Фантастика, 2004 год - Сборник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И все это чепуха. Только сомневаясь, человек способен существовать на этом свете.
Я сомневаюсь в том, что Бойзен действительно уничтожил Дьявола. Я заставляю себя сомневаться. Сомнения дают мне силы жить. Я сомневаюсь в том, что Ревекка любит меня. И это хорошо: если бы я не сомневался в ее любви, она давно бы мне наскучила. Сомнения позволяют нам жить вместе.
И еще я сомневаюсь в том, что поступил правильно, согласившись защищать Стивена Бойзена.
Но все случилось так, как случилось. Я могу сколько угодно сомневаться в собственной интерпретации событий, но у меня нет оснований сомневаться в сути происходящего в мире.
Вам известна полицейская статистика. Вы знаете, какой стала жизнь на нашей планете после памятного декабря. Вы ведь и сами изменились и не можете не чувствовать этого. Сколько друзей вы предали? И сколько друзей предали вас? Кого вы успели обмануть, что - украсть? Я никого не убил, но вы, возможно, не сумели справиться с этим новым искусом?
Когда разбилось зеркало Снежной королевы, осколок попал в сердце Кая, и мир изменился.
Когда Бойзен уничтожил Дьявола, частицы Зла пришли в наш мир, изменив его навсегда. Все теперь дозволено. Все.
Прости нас, Господи, мы хотели помочь тебе…
Максим Дубровин. Мыслехранитель
1
– …А ты ему что? - лениво спросил я, теребя сережку со встроенным ментусом.
– А я ему в лоб, - радостно сообщил Вовик.
– А он что?..
– Как что?! - Вовик удивился. - С копыт нафиг слетел!
– Поня-а-а-атно, - протянул я и выпустил дым в потолок. История рассказывалась в восемнадцатый раз и, утратив к настоящему моменту большую часть красок и кружев, лучше от этого не стала, незначительные вариации повествования не оживляли. Впрочем, и повредить ей уже ничего не могло. Вовик был безнадежным рассказчиком.
– Или вот еще, - валик шарманки сделал полный круг и включился на повтор. - Подкатили мы как-то с Витьком к двум телкам в кабаке. Ну, а тут два ихних кекса из сортира возвращаются и, гляжу, уже рукава закатывают…
Я принюхался. Мысли Вовика, как всегда, были распахнуты настежь и благоухали темным "Гёссером" пополам с женским потом.
– …И прикинь, тут он достает волыну! - история приближалась к апогею, голос Вовика зловеще повысился, аромат женщины поблек и сменился запахом пороха и, почему-то, коньяка.
– А ты что? - новое облачко дыма поплыло в сторону форточки.
– А я хватаю со стола бутылку "Хеннеси" и в рожу ему! - Вовик азартно размахнулся воображаемой бутылкой, и его громадный кулак пронесся буквально в сантиметре от моего носа. Бутылка, на мой взгляд, была ни к чему.
– А он?
– С копыт и в отрубе, - привычно закончил рассказ Вовик.
– Поня-а-а-атно.
Скучно. Невыносимо скучно. Осточертевшие истории и коротенькие мыслишки недалекого громилы, помноженные на жару и безделье, кого угодно сведут с ума. И все это в помещении, намертво прикрытом "глушилкой", где ментус бьет метра на полтора, и ничье сознание, кроме ближайшего собеседника, недоступно… Вакуум. Лучше бы Немой торчал здесь с ним, а я развлекал в приемной ногастую Юльку.
Щелкнул, включаясь, селектор.
– Саша, Вовик, зайдите ко мне.
Вовик торопливо сдернул ноги со стола и привычным движением затянул на горле ослабленный узел галстука. Будто передавленные этой нелепой на бычьей шее удавкой, испарились запахи коньяка и баб. Пиво, однако, осталось.
– Пошли, что ли? - неуверенно бормотнул он - шефа Вовик побаивался, - не знаешь, чо там?
Я догадывался, но лишь пожал плечами. Вовик поежился.
– Может, у Юльки спросить?
– Да брось, ничего страшного, прорвемся, - я ткнул окурком в пепельницу. Успокаивать этого громадного и в общем-то не трусливого человека было неловко.
– Тогда ты первый, - на всякий случай подстраховался Вовик.
Я коротко постучал и, не дожидаясь ответа, открыл массивную дверь директорского кабинета.
2
Анатолий Иванович Дорогой, генеральный директор фирмы с кокетливым и двусмысленным названием "Золото Кортеса", встретил нас, не поднимаясь с кресла. Кивком велев сесть, шеф связался с секретаршей.
– Юленька, Саша и Вовик у меня. Никого не пускай… и пусть Немой зайдет.
– Хорошо, Толиваныч, - пропищала Юля, и связь прервалась.
Я нырнул в сознание шефа и оказался в кабинете. Он почти не отличается от реального кабинета директора "Золота Кортеса", но именно почти. Кое-что в нем не так. Это помещение мы обставляли вместе с Анатолием Ивановичем. Во-первых, стены. В кабинете они обычного "офисного" цвета, то есть белые, а в кабинете - розовые, так мне легче работать. Пол, потолок, бельгийский несгораемый шкаф, громоздкий директорский стол - это все как в жизни. Справа от стола, на стене, картина. "Рыбалка на Дунае". Это шеф повесил, работа Эмира Кустодицы. Дорогой давно охотится за этим полотном, но пока безуспешно, так что висит оно только у него в сознании, дожидаясь счастливых времен, когда оригинал займет пустующее место на реальной стене. Мне не мешает - пусть висит, у всех свои тараканы.
А за спиной шефа, на том самом месте, где в реальной комнате находится широкое окно, навсегда задернутое гармошкой жалюзи, расположился длинный, во всю стену, стеллаж. Это - моё детище. Стеллаж Памяти. Надежное, стальное сооружение, вырастающее к потолку, выкрашенное в ровный серый цвет и поделенное стальными же переборками на равновеликие ниши. В них ровными рядами располагаются выдвижные ящики.
Каждый - подписан. Вот - "Семья", ящик плотно задвинут и даже заперт - не до семьи сейчас. Справа от него "Жанна" - ну что ж, всякий уважающий себя бизнесмен имеет любовницу. Я бросил взгляд на "Детство" - к нему Анатолий Иванович почти не возвращается; а вот "Юность" приоткрыта, оттуда торчит краешек бейсбольной биты с бурым пятном на конце - опять к шефу мальчики кровавые наведывались. Я подошел к стеллажу и пропихнул биту в ящик, после чего запер его своим ключом на два оборота - отдохните, мальчики. Приходится иногда поработать и психотерапевтом. Прошелся вдоль полок, читая надписи: "Банк "Ваш Кредит", "Золото Кортеса", "Саблезубый"… Вроде, все в порядке. Бросив последний взгляд на стеллаж, я покинул сознание Дорогого.
Через несколько секунд в кабинете бесшумно возникла сухая костистая фигура Немого. Он был совсем не похож на громилу Вовика, с первого взгляда в Немом легко угадывался телохранитель-профессионал. Человек этот охранял Анатолия Дорогого еще во времена его буйной молодости, когда отчество Иванович знали не все, а употребляли и вовсе единицы. Прозвище свое Немой носил вполне заслужено, за все время знакомства я не услышал от него и десятка слов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});