И.о. поместного чародея. Теперь уж все - Заболотская Мария

Констан задумался, поскреб свободной рукой макушку и сказал, что вроде бы все по очереди – и нониаст, и канонист, и представитель неведомой братской веры. Видимо, к этому важному делу городские власти приспосабливали того из них, кто придумал самую неудачную отговорку. А так как являться к мельнице в виде плаксивого духа надумал только один-единственный господин изо всех, кого прибило к берегу в данной местности, то, стало быть, прочих условия погребения вполне устроили, невзирая на разногласия между канонистами и нониастами.

Я удовлетворенно хмыкнула, потому что давно подозревала: это все формальности и только души редких зануд могут тревожить живых из-за того, что над их могилой кто-то не побрызгал водой, а уж тем более – сохраняют желание и после смерти разбираться, какая манера складывания пальцев более правильна при осенении могилы соответствующими знамениями. Потом я припомнила еще кое-что, отчего стразу же перестала хмуриться и воспряла духом.

-А который из эсвордских священнослужителей молод, черноволос и нос у него уточкой? – спросила я у всеведущего Констана.

-Это отец Этварт, канонист, – без запинки ответил ученик, после чего я довольно ухмыльнулась и сказала Констану, чтоб волок сюда именно отца Этварта, предварительно пояснив тому, что помощь требуется поместному магу. Ученик торопливо скрылся в кустах, выказав похвальное рвение.

…Мой выбор и довольство обуславливались тем, что упомянутый господин должен был проявить сговорчивость в подобном деле куда быстрее прочих, так как неоднократно посещал магистра Виктредиса по весьма щекотливой причине. Подобная беда была редкостью даже по меркам развращенной столицы, а уж для провинциального городка и вовсе была из ряда вон выходящей.

Отца Этварта все прошлое лето донимал суккуб.

…Это была печальная история – куда печальнее, чем у мельника, хотя бы потому, что последнему призрак просто надоедал, а суккуб еще и компрометировал свою жертву, не говоря уж о том, как он физически выматывал отца Этварта, не отличающегося особым здоровьем. Чем руководствовался развратный дух в выборе жертвы, для меня оставалось неясным, потому что с моей точки зрения молодой священнослужитель был тощ, бледен, излишне женоподобен, и, к тому же, на его лице застыло выражение многозначительной грусти, навевающее мысли о неких хронических желудочных хворях.

Не знаю, как в других краях, а у нас право на проведение экзорцизма было давно отвоевано у магов храмами, ведь являлось делом весьма прибыльным. Это давало возможность Виктредису поступить в согласии со своими внутренними устремлениями, а именно – объявить смятенному священнослужителю, что изгнание суккуба – не чародейское дело, и, следовательно, заниматься им поместный маг не намерен. Однако отец Этварт категорически отказывался обращаться за помощью к своим собратьям, небезосновательно полагая, что им будет куда проще изгнать из своих рядов нечестивого священника, нежели возиться с нечестивым духом. Поскольку выражение грусти на его лице во время этого пояснения сменилось выражением некой одухотворенной жертвенности с оттенком самодовольства, то я сделала вывод: суккуб вредительствовал отнюдь не по собственному почину, что собратья отца Этварта должны были сообразить куда быстрее меня.

Столкнулись два замечательных по силе характера: непоколебимое равнодушие Виктредиса вкупе с его ленью противостояли страху отца Этварта перед грядущим позором, который был подкреплен чувством вины и способностью к многочасовым проповедям. И, несмотря на молодость священника, занудству Виктредиса был нанесен серьезный удар. Поместный маг вручил отцу Этварту целую корзину различных успокоительных и снотворных снадобий, с которыми тот и отбыл. Надо отдать должное Виктредису – тот отличался вполне здравым скептицизмом и не верил, что суккуб отца Этварта существует где-либо, кроме как в пылком воображении молодого человека, слишком поспешно связавшего себя узами обета безбрачия.

Но на следующей неделе отец Этварт вернулся, еще более исхудавший и бледный, что объяснялось побочным действием снадобий, употребленных им в несоразмерных дозах. Его суккуб не сдавался, проявляя все большую развратность и соблазнительность, говоря о которых священник явственно вздрагивал и не находил места рукам.

И тут Виктредис вновь проявил похвальное здравомыслие, склонившись к мысли, что отец Этварт попросту свихнулся. В ход пошли сильнодействующие микстуры, применение которых впоследствии стало поводом для знаменитого Эсвордского Чуда. Слава о нем обошла весь восточный Эпфельредд, впрочем, не отличаясь продолжительностью. Как утверждали очевидцы, во время воскресной проповеди молодой священник вдруг заговорил ангельским голосом и весьма метафорично предсказал надвигающуюся кровопролитную войну. Впрочем, изложение отца Этварта своих видений было несколько путанным, поэтому некоторые до сих пор считали, что священник говорил об эпидемии чумы или нашествии саранчи; также была версия, что предсказание касалось неожиданного возвышения князя Йорика Эпфельреддского над прочими властителями или, по меньшей мере, рождения наследника в княжеском дому. Из столицы, куда дошли слухи о новоявленном провидце, прибыли высшие чины с целью прояснить ситуацию. Но поскольку отец Этварт ничего не помнил о своих откровениях и не говорил ангельским голосом (злополучной микстуры хватило ровно на одно применение), Эсвордское Чудо власти решили считать незначительным, и звезда прорицателя закатилась, к его же облегчению.

В конце концов Виктредис сдался. После очередного визита изможденного отца Этварта, он долго сидел в гостиной, глядя в никуда. Потом, пробормотав: «К дьяволу! Лучше уж суккуб, чем еще раз это все слушать!», надел плащ и ушел, несмотря на то, что наступило время ужина, к чему Виктредис относился очень щепетильно.

Вернулся он поутру, в дурном расположении духа. Покрасневшие глаза и встрепанный вид чародея свидетельствовали о том, что ночь выдалась тяжелая, а беспорядок в одежде – что суккуб без боя не сдался.

Так как отец Этварт больше не приходил, пришлось признать: поместный чародей все-таки на что-то годился. Хотя, зная Виктредиса, можно было предположить, что ему не понадобилось даже проводить обряд экзорцизма. Он, должно быть, просто побеседовал с суккубом в своей обычной манере, вдобавок пообещав, что будет приходить каждую ночь, после чего дух разврата решил более в Эсворд не возвращаться, дабы не усугублять этот неприятный для любого существа опыт.

Времени с той поры прошло немало, и я успела позабыть имя злополучного святого отца, тем более что о Чуде знала лишь по обрывкам рыночных сплетен, слышанных краем уха. Теперь же эта история давала мне право надеяться на безоговорочное сотрудничество со стороны отца Этварта, ибо что, как не наличие компрометирующих сведений, лучше всего способствует проявлению в людях таких добрых качеств, как сговорчивость и бескорыстность?..