Фантастика, 2004 год - Сборник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По голосу судя, комиссар был растерян, и я представлял себе причину - вряд ли когда-либо в его практике Эшеру приходилось расследовать столько дел одновременно. Интересно - сколько на самом деле? Неужели по числу жителей вверенного ему участка?
Телефон звонил, сначала это была Джемма, потом Ревекка, мне было некогда, я работал.
Джемма появилась в офисе в полдень - села за компьютер в приемной и занялась деловой перепиской, будто ничего не произошло, а я сделал вид, будто не заметил ее отсутствия, хотя больше всего мне сейчас хотелось прикрикнуть на нее, бросить в нее книгу, уволить наконец.
Я не сделал ничего. Я думал. Надо же и адвокату когда-нибудь просто посидеть и подумать. Подумать и сопоставить. Сопоставить и попытаться понять.
Если бы Рик был жив, я смог бы обсудить это с ним. Сейчас я даже с Ревеккой не мог быть откровенным. С Джеммой - подавно.
С кем тогда?
Я подумал, что почти все точки над i уже расставлены. Кроме последней.
И позвонил судье Арнольду.
***– Дин! - искренне обрадовался старик. - Хорошо, что вы позвонили! Вы, конечно, бросили Бойзена на растерзание Фемиде, но он ведь сам не хотел жить, верно? Такие люди, как Бойзен…
– Сэр, - прервал я поток судейского красноречия, - помнится, как-то вы приглашали меня к себе, и я отказался?
– Конечно, помню, Дин! И приглашаю опять, приезжайте сегодня же, я дома один, Полли улетела в Лос-Анджелес, а Джонни с приятелями сматывается, как он говорит, в кино, хотя, я думаю, до кино они не доедут, остановятся в каком-нибудь пабе.
– О'кей, - сказал я. - Хотелось просто поговорить, ничего обязывающего…
– Да-да, - согласился судья. - Восемь часов вас устроит?
***Мы сидели в мягких креслах, курили, выпили всего ничего, только для того, чтобы языки не прилипали к гортани. Телевизор с приглушенным звуком показывал новости CNN, Арнольд время от времени бросал косые взгляды на экран, после чего едва заметно кивал мне, будто хотел сказать: сами видите что происходит в мире.
Судья любил говорить и любил, чтобы его слушали, поэтому, когда я начал свой рассказ, он прерывал меня и торопил, но вдруг замолчал и до самого конца не проронил больше ни слова, только пару раз вставал и наливал мне и себе виски с содовой, я предпочел бы вино, но мне не хотелось прерывать ни мысли, ни рассказа, ни рассуждений, ни выводов.
Рассказывая о своих кошмарах, прекратившихся, когда Дьявол перестал быть, я не смотрел в лицо судьи, но краем глаз следил за его реакцией. Он не побледнел, не вздрогнул, лишь кивнул головой и сказал достаточно громко, чтобы я слышал: "Да, да, Господи… Я чуть не умер".
Я положил в пепельницу недокуренную сигарету - ее вкус напоминал мне почему-то вкус травы, которую мы с приятелем, когда нам было лет по семь-восемь, рвали и жевали, потому что услышали от кого-то из взрослых, что так можно увидеть то, что хочется увидеть. Ничего, кроме противного вкуса во рту.
– Жаль, - сказал судья после долгой паузы. Он тоже затушил свою сигарету, но успев докурить ее. - Жаль, Дин, что мы говорим об этом сейчас, а не два месяца назад.
– Два месяца назад, - пробормотал я, - я не мог к вам прийти. Я ничего не понимал. И Дьявол был еще… жив. Вот странное слово по отношению к нечистой силе, верно? Если бы я пришел к вам два месяца назад, вы со мной и говорить бы не стали. Вы позвонили бы нужному человеку, и со мной произошло бы то же, что с Риком… с Бертоном.
– Вы в какую церковь ходите? - спросил судья. - В англиканскую?
– Ни в какую, - сказал я, - и вам это прекрасно известно.
– Не обижайтесь, Дин, - мягко произнес судья и положил ладонь мне на колено. В иной ситуации я бы, пожалуй, счел этот жест неприличным, но сейчас мне было понятно, что старик просто хотел сократить расстояние между нами - речь шла, конечно, о духовном расстоянии, и этот физический жест должен был стать символом, хотя, возможно, судья вообще не придал ему никакого значения - просто так получилось.
– Не обижайтесь, - повторил он и отдернул руку, будто прочитал в моих глазах понимание, которого он не хотел и о котором, скорее всего, даже не думал. - Вас потому и выбрали на эту роль, что вы - единственный среди адвокатов Финикса - абсолютно нерелигиозны. Нужен был человек, для которого религиозные воззрения и целеполагания Бойзена оставались пустым звуком. Он ведь мог начать говорить. Деббинс непременно это использовал бы, он религиозен, для него Бог и Дьявол - святое. В отличие от вас… Понимаете?
– В общем, да, - кивнул я и налил себе коньяка, и выпил залпом - горло, естественно, обожгло, я закашлялся, и судья протянул было руку, чтобы похлопать меня по спине, но я замотал головой, протянутая рука повисла в воздухе, а потом медленно опустилась на колено - не на мое, к счастью, а на собственное колено судьи.
Я продолжал кашлять, будучи не в силах остановиться, и довел себя до такого состояния, что мне стало не хватать воздуха, я чувствовал себя, будто выброшенная на берег рыба, и не только коньяк был тому причиной.
Наконец я взял себя в руки - точнее, позволил себе вновь вернуться к разговору после паузы для обдумывания признания, сделанного судьей. Я ждал сопротивления, готовил себя к долгой дискуссии…
– Извините, - просипел я и для того, чтобы привести в порядок голосовые связки, отпил немного из бокала с апельсиновым соком. - Я, знаете, не большой любитель выпить…
– Да, - улыбнулся судья, - это мне тоже известно. Вы идеально подходили.
– Собственно, я поперхнулся не потому, что ваши слова стали для меня неожиданностью. Меня поразило, что вы признались сами, хотя я еще не дошел до аргументов.
– Аргументы? - насторожился судья.
– Если бы мы с Риком догадались раньше, - с горечью сказал я, - он бы остался жив.
– Догадались - о чем?
– Процесс должен был при любых обстоятельствах закончиться смертельным приговором. Именно поэтому убийства свои Бойзен совершал в штатах, где смертная казнь все еще не отменена. Он не был серийным убийцей, он был исполнителем - его тщательно готовили к акции, к казни его готовили, вот в чем дело… Кем был Бойзен на самом деле? Религиозным маньяком, и именно это в судебных заседаниях не должно было обсуждаться ни в коем случае. Кто был заинтересован в таком ведении дела? "Христианские паломники" - никто больше. А защитник нужен был, конечно, нерелигиозный, Деббинс не подходил, он протестант, в церкви бывает чаще, чем в суде. Он мог выжать из Бойзена признание, добиться психиатрической экспертизы или убедить присяжных, они ведь тоже люди религиозные, и борьба со Злом для них не пустой звук. Снисхождение. Религиозный адвокат мог его добиться. Адвокат-атеист - нет. Именно потому вы меня и выбрали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});