Да – тогда и сейчас - Мэри Бет Кин

без предупреждения, сорвать с нее одеяло или перекатить ее кровать из одной палаты в другую точно такую же без всяких объяснений. Наверное, ему там будут давать лекарства, подумала она. Главное, чтобы он не стал прятать таблетки под языком или в ухе или швырять их на пол и топтать. В больнице легче всего было тем, кто сразу поддавался, выговаривался на групповой терапии, старался изо всех сил. Питер всегда был прилежным учеником, напомнила себе Энн. Он будет делать все, что скажут, и все у него будет хорошо.

– Кейт, тебе не обязательно сидеть здесь. Вы с детьми всегда можете переехать к нам, – сказал Фрэнсис. – Не забывай об этом. Вместе что-нибудь придумаем. Можно и к сестрам, они не против. Места хватит.

Энн резко обернулась к Фрэнсису. Так и хотелось сказать ему: «Закрой рот!» Вот что ее бесило в этой семье: бесцеремонность, непрошеные советы и отвратительная манера лезть в жизнь других людей. «А Питер куда может переехать? – подумала Энн. – Ко мне?» Внезапно ее пронзила мысль настолько страшная, что подкосились колени. Не бросай его, безмолвно молила она Кейт. Не бросай его. Его столько раз бросали.

Глава двадцатая

Месяц. Страница в календаре.

Когда он уезжал, листья еще были зелеными. Теперь они пожелтели и опали, и дети собирали их в охапки, прижимали к груди и с пронзительным визгом подбрасывали в воздух. Стало холодно, у Молли воспалилась кожа под носом. Две субботы подряд Кейт сгребала опавшие листья на мешковину и оттаскивала к тротуару. Фрэнки держал край, чтобы листья не высыпались. Он постоянно спрашивал: «Где папа?» – а один раз: «Где мой отец?» – и в его глазах была почти взрослая тревога.

Как-то утром, когда они уже собирались выходить – после завтрака кухня была заставлена грязными тарелками, а куртки и толстовки валялись кучей там, где их оставили накануне, – кто-то громко стукнул в дверь. Фрэнки и Молли, сгорая от любопытства, бросились открывать – кто мог пожаловать так рано? – и нашли на пороге разбившуюся птицу. Одно крыло еще подрагивало. Детям нужно было успеть на автобус, а Кейт на работу, но они бросили сумки на пол и стали рассматривать гостью. Фрэнки принес горстку семян из кормушки и высыпал их прямо у клюва птицы. Молли укрыла ее салфеткой, как одеялом. Кейт уже стала соображать, как бы избавиться от трупика, чтобы дети не видели. Было совершенно очевидно, что птица не жилец. Но секунду спустя она встала на свои крохотные лапки и мигнула. Молли протянула к ней палец и погладила по крылу. Птица взмахнула крыльями раз, другой и, едва не задев их лиц, упорхнула в самшитовые заросли у соседского газона. Обитатели дома проводили ее радостными криками и тут же похватали сумки. Было ясно, что теперь целый день только и разговоров будет, что об этом происшествии. Выезжая на улицу, Кейт сказала:

– А я думала, придется ее похоронить, а вам сказать, что она улетела.

– Ты бы сказала нам неправду? – удивилась Молли.

– Нет, – ответила Кейт и посмотрела на детей в зеркало заднего вида. В их глазах было недоверие.

День, неделю, месяц она словно ждала каких-то новостей, но новостей не было. Дети ели на ужин яблоки. Она разрешала им не мыться каждый день, если очень не хотелось. И подолгу смотреть телевизор. Переодеваться на ночь в пижаму тоже стало не обязательно: все спали в домашней одежде. Главное, не в джинсах. Когда на играх Малой лиги, куда она возила Фрэнки, другие родители спрашивали о Питере, Кейт отвечала, что он, к сожалению, вынужден пропустить этот матч, но обязательно придет на следующий, а на следующем матче придумывала что-то еще.

Разговоры с Питером получались короткими и вымученными. Все нормально. Чувствую себя хорошо. Да, скучаю по детям. Надеюсь, что скоро вернусь домой. Кейт сжимала телефонную трубку и пыталась расшифровать, что он хочет сказать на самом деле. Просила описать, где он находится. Комнату, окна, шторы. Ему неудобно говорить, поскольку рядом кто-то есть? Его выпускают на улицу? Она рассказывала ему смешные истории, одну за другой, будто бросала камешки в пруд и смотрела, дойдут ли круги до берега.

В конце Питер всегда говорил: «Созвонимся на днях». Разговаривать с детьми он не хотел.

В октябре налетела сумасшедшая снежная буря, в школе на пару дней отменили занятия. По радио говорили о рекордно низких температурах. Упавшие деревья порвали провода по всему городу, и Кейт боялась, что в доме лопнут трубы. Она запихнула детей в машину и объехала три магазина хозтоваров, пока не нашла генератор. «Только не включайте его в помещении», – предупредил продавец, помогая загрузить покупку в багажник. Вручая Кейт инструкцию по эксплуатации, он смотрел так, будто был почти уверен, что она угробит себя и всю семью.

– У вас есть кто-то, кто поможет его установить?

– Да-да, – отмахнулась Кейт.

Когда они приехали, она отправила детей в дом, а сама стала думать, как поступить со стофунтовым агрегатом, – и придумала. Выкатила из гаража тележку и, опершись ногой о бампер машины, стала тянуть генератор на себя, пока руки и ноги не затряслись. Дотащив его до самого края багажника, Кейт остановилась, чтобы передохнуть. Еще один мощный рывок – и генератор оказался на тележке.

Приезжала Сара. Потом Натали. Они спрашивали про Питера, но, когда Кейт ограничилась расплывчатым «его не будет около месяца», не стали ни о чем допытываться. Энн Стенхоуп вернулась в Саратогу. Она звонила раз в неделю, но разговоры выходили недолгими. Фрэнсис звонил каждый вечер после семичасовых новостей. Кейт отвечала лишь на третий или четвертый звонок.

Уложив детей спать, она смотрела всякую чушь по телевизору. Как-то ночью Кейт спустилась в подвал и села на «его» диван. Погладила подушки, на которых он спал. Уткнулась в плед, думая, что сейчас расплачется. Но слезы так и не пришли, и Кейт поднялась наверх.

Питера выписали во вторник. Он позвонил в воскресенье, чтобы ее предупредить.

– Прости, что тебе придется сюда тащиться, – сказал он.

– Не страшно, – ответила Кейт.

Она подсчитала: тридцать три дня. Самая длинная разлука в их жизни, после той, давней разлуки. Каким бы ни оказался счет за лечение, это будет небольшая плата за возвращение к нормальной жизни.

Кейт взяла отгул, разрешила детям не ходить в школу и сложила их коробки с завтраком в машину.

Движение оказалось более оживленным, чем в тот день, когда она его отвозила. Каждые десять минуть дети спрашивали, долго ли еще ехать. Киоски