И.о. поместного чародея. Теперь уж все - Заболотская Мария

Должно быть, большую часть его прихожанок составляли молодые дамы со склонностью к некоторой мечтательности, под вкусы которых он предупредительно подстраивался.

-Доброй ночи, господин Этварт, – сказала я, с кряхтением поднимаясь.

Величать его «отцом» я не могла по многим причинам. Во-первых, Этварт был моим ровесником. Во-вторых, он был настолько хлипким, что я вполне могла бы его поколотить, а я с детства считала это важным условием при определении степени уважения к ровеснику. В-третьих, я первый раз услышала сегодня о канонистах. Ну и в-четвертых, чародеи испокон веков считали священнослужителей конкурентами, к которым нужно относиться с презрением, лишь слегка завуалированным любезностью, и в этом я была с ними согласна, несмотря на все остальные мои принципиальные разногласия с чародейским сословием.

Виро при появлении священника также поспешно вскочил на ноги и довольно витиевато представился, пока я отряхивала одежду. При этом, вопреки всем правилам вежества, он пятился при каждом слове и в результате влез задом в колючий репейный куст. Запоздало я сообразила, что вряд ли компания священнослужителя приятна демонам при любых сопутствующих обстоятельствах. Однако, секретарь не торопился источать зловонный дым и биться в корчах, так что, по-видимому, ситуация не относилась к разряду критичных.

-А где же мессир Виктредис? – настороженно спросил Этварт, едва только Виро закончил перечислять свои неожиданно многочисленные имена, и, чертыхаясь, принялся выдергивать из себя репьи.

-О, срочные дела вынудили его отбыть на некоторое время, – я взмахнула руками в разные стороны, демонстрируя насколько неопределенно сейчас местонахождение магистра. Виро сразу же покосился на могилу, видимо, все-таки склонившись к мысли, что поместный маг с моей помощью обрел свое последнее пристанище именно там по неизвестной, но веской причине.

Затем, уловив в выражении лица отца Этварта признаки некой склочности, грозящей обернуться многословным скандалом и отказом содействовать, я торопливо прибавила:

-Но он часто рассказывал мне о вас! Просто удивительный случай, достойный монографии или хотя бы статьи… Позвольте представиться – Каррен Глимминс, помощник магистра Виктредиса, по странному совпадению, все еще не определившийся с выбором темы для научной работы. Желаю поступить в аспирантуру Изгардской магической Академии, знаете ли, и подумываю, не обратиться ли к вашей истории, вне всякого сомнения, ценной для широких научных кругов…

Этварт по-старушечьи поджал губы, смерил меня ненавидящим взглядом, прекрасно поняв, что его шантажируют и кротко сообщил:

-Я захватил с собой все необходимое, руководствуясь пояснениями вашего слуги. Но мне хотелось бы кое-что уточнить…

На горбу у Констана и в самом деле были навьючены какие-то торбы, размеры которых заставили меня приуныть. Что бы это было, но только извлечение содержимого должно было занять половину ночи.

Священнослужитель, состроив самую доброжелательную и мерзкую физиономию, тем временем продолжал:

-…а именно, мне хотелось бы знать, каким образом стало известно про сие захоронение… весьма свежее захоронение в весьма уединенной местности, осмелюсь заметить…

-О-о-о, отбросим ложную скромность, – встрял в разговор Виро, с ухмылкой, свидетельствующей о том, что его вредная сущность с легкостью подавляет все хорошие задатки при каждом удобном случае. – Госпожа Глимминс может и не стала бы похваляться перед посторонними своим даром, но я, волей случая узнавший про столь уникальный талант, не могу не поделиться с вами, святой отец. Она зрит сквозь прах земной – я правильно употребил сие определение, простите? – на глубину до трех метров, что и позволило ей обнаружить столь возмутительное явление, как покойник в неосвященной земле.

Я поперхнулась, так как не намеревалась озвучивать этот бред повторно, но деваться было некуда.

-Ох, госпожа Каррен! – сочувственно воскликнул Констан. – Тяжко же вам приходится! Тут уж поневоле отречешься от счастья мирского… Это ж шагу не ступишь, чтоб не узнать, сколько мерзости человеческой от глаз людских сокрыто в землице! Тут брат братца родного за наследство порешил, ядом нутро ему выжегши и за овином закопавши; там девица, убоявшись сраму и молвы людской, младенчика задушила-то полотенцем и за околицей схоронила. А дальше злодеи-душегубы, эвон, купеческий караван вырезали подчистую, на части изрубили, да и закопали у дороги… Идешь и чуешь – вот тело белое, молодецкое, вот ноженьки, вот рученьки, а вона и буйна головушка…

Отец Этварт с возрастающей тревогой слушал моего ученика, который вдохновенно излагал свое видение того, что творится под землей, все больше входя в раж и обильно украшая свой рассказ весьма продуманными кровавыми подробностями. Выходило, что и яму под нужник следовало копать с превеликой осторожностью, ибо земля кишит покойниками, как матрас на постоялом дворе – клопами.

-Ваш слуга, госпожа Глимминс, преисполнен самых отвратительных фантазий, которые отравляют жизнь и ему самому, и невольным слушателям, – вкрадчиво прошептал мне на ухо Виро. – Я все жду, когда он сам себя до беспамятства запугает. Если вам не жаль его – и тут я вас понимаю, – то посмотрите на священника. Зря вы не хотите, чтобы господин Теннонт узнал о столь выдающемся таланте в сфере магии, который уступает разве что дару вызывать у слушателей рвотные спазмы…

-У него просто слишком живое воображение, – так же шепотом отозвалась я, пока что не находя в себе сил прервать Констана. – Это все народные песни – вы же слышали, о чем тут поют? Нельзя умерщвлять человека за то, что у него было несчастливое детство…

Первым терпение кончилось у отца Этварта – я уже успела свыкнуться с особенностями своего ученика, а Виро увлеченно ковырял какой-то палочкой у себя в ухе, должно быть, пытаясь его как-то повредить, чтобы уберечь себя от дальнейших откровений Констана. Священнику же подобное количество душегубов встречалось разве что в тех главах Священного Писания, где описывались адские кострища, да и то вряд ли там расписывалось в подробностях, как именно убийцы измывались над своими жертвами, прежде чем угодить в котлы с кипящим маслом. Поэтому когда речь зашла об нечестивых трактирщиках, подсыпающих постояльцам отраву в еду, а потом предсказуемо закапывающих пятнистые тела на подворье, то отец Этварт фальцетом выкрикнул:

-Помолимся же о душах усопших! – и торопливо забормотал что-то нараспев. Констан замер с открытым ртом, но прервать молитву не мог даже он.

Отец Этварт был не совсем дурак и либо выбрал молитву подлиннее, либо прочитал ее раз пять подряд, так что вдохновение начало покидать ученика, а дальше в игру вступил Виро, уже кое-чему научившийся.