Да – тогда и сейчас - Мэри Бет Кин

дней – он изо всех сил старался уверить ее, что все плохое позади, все теперь наладится. Желание выпить никуда не делось – стоило закрыть глаза, как он видел заветные бутылочки, – но с этим желанием Питер боролся день и ночь. И побеждал. Кейт была такая же, как обычно, только больше не смотрела на него, а если он пытался поймать ее взгляд, тут же отворачивалась. Она как ни в чем не бывало болтала с детьми. Спрашивала Питера, как прошел день, слушала и кивала. Когда он спускался в подвал или шел в гараж – не важно зачем, – Кейт прислушивалась к каждому шороху, а когда возвращался, старалась сделать вид, что вовсе не испугалась. Она убиралась, готовила, писала диссертацию, бегала по дому в поисках потерянных ключей. Но теперь вокруг нее словно выросли прозрачные стены, и, всякий раз заговаривая с ней, Питер словно пытался докричаться сквозь трещину в стекле. Да, он сорвался на несколько дней. Да, соврал, когда она застала его врасплох в подвале. Но он не такой, как отец. Или как мать. Он живет собственной жизнью, а на то, чтобы понять, как это – проживать свою собственную жизнь, времени, как оказалось, нужно больше, чем он думал. Точно больше тридцати трех дней. Кейт слушала его оправдания и не говорила ничего. Однажды вечером, когда она шла с детьми наверх, он схватил ее за руку и спросил:

– Что я должен сделать?

Глаза Кейт наполнились слезами. Она с силой вырвала руку:

– Я не знаю.

Единственное, что он может сделать, – это просто быть с ней как можно больше, решил Питер. Он снова стал ложиться с Кейт в одно время, а когда она допоздна засиживалась за занятиями, заваривал чай и коротал с ней вечер на кухне, читая газету или готовясь к урокам. Когда Кейт устраивалась на диване перед телевизором и начинала щелкать пультом в поиске чего-нибудь интересного, он устраивался рядом. Она снова стала смотреть на него, иногда задерживая взгляд и давая понять, что все понимает. Как-то раз Питеру понадобилось кое-что уточнить для урока, он притащил из подвала на кухню коробки со старыми учебниками и принялся в них рыться.

– Скажи, что ищешь, я помогу, – предложила Кейт.

Они вместе уселись на пол и стали пролистывать книгу за книгой. Не то чтобы Питер сомневался, что Кейт его любит. Просто любовь эта настолько сильна, что пугает ее самое, что Кейт пытается защитить его от этой любви. Питеру хотелось сказать ей – он обо всем догадался, ничего объяснять не нужно, но потом подумалось: Кейт, вероятно, сама не понимает, что с ней творится.

Школьный год подошел к концу, предстояло долгое, ничем не заполненное лето. Питер записался на курсы, выбрав только утренние. Он научился планировать занятия, подстраивать их темп, правильно себя вести с нарушителями дисциплины. Многое из того, о чем говорили на курсах, напоминало советы, которые он сам когда-то давал молодым полицейским. Кейт дописала диссертацию. Осталось только ее защитить – и вот она, магистерская степень. Раньше, дни напролет торча в участке, Питер не видел, сколько сил Кейт в нее вкладывает. И не понимал, насколько эта диссертация важна для нее.

Наступил сентябрь. В самом начале месяца, всего за три дня до начала учебного года, была годовщина их свадьбы. Они поженились совсем молодыми, и Питеру не верилось, что с тех пор прошло столько лет.

Была суббота. Он вернулся домой с тренировки по бегу, помог Кейт сделать сэндвичи, и они с детьми поехали в городской бассейн. Было видно, что Кейт что-то задумала. Наконец, когда они вернулись домой и засунули сырые полотенца в стиральную машину, а дети поспешили реализовать свое право на телевизор, честно заслуженное после целого дня на свежем воздухе, Кейт осторожно спросила, может, им позвать няню, а самим сходить куда-нибудь отпраздновать годовщину. Пятнадцать лет как-никак. К тому же они сто лет не были в ресторане.

– Было бы здорово, как ты думаешь? – Она взяла руку Питера, прижала его ладонь к своей.

– Да, было бы замечательно.

– Ты как, справишься?

– Справлюсь. Без проблем.

Кейт улыбнулась совсем как раньше, и Питер понял, что она боялась другого ответа. Минуту спустя в шкафу зашуршали вешалки – Кейт выбирала, что надеть.

Ресторан Питер выбрал – оба там еще не были, потому что открылся как раз в мрачный период перед слушаниями. Окна смотрели прямо на залив, но к закату Питер и Кейт опоздали. По дороге от машины к ресторану их сопровождал шум прибоя. На столе стояла бутылка воды «Перье». Они поговорили о детях, о доме. Питер спросил, не ожидает ли Кейт повышения в должности. Кейт спросила, не жалеет ли Питер, что не выбрал работу учителя сразу после колледжа, когда искал свое призвание. Так уж вышло, что ближе к концу ужина разговор зашел о сожалениях. Сначала все было довольно невинно. Они поговорили о предметах, которые плохо учили в школе, о местах, в которых так и не побывали.

– А если что-то серьезное? – спросила Кейт. – Я никогда об этом не думала. Какой смысл? Но, наверное, мне стоило бы пожалеть о том, что я сбежала с тобой в ту ночь.

– А ты не жалеешь?

– Я жалею о том, что случилось после, но если бы мы не сбежали тогда, то, возможно, и сейчас бы не были вместе. И у нас не было бы Фрэнки и Молли.

Питер задумался.

Кейт аккуратно сложила салфетку, разгладила края, заправила прядь волос за ухо и снова вынула.

– Не уверена, что это сожаление, но я должна тебе кое-что сказать.

Она бросила взгляд на соседний столик, на людей, сидящих за ним. Питер посмотрел на лицо жены, у него засосало под ложечкой: оно отражало внутреннюю борьбу. Губы были сжаты, на шее подрагивала жилка.

– О чем? – спросил Питер, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Давно забытое ощущение.

– О твоей матери. Когда она ночью приехала тебя искать, это был не первый раз. Я ее видела много лет назад, еще когда мы жили в Нью-Йорке. Еще до свадьбы. И после свадьбы тоже. И потом несколько раз возле дома.

– И что? Ты ее прогоняла?

– Нет, не совсем. Я просто знала, что она где-то рядом, смотрит, следит за тобой. И знает, что я знаю. Она не приближалась ко мне, а я к ней. Кроме той ночи. Я подошла к ее машине, потому что нуждалась в помощи. Мне нужно было поговорить с кем-то, кто любит тебя