Призрак Проститутки - Норман Мейлер

— Да, — сказал Харви, — решение мы примем по мере продвижения вперед.

— Курите, — сказал Гелен.

Он достал пачку «Кэмел», вытащил три сигареты и положил на стол перед Харви.

— Дражайший Билл, — спросил он, — который из этих гвоздей представляется вам более достойным, чтобы забить им гроб?

Харви внимательно осмотрел предложенное.

— Без лабораторного анализа не скажу, — ответил он.

— Почему бы вам не взять крайнюю слева, — предложил Гелен. — Сделайте пару затяжек. И отложите.

— Ваша игра — вы и начинайте.

— Ну, если вы такой плохой спортсмен, что не хотите воспользоваться предоставляемым вам шансом, придется мне сделать ход.

Генерал взял сигарету, трижды затянулся, загасил ее и протянул Харви окурок.

Харви осторожно снял с окурка бумажку. Внутри было сообщение. Шеф прочитал, небрежно кивнул, словно оно не произвело на него особого впечатления, и передал мне.

Я увидел несколько отчетливо напечатанных слов: «Приезд начальника берлинской базы в Пуллах для обсуждения безопасности КАТЕТЕРА».

— Неплохая догадка, — сказал Харви, — но я не за этим здесь.

— Тем не менее мы можем поговорить о КАТЕТЕРЕ? — И Гелен взглянул на меня.

Харви повел в мою сторону рукой:

— Хаббард к этому допущен.

— В таком случае рано или поздно вы мне скажете причину вашего визита?

— Безусловно.

— Скажите же мне тогда, что я делаю не так.

— Шутки шутками, — сказал Харви, — но я хочу, чтобы вы убрали свою задницу с моей подушки.

Гелен неожиданно хихикнул. Не хихикнул, а дважды пронзительно взвизгнул, словно гимнаст, перепрыгивающий с одной трапеции на другую.

— Это я запомню. Непременно запомню. Английский язык — это такое богатство… как бы выразиться?., настоящая россыпь грубости и вульгарщины, а на самом деле — правда ведь? — такой bissig[37].

— Колючий, — подсказал я.

— А-а, вы говорите по-немецки? — заметил генерал. — Вы, оказывается, редкая птица среди ваших соотечественников, которые знакомы лишь ein bißchen[38] с нашим языком.

— Не рассчитывайте на его знания, — сказал Харви.

— Не буду. Предам себя в ваши руки: буду хромать на английском. Надеюсь, он не заведет меня в тупик.

— Да вы почти идеально на нем болтаете, — сказал Харви. — Перейдем к главному.

— Да. Просветите меня, а потом я просвещу вас.

— Мы можем даже сойтись в одном и том же месте.

— Zwei Herzen und ein Schlad, — сказал Гелен.

— Два сердца и одно биение, — нерешительно перевел я в ответ на вопросительный взгляд Харви.

— Можем мы установить ваши потери в Восточной Германии за эти полгода? — осведомился Харви.

— Мне приятно видеть, как старается ваш молодой человек показать свое знание немецкого, но я не готов обсуждать в его присутствии материал, относящийся к ФСИ.

— А вы думаете, мы говорим в Берлине о чем-то другом? — спросил Харви. Я что-то не припоминал, чтобы Харви обсуждал ФСИ со мной, Гелен же передернул плечами, словно это был бесспорный, хотя и малоприятный факт.

— Что ж, — сказал он, — мы понесли потери. Можно кое-что вам напомнить? До того как я и моя организация появились на сцене, девяносто процентов информации о Советах, которую получала американская разведка, были фальшивкой.

— Ваши данные относятся к сорок седьмому году. А сейчас у нас пятьдесят шестой. В прошлом году ваша сеть в Восточной Германии изрядно пострадала.

— Потери, понесенные нами, больше бросаются в глаза, чем являются таковыми, — возразил Гелен. — Ситуация в Берлине может привести к ошибочным выводам. Берлин показывает наличие взаимопроникновения между ФСИ и Штази. Я бы сам предупредил вас об этом, если бы вы не предупредили меня. Смесь информации и дезинформации может привести к хаосу, если, — и он поднял вверх тонкий палец, — если не обладать моим умением интерпретировать факты.

— Значит, вы умеете читать между строк, а я не умею?

— Нет, сэр. Я просто хочу сказать, что Берлин — это объект исследования того, как используется контрразведка и как ею злоупотребляют. Это порочный город, в котором больше двойных агентов, чем нормальных. Двойной шпионаж по трудности, я бы сказал, сопоставим с кубизмусом. Какие плоскости давят? Какие выпирают?

— С кубизмом, — поправил я.

— Да, — сказал Харви. — Я понял. — И закашлялся. — Меня беспокоит, — продолжал он, — не то, что вы ведете двойных агентов. У меня в конторе говорят: если требуется эксперт, чтобы вести двойного агента, Гелен возьмет на себя троих и утроит их.

