Отныне и вовек - Джеймс Джонс

— Ну и что? При чем тут косой? Заткнись, он сюда идет, — Маджио кивнул на приближающегося бармена. — Этот, бамбино — бамбино что надо, — громко сказал он Пруиту, когда бармен поставил на стойку стакан.

— Привет, бамбино, — сказал Пруит. — Ну как, много голубых нынче выгнал?

— Нет, нет. Нет, — бармен развел руками, показывая, какая в баре толпа. — Сегодня их нет. День получки. Большая работа, видишь?

— Бамбино, — сказал Анджело, — это прекрасный памятник. Невероятной красоты.

Бармен покачал мокрой от пота головой:

— Хорошо бы увидеть.

— Как мне тебе его описать? — продолжал Анджело. — Такая красота! Когда я работал на складе «Гимбела», я каждую получку, в субботу, возлагал к этому памятнику венок, вот до чего он красивый.

— Гарибальди, — бармен улыбнулся. — Хороший человек. Мой дед воевал с Гарибальди.

— Вот, пожалуйста, — Анджело поглядел на Пруита. — Понял? — Он повернулся к бармену и показал пальцем на Пруита: — Этот бамбино тоже с ним воевал.

— Говоришь, клал к памятнику цветочки? — ехидно улыбнулся Пруит. — Может, заодно и голубиное дерьмо соскабливал?

— Нет. Дерьмо я поручил своему ассистенту.

— Гарибальди воевал за свободу, — сказал бармен.

— Правильно, бамбино, — кивнул Анджело. — Заткнись, — прошептал он Пруиту, когда бармен отошел от них. — Хочешь мне все испортить? Я же настраиваю бамбино, чтобы он выдал нам артподготовку за бесплатно.

— Пошел твой бамбино к черту. У меня тринадцать пятьдесят в кармане. Настрой его, чтобы напоил нас на все.

— Это другой разговор. Чего ж ты сразу не предупредил?

— Нужно только оставить восемьдесят центов на такси, а остальное можем пропить. Если я снова опоздаю утром на построение — мне гроб.

— Гроб с музыкой, — поправил Анджело. — Старик, ты ведь прав. Без трепа. Эта наша армия у меня в печенках сидит. Только подумать! Гарибальди… Джордж Вашингтон… Авраам Линкольн… Франклин Делано Рузвельт… Гарри Купер… А с другой стороны — наша армия!

— Или, к примеру, генерал Макартур, — сказал Пруит. — И его сын, тоже генерал Макартур… Или, скажем, наш прежний главнокомандующий.

— Верно. Или Великая хартия вольностей… или Декларация независимости… Конституция… Билль о правах… Четвертое июля…

— Рождество, — подсказал Пруит.

— Верно. Или, например, Александр Македонский. И сравни с нашей дерьмовой армией! Все, больше об этом ни слова. Сил моих нету!

— Силы будут. Надо только еще раз настроить бамбино и расширить артподготовку.

— Во-во. Смотри-ка, а ты уже соображаешь. А что, может, поедешь потом со мной на Ваикики? Тринадцать пятьдесят — это не разговор, надолго не хватит.

— Может, и поеду. Если сначала хорошо настроим артподготовку. Вообще-то я голубые компании не люблю. Мне там каждый раз хочется кому-нибудь врезать в морду.

— Брось ты, они хорошие ребята. Просто немного чудные. Со сдвигом. Зато артподготовку настроят на всю ночь.

— Думаешь, кого-нибудь мне найдешь? — заколебался Пруит, хотя в душе давно знал, что поедет.

— Конечно. Папа Хэл найдет тебе кого надо. Чего ты раздумываешь? Поехали.

Пруит посмотрел по сторонам.

— Я же сказал, что поеду. Не ори. И хватит об этом, честное слово! Между прочим, я и так собирался туда. Думал, посижу здесь, потом поеду искать тебя на Ваикики. А что это за бурда у нас в стаканах?

— Джин с лимонадом.

— Это же только бабы пьют. Давай лучше возьмем виски. Деньги пока есть.

— Хочешь виски — пей виски. Я пью джин, у меня впереди серьезная работа. На Ваикики буду пить коктейли с шампанским. Да, старик, я там только это и пью.

Из «У-фа» они вышли в половине одиннадцатого. Кроме мелочи на обратную дорогу, у Пруита оставалось два доллара. Они решили доехать до Ваикики на такси. Срезав угол, перешли через Кинг-стрит к стоянке возле японской женской парикмахерской и встали в хвост очереди, облепившей стоянку густой толпой, почти такой же густой, как в баре. Сегодня всюду была толкучка, даже у японской парикмахерской.

— Это ж обираловка, — пьяно сказал Анджело. — Платить пятьдесят центов с рыла, чтобы проехать три мили до Ваикики. До Скофилда тридцать пять миль, а берут столько же. На такси оно, конечно, лучше, чем в вонючем автобусе. Особенно в получку. Грабят нашего брата солдатика. Все кому не лень.

