Избави нас от зла - Холланд Том

Еще только представляясь мистеру Обри и объясняя цель своей миссии, Роберт понял, что они добудут эту книгу. Хотя мистер Обри казался немного взволнованным и смотрел на них обоих с явным испугом, он сразу сообразил, о чем идет речь. Сначала он что-то пытался сказать, нервно заикаясь, но потом отвернулся и направился в заваленную ящиками комнату.

— Прошу прощения, — пробормотал он, — я совсем недавно переехал в город. Так много предстоит сделать, а времени так мало, что я… Увы, я никогда не принадлежал к числу людей, которые могут похвалиться безупречным порядком.

Он стал рыться в ящиках, вынимая из них книги и бумаги. Вскоре он разбросал их по всей комнате, опустошив, казалось, каждый ящик до дна, но внезапно издал победный крик и поднялся с колен.

— Вот! — воскликнул он. — Не та ли это книга, о которой вы говорите?

Миледи жадно выхватила ее у него из рук.

— Да, да, это та книга!

Но, едва открыв книгу, она покачала головой и оглянулась на Роберта. Пылкое сияние ее глаз омрачилось разочарованием. Он взял протянутую ему книгу, мгновение изучал рукописные знаки, потом, как и она, покачал головой.

— Увы, — сказал мистер Обри, присевший на один из ящиков. — Боюсь, это безнадежно. Никто понятия не имеет, что это за рукопись.

Миледи сузила глаза.

— В таком случае, — заговорила она вполголоса, — вы не станете возражать, если мы… позаимствуем ее у вас… на некоторое время?

— Ну, — заикаясь, ответил мистер Обри, — я… ну, как бы сказать… не будете ли так добры…

— Конечно будем, — она сунула руку под плащ. — Мы будем рады заплатить.

Она бросила ему кошелек. Заглянув в него, мистер Обри вытаращил глаза.

— Ну… кхе-кхе… вы хотите позаимствовать ее у меня?

У него перехватило дыхание, а потом он пожал плечами, задумался и снова пожал плечами.

— Нельзя, полагаю, даже сказать… кхе-кхе… что я читал ее. Поэтому, — он снова замялся и кивнул, словно соглашаясь с самим собой. — Да! Я охотно одолжу ее вам, пожалуйста! Какую она может представлять для меня ценность? Никакой. Никакой! Хотя…

Внезапно он замолчал и нахмурил лоб.

— Хотя был, я полагаю, один случай…

Роберт перебил его:

— Какой случай, сэр?

— О, пустяки, ничего особенного… — мистер Обри замялся, потом рассмеялся. — Помнится, было совершено несколько преступлений подряд…

— И эти преступления, сэр?.. — снова перебил его Роберт, не имея больше сил бороться с возбуждением. — Один капитан милиции просил вас помочь в их раскрытии?

Мистер Обри бросил на него испуганный взгляд.

— О да, сэр, — подтвердил он, уверенно кивнув головой.

— Его звали капитан Фокс?

— Да, да, сэр, — снова согласился мистер Обри.

Роберт на мгновение замер, словно окаменев. Внезапно он почувствовал, что к глазам подступают слезы. Теперь он знал, что его отец вовсе не забыт. Этот человек вспомнил его, едва услышав имя, хотя знал его так давно, так давно. Роберт моргнул, чтобы смахнуть слезы.

— Капитан Фокс, — прошептал он, — был моим отцом, сэр.

Он шагнул вперед и схватил мистера Обри за обе руки.

— Вы не помните меня? Меня звали тогда Роберт Фокс. Однажды я удил голавлей в вашем ручье.

Мистер Обри посмотрел на него с нескрываемым изумлением, потом сморщил лоб.

— Я… вы… ну, я должен заявить, что вы очень изменились, сэр.

— В самом деле, — с улыбкой согласился Роберт. — Изменилось даже мое имя.

— Да, да, — заговорил мистер Обри, кивая головой. — Я должен был догадаться уже тогда. Слуга говорил мне. И все же… Я думал, что вы умерли… Так мне сказали… Вот почему…

Он стал рыться в карманах и вытащил ключ.

— Вот почему…

Он поспешил выйти за дверь и бегом поднялся по лестнице. В комнате наверху стал слышен непрерывный грохот. Когда он стих, каблуки мистера Обри застучали по ступеням лестницы, и он вбежал в комнату, размахивая тонкой пачкой бумаги, перевязанной ленточкой.

— Вот, сэр, — крикнул он. — Если бы я знал, что вы еще живы, клянусь, я нашел бы вас, нашел бы давным-давно.

— Зачем? — спросил Роберт и взял в руки пачку. — Что это?

