, инженер. Живем рядом“. Дейнека очень обиделся на Исаева: „Как же так он мог!“ Не зная ни фамилии, ни имени, ни отчества, он сказал: „Ну, ладно, посмотрю, как ты ездишь!“».
У Дейнеки сначала был ЗИМ, а потом в 1960 году он купил серую «Волгу» ГАЗ-21. В 1956 году Горьковский автозавод объявил о начале производства новой модели легкового автомобиля — М-21 «Волга». Эта машина должна была прийти на смену «победе», стать новой флагманской легковушкой, заменив предшественницу во всех областях применения — в таксопарках, в милиции, в ведомственных гаражах государственных и партийных организаций, а также на рынке продаж частным лицам. Если вспомнить, что единственной альтернативой горьковским легковым автомобилям в те годы были малолитражки «москвич» — иных отечественный автопром не выпускал, — станет ясно, что дебют «Волги» воспринимался как событие общесоюзного уровня. О новой машине в газетах и журналах начали писать задолго до ее появления, и в результате «Волга» стала еще одним национальным фетишем, символизирующим неуклонное приближение страны к «светлому будущему».
Гараж в Большом Девятинском переулке Дейнека получил в подарок от своих богатых поклонников в районе того дома, где жила Серафима, так называемого «Дома-корабля». «Короче говоря, пошел я в гараж, — продолжает Галайко, — машину посмотрел — машина хорошая. Немножко подрегулировал — клапана подстукивали. Через полтора часа приехал. Дейнека говорит: „Ладно, посмотрим, посмотрим, как ты будешь вести себя!“ — „Да, говорю, у меня же Наташа, как я себя буду вести!“ — недоумевал я».
«Я должен был быть в готовности в любое время. Вызывал, может быть, из трех дней свободных — два дня вызывал. И то, вызовет куда-то съездить: в академию, еще куда, на дачу. Дача была большая, считай — полгектара, для Москвы вообще хорошо. Жил он в основном на даче», — рассказывал водитель. Когда Галайко начал работать у Дейнеки, тот решил его проверить. Оклад положил 90 рублей — и как-то раз выдал их, а через день дал еще девяносто.
— Александр Александрович,