Такси, в которое им наконец удалось сесть, было уже набито пассажирами, ехавшими до Ваикики, были заняты и заднее, и оба откидных сиденья. Они влезли вперед рядом с таксистом и захлопнули дверь. Шофер тотчас ловко и быстро вырулил со стоянки, освобождая место следующему такси, подпиравшему их сзади. Машина легко влилась в поток автомобилей и медленно заскользила в сторону Пауахи мимо чередующихся светлыми и темными пятнами баров и публичных домов, обогнула квартал и снова выехала на Хоутел-стрит.

— Давай, пока едем, объясню тебе, что к чему. — Анджело пьяно вздохнул. — Это хорошо, что ты в гражданском, а не в форме, — добавил он.

— Да? Интересно. А чем плохо, если в форме? Я, например, форму люблю.

— Зато они не любят. — Анджело ухмыльнулся. — Не дай бог, увидят какие-нибудь их интеллигентные приятели и не так поймут. Могут даже подумать, что они бегают за солдатами.

— Вот еще новости. В Вашингтоне и в Балтиморе это никого не останавливало.

— Так то ж большие города. Гонолулу — деревня. Здесь все друг друга знают. А у тебя что, тоже были дела с голубыми?

— Да нет. Просто мы с одним парнем в Вашингтоне иногда чистили их, тех, кто побогаче. Такие в полицию не заявляют. Один раз замахнешься, они сами деньги отдают.

Такси медленно тащилось по запруженной машинами Хоутел-стрит, сиявшей огнями, как луна-парк. Они ехали мимо крытой галереи неподалеку от АМХ, где возле тиров собралась толпа солдат и одни стреляли из электрических пулеметов по светящимся самолетикам, другие ждали своей очереди, чтобы пьяно облапить грудастую японку в гавайском костюме и сфотографироваться с ней на фоне пальм, нарисованных на куске холста. На будке фотографа висела вывеска: «Привет с Гавайских островов».

— А в Гонолулу их не почистишь, — сказал Анджело. — Они с деньгами на улицу не выходят. Слишком много солдатни.

— Я знаю, — кивнул Пруит.

— Их здесь надо приманивать. Как рыбу на блесну, понял? Черт! — пьяно прорычал он. — С которыми на улице познакомишься, даже стакан не поставят. Зачем им зря деньги тратить? Они себе и за так парня найдут, солдат полный город. Я раньше пробовал приманивать уличных, но потом поумнел, набрался опыта. За все в мире надо платить. Пока опыта не наберешься, расплачиваешься собственной глупостью. А когда тебя чему не надо научат, платишь тем, что уже умеешь. Или дружбой. Но платить обязан все равно. Это мой принцип. Про это даже в книжках пишут, я сам в одной читал.

Такси на черепашьей скорости проползло мимо стоящего впритык к АМХ ларька, где торговали горячими сосисками к где собравшаяся возле фотоавтомата очередь вылезла даже на тротуар, и без того заполненный толпой. Сразу за фотоавтоматом тянулся широкий, усаженный пальмами газон перед зданием АМХ, а напротив светился «Черный кот», куда сейчас тоже было не протолкнуться. На газоне валялись в отключке несколько пьяных.

— Но сегодняшняя компания — это не уличные, — сказал Анджело. — Они народ солидный. Ходят с чековой книжкой, наличными не платят.

Пруит смотрел в окно на газон.

— Как в получку на шахтах.

— Во-во. Старик, это ж было золотое дно. А теперь все уже не то. Настоящим охотникам вроде нас с тобой теперь не развернуться. В «Таверне» половина нашей роты ошивается. Сам увидишь. Можно подумать, у нас там сторожевой пост. Гарис оттуда не вылезает, Мартучелли — тоже. Нэпп, Родес…

— Что, и Академик? — Пруит растерянно улыбнулся. — И он тоже?

— Конечно. И Ридел Трэдвелл, и Бык Нейр, и Джонсон. Блум с Энди тоже чуть не каждый вечер заваливаются. Кого ни назови! Все равно как слет однополчан.

— Балда этот Энди! Я же ему говорил, чтоб он туда не совался. Особенно с Блумом.

Анджело пожал плечами:

— Все равно все туда ходят. Черт бы их побрал! Я думаю, пора организовать профсоюз, ей-богу. Надо же как-то защищать права охотников-профессионалов вроде нас с тобой. А то больно много конкурентов развелось. Всякие недоучим и примазавшиеся.

Такси свернуло в темный тоннель на Ричардс-стрит, слева остались автозаправка Ван Хэм-Янга и Палас-сквер, а впереди замаячили огни Кинг-стрит.

— Это ты про меня. Я и есть примазавшийся.

— Не-е. Ты — другое дело. Я тебя приму в профсоюз. Чего там! Сам буду за тебя взносы платить. Знаешь, а эти голубые забавный народец. Вот Хэл, например. Отличный был бы парень, только яду в нем очень много. Все на свете ненавидит. И всех. То есть кроме меня, конечно. По-моему, его самого бесит, что он такой. Я давно ломаю себе голову, все пытаюсь их понять. А если кого про это спросишь, сразу говорят, ты, мол, сам голубой, и таких надо бить смертным боем. Я лично так не считаю. Которые это говорят, наверно, терпеть их не могут.