Молитва по ассасину - Роберт Ферриньо

— Не могли быть хуже тех, что они произносили в лицо, — закончил генерал Кидд.

В небольшой мечети с довольно консервативным приходом Рыжебородый появился безо всякого предупреждения и тем более приглашения. Среди творящих молитву сомалийцев он оказался единственным белым. Сейчас они вместе с генералом по-турецки сидели на ковре под глицинией, ели финики и потягивали сладкий крепкий кофе, услужливо поданный самой молодой женой Кидда. Телохранители отсутствовали. В них не было необходимости.

— Мы многое повидали. — Рыжебородый выплюнул финиковую косточку. — Побывали не в одной опасной переделке. Но, как мне кажется, самая опасная у тебя еще впереди.

— Нация сбилась с курса, Томас. — Кидд подул на кофе. — Мы должны были озарить весь мир светом, а теперь, судя по поведению молодежи, можем причислить себя к грязным неверным. Молодежь стала слабой, погрязла в праздности и идолопоклонстве.

— Молодежи нужно дать время, чтобы она нашла верный путь.

— Молодежи нужно этот путь указать.

Рыжебородый сделал глоток кофе.

— Ты согласен, чтобы этот путь указывал ибн-Азиз?

Положив в рот спелый финик, Кидд принялся медленно жевать.

— Я слышал, беда пришла в твой дом. Виновные в этом… мертвы?

— Похитившие ее из мечети убиты. Убиты тем, кто отдал приказ прежде, чем я смог найти их. Можно подумать, я и так не догадаюсь, чьих рук дело. — Рыжебородый подергал себя за бороду. — Аллах дает тебе выбор. Ты можешь остаться верным клятве и быть рядом с президентом или превратиться в карающий меч муллы, способного похищать и убивать правоверных женщин. Того, кто спрятался в Великой мечети в окружении сотни телохранителей. Разве защиты Аллаха ему недостаточно?

Лицо Кидда оставалось по-прежнему спокойным, однако в глазах отражались бурлившие под неподвижной маской чувства.

— Я люблю президента Кинсли как отца, но он слишком стар. Он умирает.

— Мы все умираем, Морис.

— Ты пришел, чтобы сообщить мне об этом, старый друг?

Рыжебородый потянулся к вазе со сластями и улыбнулся:

— Я пришел поесть фиников.

Джерри Линн вернулась. Ракким отошел от окна, прервав очередной осмотр улицы. Хозяйка несла в руках маленькую красную эмалированную шкатулку.

— Да хранит вас Аллах! — воскликнула Сара.

— Не радуйтесь слишком рано. — Женщина села рядом с ней. — Фэнси говорила, что этот медальон отец привез ей из последней поездки в Китай. — Она достала из шкатулки маленький медный амулет с отчеканенными на нем иероглифами. Медальон медленно вращался, поднятый за черный плетеный шнурок. — Раньше она никогда его не снимала, считала счастливым талисманом, но потом удача ей изменила. Когда Фэнси стала старше, кожа под ним стала шелушиться, а жизнь пошла под откос. Она говорила, что считает это карой Аллаха за тот образ жизни, который она ведет, и попросила сохранить амулет. Иногда я видела, как она надевала его, вертелась перед зеркалом и улыбалась. — Джерри Линн убрала медальон в шкатулку. — Смотреть не на что, но Фэнси он почему-то нравился.

Сара даже не попыталась взять у нее шкатулку.

Хозяйка закрыла крышку. Посмотрела на Раккима:

— Камерон мне про тебя кое-что рассказал. Будто ты убил человека голыми руками. Он никогда не видел ничего подобного. Я хочу взять с тебя обещание. Я хочу, чтобы ты пообещал найти этого Дарвина, если я отдам вам медальон. Найти и убить.

— На это может понадобиться время, — сказал Ракким.

— Просто пообещай, что ты это сделаешь. Время не имеет значения.

— Обещаю.

Джерри Линн повернулась к Саре:

— Ему можно верить? Фэнси никогда не везло с мужчинами, а мне — еще меньше.

Сара посмотрела на Раккима. Он немало поведал ей об ассасине. А еще сказал, что вряд ли сумеет с ним управиться.

— Я ему верю.

Хозяйка передала ей шкатулку.

— Надеюсь, медальон оправдает ваши надежды.

Сара убрала шкатулку в сумку.

— Не знаю, будет ли это иметь для вас значение, — произнес Ракким, — но я все равно собирался убить Дарвина. И за Фэнси, и за других. Я решил это для себя очень давно.

Из коридора появился Камерон. С аккуратно расчесанными волосами, одетый в чистые штаны и потрепанную футболку с надписью «Лос-Анджелес. Рамадан 2035». Совершенно никого не стесняясь, он устроился у Джерри Линн на коленях.

