Часть 2. Классическая поэзия - Коллектив авторов

и были настоящими людьми. От чиновничьей суеты, от гоняющихся за корыстью и пустой славой он вернулся к труду в поле, к дружбе с крестьянами, к беседе с такими же, как он, "бедными учеными". И к этому воззвал в своих стихах. Влияние Тао Юаньмина на последующую китайскую поэзию огромно. Его творчество можно считать преддверием замечательной танской, а затем и сунской поэзии. Их высокое совершенство было обусловлено новаторскими для своего времени достижениями поэтического гения Тао Юаньмина.

Современниками Тао Юаньмина были Се Линъюнь и Бао Чжао.

Источник: ABIRus.ru

Перевод: Алексеев В.М.

Домой к себе ("Уйду я отсюда домой, домой...")

Напевные строфы.

Уйду я отсюда домой, домой. Ведь зарастут бурьяном там поля и огороды! Ну, как же мне домой не вернуться?

Коль скоро сам я душу превратил в служанку тела, зачем терзаться и все время горевать? Ведь я прозрел и повял, что же стоит упреком донимать себя за прошлые грехи, и знаю хорошо, что можно нагонять все то, что будет впредь. Я вижу ясно, что дорога заблуждений зашла еще недалеко, и, наконец, прозрел, что я сегодня прав и был не прав вчера.

Вот лодку мою качает, качает, легко подымая. И ветер порхает, порхает, дуя в мои одежды... Я спрошу у прохожих людей, как держать мне дальнейший путь. Так досадно; что утром рассвет и неясен, и темен, и слаб!

И вот я завижу родной мой кров. Как рад я!.. Бегом бы бежать! Служанки и слуги с приветом встречают, а милые детки ждут у дверей.

Три тропки в саду сплошь в бурьяне, но сосна с хризантемой все еще живы.

Возьму я на ручки малюток и с ними войду к себе.

Стоит на столе вино, моя чарка уже полна. Тянусь за кувшином и чаркой и снова себе наливаю. Смотрю пред собою на ветви деревьев, что там во дворе, и довольством полно лицо. Прислонившись к окну, что выходит на юг, я пространству отдам горделиво свою мечту.

И постигну тогда, как легко быть довольным в закуте, где место одним лишь, пожалуй, коленям.

Целый день я по саду брожу, и в этом мое наслажденье. На вход хоть навешена дверь, но она на замке всегда. Обопрусь на бамбук — тот, что старых поддержит всегда, поброжу, отдохну. А порой поднимаю лицо и взором блуждаю вокруг.

Облака вылетают из горных пещер свободно, не зная зачем. И птицы устало летят, понимая, что нужно домой. Вот солнце тускнеет и гаснет, готовясь войти к себе, а я обнимаю свою сироту-сосну, не решусь оторваться, куда-нибудь дальше идти.

Уйдуя отсюда домой, домой! Попрошу-ка знакомых прервать все сношенья со мною, а друзей — от меня отстать. Ведь как только все бросят меня, то, позвольте, чего же мне больше искать?

Любовно внимая сердечным речам моих близких, вкушу наслажденье от лютни и книг: вот то, что все горести смоет бесследно!

Пахарь мне скажет, когда подойдет весна, и будут тогда с ним у вас дела на западных наших угодьях. А не то, так велю мне запрячь с холщовой покрышкой телегу или дать мне челнок одинокий с веслом, поищу, где поглубже, поглуше затон, где гора, чтоб неровной дорогой проехать по ней.

Деревья, красуясь, приветливо-нежно цветут предо мною. Поток начинает свой бег немолчным журчаньем струи.

Умело я буду смотреть на природу в ее мириадах форм, как каждая тварь там найдет себе время и место, а чувством, всем сердцем своим пойму, где мой жизненный путь и как он прервется в конце.

Кончено, кончено, раз и навсегда! Ах, много ль еще часов я буду держать свое тело в сем мире живых людей?

И как не отдаться душою тому, чего она хочет — отвергнуть одно, задержаться ли жизнью в другом? Зачем суетиться, метаться? Куда направляться еще? Ведь знатность, богатство — не то, чего я в душе пожелал бы. Мечтать же о царской столице мне и вовсе, пожалуй, нельзя.

И вот я дождусь вожделенного утра, пойду одиноко бродить. Иль палкой своей, как мотыгой, начну ковырять в земле, вырывая сорняк... Поднимусь на восточный пригорок, чтоб там мне вольготнее было свистеть. Подойду к чистым струйкам воды и сложу там свои стихи.

Дай воспользуюсь я этим миром живых превращений, чтоб уйти мне затем в ничто! Зову неба я буду рад; колебаньям откуда явиться?

Источник: "Чистые и ровные мелодии" в переводах В.М. Алексеева, 2018, стр. 36

Запрет на любовь ("О красота, умчавшаяся вдаль от мысли и мечты...")

Поэма

В свое время Чжан Хэн сочинил "Поэму об утверждении своих чувств" и Цай Юн — "Поэму об укрощении своих чувств". Оба поэта взяли себя в руки при описании чувств в совершенно свободных словах и придерживались исключительно бесстрастного спокойствия.

Сначала выходило так, что они давали волю всем своим мыслям и настроениям, а в конце же концов все свели к запрету на них во имя правильного и нравственного начала. В их задачу входило подавить разбушевавшиеся превратные увлечения с тем, чтобы получилась серьезная помощь сатирику и протестанту. Преемники их в этой области появлялись на смену им в каждом поколении. Они, в соответствии с новой обстановкой и новыми сюжетами, сильно развивали свои мысли и все дальше и дальше шли в выборе слов.

Я в своем имении и захолустье часто ничем не занят.

Вот и я, в свою очередь, насочил кисть и произвел такое же.Хотя в смысле литературного изяществая не преуспел, но думаю, что не погрешил против своих мыслей писателя.

О красота, умчавшаяся вдаль от мысли и мечты, которая одна, раздвинув мир земли, так высится среди толпы подобных ей людей! Ты являешь нам лик превосходнейший свой, сокрушавший когда-то и крепость и город, но рассчитанный также на то, что ты будешь иметь добродетель свою, всем известную нам из истории и из преданий. Сопричислю тебя к поющим нефритам, подобным тебе чистотою своей, и тождественной также сочту с удаленной от взглядов толпы орхидей по тому благовонному духу, что она источает. Мягкому, нежному чувству жить ты даешь в этом грубом общенье людей, как от них опресневшему, чуждому вкуса толпы.

Ты исполнена лучших надежд и начал, к высокому облаку вдаль устремленных. Я скорблю лишь о том, что сияние утра вечерним сменяется вновь, и в волненье приводит меня эта мысль о всегдашней работе всей жизни людей, которая кончится