Легионер. Книга третья - Вячеслав Александрович Каликинский

class="p1">Испанца, естественно, оттащили, Бека подняли и привели в чувства. Посох Пабло ходил по рукам, его рассматривали как чудо. А испанец все так же неуверенно улыбался, держа в руке второй стакан вина.

Лишь позже, с грехом пополам преодолев языковой барьер и научившись кое-как объясняться с испанцем, Ландсберг, человек от природы любопытный, узнал, что в тот день Пабло продемонстрировал старинные приемы фехтования на посохах, которыми исстари в совершенстве владели испанские крестьяне-скотоводы. То, что сегодня выглядело игрой, несколько столетий назад было единственным способом самозащиты испанских пастухов от бесчинства знати, гонявшейся ради развлечения по склонам гор и пастбищам за отарами овец. Законы той поры туманно разрешали крестьянам защищать свое имущество, но оружие при этом им иметь запрещалось под страхом казни. Знатные же сеньоры могли запросто ударить или даже убить вставшего на их пути простолюдина.

Ландсберг сразу же вспомнил своего петербургского знакомца-японца и его упражнения с палками. И подивился тому, что похожее на японское искусство палочного боя существовало на Пиринеях, за много тысяч верст от Страны Восходящего солнца. Когда Саперный Лейб-гвардии батальон вернулся за зимние квартиры в Петербург, Карл на правах старого знакомца японского посланника сделал ему визит и рассказал об испанце и его умении драться обыкновенной палкой.

А Эномото, в свою очередь, рассказал Карлу легенду о происхождении искусства японского фехтования. В давние времена некий самурай Курияма столкнулся ночью с разбойниками и поначалу использовал в схватке длинный шест, называемый рокусяку бо. Один из разбойников, будучи опытным воином, имел меч длиной 5 сяку (150 см), и в бою перерубил шест Куриямы пополам. Однако Курияма победил всех разбойников оставшимся у него в руках обрубком. Искусство владения половиной рокусяку бо стало развиваться и к 1783 году было представлено уже как полноценная техника боя.

Как завороженный, Карл слушал рассказ Эномото о касте профессиональных воинов — самураев, которые всю свою жизнь занимались подготовкой к бою для того, чтобы выжить и победить в битве, когда имеющееся у них оружие было сломано. И неважно, что это было — обломок копья, шеста — что осталось в руках, тем и нужно было ловко отмахиваться и побеждать.

Польщенный интересом русского офицера к древнему японскому искусству, Эномото даже пригласил Ландсберга в посольскую миссию и наглядно показал, как палка может использоваться на всех дистанциях боя — от самой дальней и до клинча. При этом изменяется техника ее применения в бою, но основополагающие принципы остаются теми же. Если при бое на дальней дистанции основное внимание уделяется фехтованию и встречным ударам по вооруженной руке противника, то по мере сближения возрастает роль захватов, обезоруживаний, удушений и болевых приемов палкой, действий пустой рукой, ударов ногами и коленями, вплоть до перехода к борьбе.

Палочная схватка может и научить защищаться, и разоружать противника. Или уничтожить его — в зависимости от складывающейся обстановки. Эномото подарил Карлу кэйкоги и даже дал несколько уроков владения искусством палочного боя.

Однако период обучения был недолгим и сошел вскоре на нет — Ландсберг встретил на балу Марию Тотлебен, и вспыхнувшая любовь заслонила для него весь остальной мир.

В последний раз японский посланник Эномото Такэаки и молодой офицер Карл Ландсберг встретились на балу в честь завершения пребывания в российской столицы его высокопревосходительства вице-адмирала Эномото. А Ландсберг был там уже не в качестве караульного офицера, а в числе гостей.

За три года коротких встреч японец и немец с русскими корнями друзьями, разумеется, не стали. Тем не менее, Эномото, уезжая из России, попросил передать прапорщику Ландсбергу небольшой памятный сувенир — рисунок цветной тушью на узкой полоске рисовой бумаги. С листа бумаги в небо взлетал журавль — неведомый художник сумел удивительно точно передать ощущение полета птицы.

Ни тот, ни другой и предполагать в то время не могли, что вскоре Карла осудят за двойное убийство. А попав в тюремный замок, Ландсберг воспользуется уроками японца и жестоко отомстит матерым бандитам за смерть своего друга — Васи-Василька…

А японский сувенир Эномото провисел у камина в служебной квартире Ландсберга несколько месяцев. А потом… Потом был крах всего, суд, приговор, пересылки, каторга. Японский журавль улетел невесть куда.

Глава тринадцатая. Мадам Мешкова согласна!

Вернувшись из японского вояжа, Ландсберг, без сожаления расставшись со своим спутником, легко соскочил с пролетки перед гостиницей «Европейская» во Владивостоке и был встречен любезным швейцаром в униформе с золочеными позументами.

— Как же-с, как же-с, ваше степенство! Помним и чтём за честь! С прибытием вас!

Портье был тоже сама любезность. Высказав всё, что положено говорить дорогому гостю, он достал из конторки белый конверт и с поклоном вручил Ландсбергу:

— Письмо вашему степенству-с! Получено еще три назад. Дамочка, принесшая сие письмо, видать, из благородных. Но, — портье сморщил нос и делая паузу.

— …Но, видимо, не оставила чаевых? — весело закончил Ландсберг, кладя на конторку купюру. — Нынче, надо полагать, вы довольны?

— Премного благодарен, ваше степенство! — Купюра, как по волшебству, исчезла с конторки. — Степан вас проводит и поднесет до вашего нумера багаж-с!

Ландсберг вскрыл конверт, не доходя до своего нумера на втором этаже. Письмо было от мадам Мешковой. Она уведомляла господин коммерсанта, что желает с ним встретиться по вопросу, представляющему взаимный интерес. Сердце Ландсберга ёкнуло. Задержав посыльного, он набросал на листе почтовой бумаги несколько строк и передал посыльному со строгим указанием немедленно доставить отправителю. В письме была выражено намерение немедленно встретиться, — как только госпожа Мешкова уведомит о готовности своей встречи с ним, в удобном для нее месте.

Однако госпожа Мешкова не стала чиниться, и вскоре сама явилась в гостиницу. Едва Ландсберг успел пообедать в ресторации, как ему передали визитную карточку со знакомым именем.

Услужливый портье предложил его степенству принять посетительницу в зимнем саду гостиницы. Так Ландсберг и поступил.

Вера Дмитриевна Мешкова в сопровождении того же услужливого портье проследовала в зимний сад. Ландсберг встал, отвесил короткий поклон:

— Здравствуйте, сударыня! Прошу простить за доставленные неудобства — я же уведомил вас о том, что готов прибыть в любое место по вашему выбору! Не угодно ли присесть? — Ландсберг указал рукой на столик, покрытый хрустящей белой скатертью. — Кофе? Чай?

— Благодарю, сударь. Чашку чаю, если можно…

Ландсберг шевельнул бровью в сторону официанта, стоявшего в готовности услужить чуть поодаль, и тот с поклоном немедленно исчез.

— Господин коммерсант, я позволила себе явиться к вам без приглашения. И только потому, что получила некие известия из Италии. Я ясно дала понять вам во время нашей последней встречи, сударь,