— Уверена, что я могу здесь остаться?

— Если хочешь. — Хозяйка обняла мальчика, не спуская глаз с Раккима. — Выполни обещание. А если сможешь заставить этого Дарвина страдать, будет еще лучше. Пусть ему будет больно. Пусть он вопит так, чтобы демоны в аду услышали, что он к ним спускается.

56

Перед полуденным намазом

— Мы должны были встретиться завтра. — Профессор By переводил обеспокоенный взгляд с Сары на Раккима. Нежданный визит нарушил окружавшую его гармонию. — Мы должны были встретиться в кафе на Кинг-стрит, а не здесь, у меня дома. Мы должны были поужинать с вами, Сара…

— Профессор, — перебил Ракким, — может быть, позволите нам войти? Снаружи слишком прохладно.

Разочарованно взглянув на спутницу бывшего фидаина, By отступил в сторону и распахнул дверь. Сара так и не поняла, встревожен ли он их незапланированным появлением или обижен бесцеремонностью.

— Прошу вас.

Хозяин неторопливым шагом проводил визитеров в небольшую, бедно обставленную гостиную. Лысина, со дня их последней встречи, заметно расширилась и теперь занимала почти весь покрытый старческими пятнами череп. Указав гостям на чистый, но потертый диван, профессор вежливо извинился и попросил подождать, пока он сходит за фотографиями медальона, присланными по электронной почте.

Ракким и Сара приехали к нему прямо из Южной Калифорнии, стараясь держаться главных дорог, чтобы затеряться в интенсивном движении. По словам ювелира из Лонг-Бич, медальон немного фонил. Излучение уже не представляло опасности для здоровья, но вполне могло подтвердить существование четвертой бомбы. Поездка не отличалась разнообразием, за исключением аварии с участием множества машин, едва не заставившей их свернуть в Сан-Франциско — оплот оголтелых фундаменталистов. Ужасное место. Мост «Золотые ворота», переименованный в честь какого-то афганского полководца, до сих пор украшали черепа гомосексуалистов, казненных после Перехода. Две недели назад один его пролет обрушился. Обвинили в катастрофе то ли сионистов, то ли ведьм. На въезде в город все машины тщательно обыскивали. Сотовые телефоны с функцией пересылки изображения и доступа в сеть подлежали конфискации. Женщин, нескромно одетых с точки зрения проверяющих, безжалостно избивали. Усомнись кто-нибудь в подлинности брачного свидетельства Раккима и Сары, их вполне могли обвинить в прелюбодеянии или того хуже.

В течение последних пяти дней в Сиэтле шел дождь, холодный и нудный, загонявший людей под крыши, а машины — в кюветы. Сара сразу же заскучала по теплу и свободе Южной Калифорнии и тем не менее порадовалась возвращению домой. Правда, настоящий дом ей заменила каморка в складских помещениях промышленного района к югу от мечети шейха Али. Очередное укрытие Раккима. Три дня назад она послала фотографии медальона профессору By — китайскому ученому, уволенному несколько лет назад в результате очередного изменения кадровой политики университета.

Шаркая ногами, хозяин вернулся в гостиную и медленно опустился в кресло у журнального столика. Его пальцы стиснули кожаные подлокотники. Тонкая шея, казалось, вот-вот утратит способность держать голову.

— Вторник — самый лучший день для ужина в кафе на Кинг-стрит. — Хрящи адамова яблока отчетливо просматривались сквозь кожу. — Мадам Чен может работать только раз в неделю, но ее рулеты из ростков бамбука с черными грибами по-прежнему считаются лучшими в городе.

— Может быть, в следующий раз? — осторожно произнесла Сара.

Смех By напоминал лай морского котика. Он посмотрел на Раккима.

— Весьма одаренная студентка, но находит удовольствие в нарушении заведенных правил. Все делает по-своему.

— Я шокирован.

By снова засмеялся, затем выражение его лица резко изменилось.

— Жаль, что вынужден вас разочаровать, профессор Дуган, но я не смог определить его происхождение. В Китае десятки тысяч мелких деревень, и каждая гордится тем, что чеканит собственные медальоны к фестивалю цветущей сливы.

— Вам незачем извиняться. — Сара честно попыталась скрыть разочарование. — Просто я не подозревала, что моя просьба окажется настолько трудновыполнимой.

By еще крепче вцепился в подлокотники.

— Я сделал все, что мог. Медальон был отчеканен в честь фестиваля сливы две тысячи тринадцатого года, то есть в год змеи. Работа достаточно примитивная, но благодаря этому подобные изделия особенно ценятся коллекционерами. Полагаю, вы приобрели медальон у одного из них?