— Письмо от вашего отца.

Роберт с удивлением посмотрел на листы бумаги.

— Когда он написал его?

— В тот день, когда умер, — ответил мистер Обри и густо покраснел. Казалось, он сконфузился, чувствуя, что краснеет от стыда. — Если бы только… Если бы я только знал…

Он протянул Миледи кошелек, буквально сунул его ей в руку.

— Пожалуйста… Эта книга… Я понимаю, это ничтожная компенсация…

Но Роберт взял у Миледи кошелек и снова вложил его в руку мистера Обри, а потом достал из кармана собственный кошелек. Отдав его, он приложил письмо отца к губам, нежно поцеловал пачку листов бумаги и почувствовал, что его отвага и решимость удваиваются, будто эти листы влили в него храбрость отца. Мысли об отце, его неустрашимой воле, заполнили весь разум Роберта. Он обратился к Господу, прося хотя бы часть отцовского духа передать ему. Потом он дал себе молчаливый обет в том, что, куда бы ни завел его предстоящий путь, он будет следовать по нему даже в самое пекло ада, потому что теперь он не должен и не может сворачивать в сторону.

Решение спрятать книгу подальше от глаз Лайтборна принадлежало Роберту, потому что он подозревал, что если об этом не позаботиться, то ценная рукопись вскоре попадет в руки Маркизы. Миледи согласилась, и поэтому было решено, что, вместо того чтобы оставаться в Лондоне, они арендуют дом в Бродчалке, оставленный мистером Обри. Задержавшись, только чтобы оставить в Уайтхолле сообщение для лорда Рочестера, они пустились в путь по Западной дороге. Роберт заметил, что, пока их карета проезжала мимо Мортлейка, Миледи крепко прижимала книгу к груди, словно тигрица, охранявшая свою добычу. Она не выпускала книгу из крепких объятий, пока не убедилась, что их никто не преследует, что их находка в безопасности.

Однако первые недели после прибытия в Бродчалк Роберт лишь изредка поглядывал на бесценную книгу. Вместо нее он почти не расставался с письмом, читая которое, воображал, что слушает наставления отца. Он полагал, что отец писал это письмо, уже зная, что оно призвано стать голосом из могилы. Он молил Господа о поддержке сына, наставлял и вдохновлял Роберта. Не было сомнения, что почти все, о чем писал отец, подтверждало рассказ Паши. Подтверждало, но и таило в себе намек на что-то большее. Роберт мог теперь быть уверен, хотя подозревал и прежде, что Стонхендж действительно является центром могучей линии власти, что Тадеуш знал об этом и искал возможность сделать эту власть своей. Загореться этим стремлением, думал Роберт, Тадеуш мог только в Праге, потому что именно там он практиковался в своем искусстве и, несомненно, способствовал спасению своего идола. И все же вопрос о том, как это ему удалось, оставался без ответа, так же как и другие таинства, разобраться в которых письмо помочь не могло. Сама книга по-прежнему была недоступна для чтения, что оставалось самой большой тайной.

И вот однажды утром пришло письмо от лорда Рочестера, в котором он извещал о своем намерении приехать на следующей неделе. Миледи прочла это послание Роберту с нескрываемой горячностью и радостью. Наблюдая за ней во время чтения, Роберт снова поймал себя на мысли, что пытается угадать причину ее одержимости этой книгой. Ее рвение, даже то, как она ходила по дому, ожидая приезда лорда Рочестера, казалось ему таким же безрассудным и хищным, как и поведение Маркизы. Тем не менее, когда он спросил ее об этом, она вскинула голову и категорически отвергла подозрение, будто желает чего-то для себя лично.

— Только ради вас, милый Ловелас, только ради вас.

Роберт предпочел не настаивать, потому что после приезда в Бродчалк настроение Миледи легко менялось, она могла вспылить из-за любого пустяка. Она, несомненно, понимала, что он боится ее непонятного неудовольствия, но тем не менее продолжала любить его, казалось, ничуть не меньше. Иногда она обнимала его во время какой-нибудь работы, или неожиданно целовала. В такие минуты у Роберта снова возрождалась надежда, что их любовный танец все еще продолжается. Однако он сдерживал себя, понимая, что лучше всего не проявлять инициативы. Стоило ему хотя бы на секунду забыть об этом, как ее глаза становились похожими на тающие льдинки и она отталкивала его и выскальзывала из комнаты. После этого до него доносились только ее шаги из комнаты наверху, где она подолгу расхаживала из угла в угол. Это лишь подогревало его желание разгадать ее поведение. Какие надежды она возлагает на эту книгу? Почему с таким нетерпением ждет их свершения? Чем она так озабочена?