Медные монеты на алтарь предков - Mu Su Li

Двое мужчин были ошеломлены. Затем они закричали:

— Все в порядке, не волнуйтесь. Просто восточный маршрут длиннее, и на него часто падают камни. Но если мы будем осторожны, мы все равно сможем пройти

— Это действительно хорошо? — спросил Цзян Шинин с изможденным лицом.

Сюэ Сянь напряженно смотрел сквозь густой снег, чтобы изучить выражения лиц мужчин. Прищурившись, он покачал головой и сказал:

— Кажется, они не слишком обеспокоены, но… я не знаю, как это сказать. Пойдемте.

Всегда молчаливый Сюань Мин зашевелился рядом с ним и раздвинул занавеску.

— Не волнуйся. Дай мне посмотреть.

Его спокойный тон помог всем в карете расслабиться. Даже Сюэ Сянь, который постоянно беспокоил его в последние несколько дней, должен был признать, что не говоря уже ни о чем другом — этот лысый осел полезен для решения проблем.

Затем, как только эта мысль мелькнула в голове надменного дракона, он снова остановился. Зачем мне наугад называть лысого осла «Полезным»…

Просто казалось, что вы описываете что-то дорогое для вас, что вы всегда держали рядом с собой — чтобы что-то было «под рукой», вы должны были держать это в руке…

Все еще высунувшись из двери, Сюэ Сянь обдумывал это. Затем он отчитал себя. Он решил, что, должно быть, проглотил крысиный яд, чтобы внезапно прийти к такой странной мысли.

Но лысый осел был простым смертным. Как только Сюэ Сянь полностью вернется в нормальное состояние, он станет божественным драконом и легко сможет поднять монаха когтями. Так…

Не говоря уже о том, чтобы держать его в руке, даже чтобы взвесить его с зубов было так же просто, как открыть рот. Здесь!

Когда Сюэ Сянь последовал за этим ходом мыслей, он снова начал чувствовать себя величественным.

Создавая сложную фантазию о битве между человеком и драконом, Сюэ Сянь не мог не взглянуть на Сюань Миня внутри кареты.

Сюань Минь заметил это. Поскольку он понятия не имел, что происходило в голове дракона, он был заинтригован.

С его отстраненным нравом, он обычно никогда особо не задумывался о том, смотрят ли на него другие или нет. Он решил, что дракон просто перегрелся и в плохом настроении, и не хотел подливать масла в огонь, поэтому только взглянул на Сюэ Сяня, а затем снова стал смотреть в окно.

Но в некотором смысле этот короткий взгляд любопытства на самом деле стал маслом в огонь.

Когда Сюэ Сянь увидел ледяную манеру, с которой Сюань Миня отпустил его, он почувствовал зуд в руке — сильное желание идти вперед и сразиться с монахом. Хотя он знал, что в этом нет никакого смысла — это не был его первый день с Сюань Мином, и он давно привык ни к холодному, ни к горячему образу, которым Сюань Минь обращался с окружающими.

Сюэ Сянь просто… " Я чувствую себя хорошо".

Как будто ци, которая счастливо плавала по его телу, внезапно где-то заблокировалась — это не было проблемой и не болезненным, но просто было неудобно.

Еще одна масса горячего воздуха поднялась внутри тела Сюэ Сяня, захлестывая его непрекращающимися волнами. Он вообще не мог сдерживать это надолго, и казалось, что это никогда не исчезнет.

"Раздражает"

В передней части кареты мужчина со шрамом держался за веревку, связывающую лошадей с экипажами, и пытался переместить животное к восточному мосту. Но лошадь была еще суетливее, чем Сюэ Сянь. Он фыркнул и заржал, стуча копытами по земле и отказался двинуться с места.

— Мы пробовали кнут, мы пробовали морковь, и даже пробовали его успокоить. Почему он не делает ни единого шага вперед? Раньше такого не было. Как странно, — сердито пробормотал Старый Ли.

— Он просто не будет двигаться сегодня. Все говорят, что лошади обладают врожденной магией. Возможно, он был напуган раньше, а теперь чувствует опасность и не хочет идти, — сказал мужчина в шрамах. Но он похлопал лошадь по шее. Он чередовал с более жесткими и мягкими похлопываниями, и, наконец, лошадь успокоилась и неохотно сделала несколько шагов вперёд.

Медленно колеса кареты снова начали двигаться. Старый Ли поспешил обратно в карету, но выражение его лица все еще оставалось выражением паники и беспокойства. Прежде чем он исчез в карете, он снова посмотрел на Сюэ Сяня и заставил себя сменить тревожный взгляд успокаивающим.

— Все в порядке. Лошадь не хотела уходить, поэтому у нас была задержка. Но сейчас мы снова движемся.

Небольшой инцидент на дороге, казалось, был решен. Это раздражало, но это было далеко не то, чего опасался Цзян Шинин.

Сюэ Сянь кивнул старому Ли в знак благодарности и закрыл дверцу их кареты, но остался сидеть, обхватив себя руками. Похоже, он больше не собирался использовать Сюань Миня, чтобы остыть, и тоже не разговаривал. Он казался необычно праздным.

Мост, по которому теперь ехал человек со шрамами, был немного шире, чем оригинальный. Лошади и мул осторожно перенесли их через овраг, а по бокам экипажа было даже больше места. Казалось, что все в порядке.

Затем они вышли на тропу с другой стороны, и поведение лошади снова изменилось — она то двигалась, то останавливалась.

Каждый раз они слышали, как впереди идущие люди пытаются уговорить лошадь продолжать, временами уговаривая, временами ругая. Звук колес хрустящих о снег, и раздраженное ржание лошади, время от времени пронизывали треск хлыста. По мере того, как они углублялись в горный хребет, чувство становилось все более тревожным.

— Неужели она решена? Почему я так нервничаю? — сказал Цзян Шинин с выражением беспокойства. Он сидел неподвижно, как булавка, на подушечке для булавок и казался совершенно другим человеком по сравнению со своим обычно вялым «я».

После очередного приступа беспокойства, он, казалось, также осознал, насколько необычным было его поведение. Наконец, он сказал:

— Почему я так беспокоился с тех пор, как мы вошли в горный хребет?

Голос Сюэ Сяня не выдал ни намека на эмоции, когда он сказал:

— Много энергии Инь.

Обычно в его голосе всегда был определенный живой тон. Иногда он насмехался, а иногда веселился, всегда проявляя широкий спектр сложных, взаимосвязанных эмоций и, очевидно, был из тех людей, которые никогда не могут быть тихими.

Таким образом, тусклый и мягкий тон, который он использовал сейчас, слишком отличался от его обычного поведения, заставляя Цзян Шинина задаться вопросом, не случилось ли что-то не так.

Но Цзян Шинин решил, что лучше ничего не говорить, на случай, если он спровоцирует дракона. Но он не мог игнорировать растущее чувство