Зеркало судьбы - Виктор Павлович Точинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да не сходил я с ума, Маша… На охоту поеду.
Манька презрительно скривила губы. В охоте она кое-что понимала, да и в рыбалке тоже. Как, впрочем, и остальные офицерские жены. Из прочих развлечений в Ямбурге-29 имелись лишь блядоход да пьянка — зато дичь и рыба шли в сезон в количествах баснословных. Охотниками и рыбаками здесь становились даже не питавшие ранее к сим занятиям склонности… Да и приварок к пайку нехилый.
— Завтра охота открывается, — добавил Бессонов.
— За дуру держишь? Кого стрелять-то? На куропаток ружья не надо, а бедных олешек вы и из табельного лупите…
Дура вроде дурой, а на мякине не проведешь. Субъект федерации один, и правила охоты в нем единые, и в один срок открывается весенняя охота — только вот вытянулся тот субъект с севера на юг на тысячи километров. Может, в среднем Приобье действительно сейчас палят вовсю по пролетным гусям да уткам — но здесь, на берегах студеной Обской губы, к началу мая весна только-только начиналась. Дичь прилетит через месяц, не раньше.
А на зимующих куропаток — опять права была Манька — ружьё не нужно. Куропаток тут весной, по насту, ловят способом весьма оригинальным, но добычливым. Берут бутыль — пластиковую, лимонадную, полутора- или двухлитровую, заполняют горячей водой, по мере остывания подливая из термоса. И продавливают-проплавляют той горячей бутылью в насте отверстия. Лунки, повторяющие форму бутылки. Подтаявший снег тут же — весна-то холодная — схватывается ледком, — ловушка готова. На края и на дно лунки насыпается приманка, чаще всего списанная в военторге, траченая мышами крупа. Глупая куропатка идет по тундре, обнаруживает халявное угощение, склевывает сверху, с наста, потом суется внутрь… И готово дело. В ледяной тюрьме не развернуться, крылья не расправить — обходи раз в сутки, собирай добычу. Разве что изредка случится весенний буран, занесет ловушки… ну да новых наделать недолго. Бессонов такую охоту не любил. Скучно.
Он сказал по-прежнему уверенно:
— На Стрежневой мы поедем, Маша. Ребята с Тамбея были давеча там, у деда Магадана, так специально по рации сообщили — дичи невпроворот. Хрен знает откуда, но прилетела.
Манька глянула на него все так же подозрительно, но уже с некоторым интересом.
— Мы — это кто?
— Ну… я, и Толик… Карбофосыч, понятно, тоже… Да и Юрка Стасов просился.
Он внимательно наблюдал за реакцией Маньки. Карбофосыч — предпенсионных лет прапорщик, причем совершенно (уникальное дело!) не пьющий, был упомянут не зря. Сейчас в ее взгляде должны, просто обязаны появиться сомнения… И они появились.
— Карбофосыч… Я ведь у Петровны спрошу, дело недолгое…
Манька и жена Карбофосыча, Петровна, работали в одном продмаге.
— Спроси, — пожал плечами Бессонов. Похоже, дело пошло на лад. Теперь можно — аккуратненько, осторожненько — напомнить кое о каких маниных ошибках.
— Сама знаешь, куда рыба-то ушла пайковая, — прибавил он без особого нажима. — Морозилка пустая. Сколько можно тушенкой питаться…
Зимой Манька, редкий случай, серьезно обмишулилась. Получила (пока Бессонов был на точке, в сотне километров, в трехдневной командировке) пайковую рыбу. Карпов. Замороженных. Двадцать килограммов. Неделю призма из льда и смерзшихся рыбин простояла на балконе. Потом одного карпа откололи в видах воскресного обеда — до сезона рыбной ловли оставалось месяца три-четыре…
Откололи, разморозили — тухлый. Остальные — тоже. Бессонов сложил рыбу на санки и вывез за тридцать первый дом, на помойку. И обнаружил там несколько таких же кучек пайковых карпов.
Подозрительность в манькином взгляде поуменьшилась, но совсем не исчезла.
Теперь, по правилам дипломатии, надо показать ей пряник. Издалека, понятно, в руки не давая.
Бессонов сказал, словно вспомнив о другом, словно проблема с ружьем уже разрешилась окончательно и бесповоротно в его пользу:
— Кстати, Маша… По спутнику Кравцов звонил, из Москвы. Говорил, вопрос о рапорте в Академию решен на девяносто процентов.
Манька мгновенно позабыла о ружье, охоте и острове Стрежневом.
— И что? Когда?
Выбраться в Москву было ее заветной мечтой. Она давно бы развелась и рванула на материк — но куда? В родную деревню Красная Горбатка Владимирской области? Или вернуться в точку старта, откуда начала свою пятилетнюю эпопею с Бессоновым — снова жить общажной лимитой в Питере? А тут — Москва, Академия, квартира… Перспектива. С достигшим чего-то в жизни человеком не только жить хорошо. Разводиться тоже выгодно.
— Бумаги в штабах медленно движутся, — сказал он веско. — Месяца два-три до сбора чемоданов есть. И питаться эти месяцы я хочу нормально. Верни ружьё, Маша.
А сам подумал злорадно: вот про Москву-то ты у Петровны хрен проверишь…
Потому что вопрос был действительно решен. Но совсем иначе, чем надеялась Манька.
Она глянула все еще подозрительно, но отнюдь не так, как вначале. Взор Маньке явно туманили золотые купола кремлевских соборов и рубиновая звезда над Спасской башней.
Бессонов постарался изобразить трезвый, рассудительный и даже спокойно-равнодушный вид.
Но Манька, понятно, не была бы Манькой, если бы так вот сразу согласилась.
— Ладно, посмотрим, — сказала она. — По поведению…
Он старательно подавил улыбку. Это была победа. Точный расчет, ловкий маневр — и победа!
Бессонов торопливо закончил завтрак (готовили они раздельно) и поспешил на службу. “Пазик”-развозка отходил от “пятачка” через пять минут. Манькин продмаг открывался через полчаса.
* * *
Двенадцатичасовая смена пролетела до странного незаметно. Словно Бессонов крепко зажмурился, когда автобус подъезжал к КПП “пятерки” — а потом открыл глаза и обнаружил, что едет уже в обратном направлении. Чем занимался в эти двенадцать часов — не вспомнить. И ладно. Всё равно ничего нового на службе нет и быть не может. Вот уже много лет громадная фазо-модулированная антенна “пятерки” смотрит на север, ждет ракеты, которые полетят через полюс из Америки — а те всё не летят и не летят. И часовые забытого форпоста все меньше и меньше понимают, зачем вглядываются в далекий горизонт…
Идти домой и наблюдать, как накрашивается-прихорашивается Манька, не хотелось.
На “пятачке” Толик поглядел, как нерешительно мнется вылезший из “пазика” капитан Бессонов и пригласил в гости, посидеть по-простому; пошли, поужинали, посидели — Наташка поворчала, но выкатила поллитровку “шила”, сама пригубила рюмочку; потом Бессонов пошел домой, а Толик увязался провожать, незаметно умыкнув еще поллитровку; потом встретившийся по пути Карбофосыч предупредил, чтобы не напились и не проспали на охоту, сам-то не употреблял ни грамма — после того как вернулся из больницы (он чудом выжил: решив как-то заполировать изрядную дозу спирта пивком, прапорщик заявил, что это не пиво,