— Утроит их. Да-да. Мне это нравится. Вы, как черт, соблазняете комплиментами, мистер Харви. — И я снова услышал этот странный вздох, что-то среднее между стоном и воркованием, тот же звук, который доктор Шнайдер издал однажды за игрой в шахматы.

— У нас вызывает вопрос не ваши способности, — сказал Харви, — а чертова ситуация. Сейчас в Западной Германии довольно много оперативных сотрудников ФСИ, которым не на чем играть в Восточной Германии. Большой оркестр без нот. Поэтому ваши ребята попадают в беду.

— Что это вы говорите?

— Говорю то, что вижу. В Польше вас высек КГБ, в Чехословакии все ваши усилия захлебнулись, а теперь Штази разгромила вас в Восточной Германии.

Гелен протестующе поднял руку:

— Это неправда. Неправда, и все. Вы увязли в неправильных представлениях. А все потому, что вы слушаете одним ухом, а не двумя. Лишите вас КАТЕТЕРА, и вы глухи и слепы. Поскольку у вас нет в Германии собственной надежной разведки, вы заключили договор с англичанами о строительстве КАТЕТЕРА. С англичанами, мистер Харви! С англичанами, которые нынче так слабы, что даже не могут схватить за руку мистера Филби.

— Давайте исключим из этого разговора англичан.

— А как можно это сделать? Британская разведка — это решето. МИ-6 вполне могла бы находиться в Москве. Для всех было бы удобнее. Что же до МИ-5, мы как-нибудь сядем с вами, когда будем совсем одни, и я расскажу вам, кто их настоящие хозяева. МИ-5 отнюдь не здоровая организация, хоть и делает вид, что это не так.

— А вы? А я?

— Вы, наверное, хуже всех. С этим вашим КАТЕТЕРОМ! Чтоб всецело зависеть от информации, получаемой путем такой авантюры! Жить с тем, что вы почти ничего не можете проверить из других источников. Это все равно как лечь во вражеский госпиталь и надеяться, что вам в вену вливают глюкозу, а не стрихнин.

— Я лично изучаю всю поступающую информацию, — сказал Харви, — и моя профессиональная репутация зависит от того, насколько проверенный продукт я выдам. Я ручаюсь, что мы пользуемся первоисточником при перехвате разговоров. Это золотая жила, Гелен. Вам было бы приятно самому увидеть. Вы бы пришли в восторг.

— Следовало бы предоставить мне такую возможность. Ведь я единственный живой человек на вашей стороне, кто имеет опыт в интерпретации услышанного. Меня мороз продирает по коже, стоит подумать, сколько намеков вы пропускаете из-за того, что не обладаете нужной подготовкой, вспомогательным персоналом или немецким терпением, умением опустить свой зад на стул и просидеть хоть год — словом, столько, сколько требуется, чтобы найти сбалансированный ответ. Тем не менее я могу представить себе характер операции. Всевозрастающее количество ящиков и картонок с записями, полученными из КАТЕТЕРА, потому что КАТЕТЕР выплевывает и выплевывает все новые пленки. Сколько комнат на вашей мельнице — ну да, ваша комната Т-32 в Вашингтоне — забито обалдевшими людьми, всеми этими несчастными, которые пытаются навести хоть какой-то порядок в материале! Изо всей этой массы вы выбираете что-то наугад и после этого изволите иронизировать… Нет-нет, изволите anschwarzen! — рявкнул он. — Да переведите же!

— Я не знаю этого слова, — сказал я. Я был в панике. — Ущипнуть за грудь? — предположил я.

— Да, — сказал Гелен, — унизить нас, очернить. Очернить с помощью вашего весьма одностороннего подбора полезных игрушек. Мы, в ФСИ, находимся отнюдь не в таких стесненных обстоятельствах, как вы рисуете. У меня есть агенты такого калибра, с которыми никто не сравнится, — сказал Гелен. — В секторе Советского Союза…

— Вы имеете в виду Три эф? — спросил Харви.

— Да, именно в нашем Три эф. Там есть один выдающийся специалист. Никто еще не превзошел его в контрразведке.

— Это тот, кого вы называете Фифи?

— Да. Вам известно то, что вам известно, а мне известно то, что мне известно, поэтому вы слышали про Фифи. Вы бы отдали что угодно, лишь бы иметь такого Фифи. Он поставляет нам информацию, какую никто, кроме него, не может поставлять. К примеру, Харви, вы влиятельный американец в Берлине, вы знаете все секреты этого города, кроме одного. Вы не можете рассказать ничего сногсшибательного про центр КГБ в Карлсхорсте, верно? Там, сразу за демаркационной линией в Восточном Берлине, в каких-нибудь двенадцати километрах от вас, находится святая святых КГБ в Восточной Европе, а вы ничего не можете рассказать мне о них такого, чего я бы не знал из аэрофотосъемки.