Другая сторона светила: Необычная любовь выдающихся людей. Российское созвездие - Лев Самуилович Клейн

относились к простым мужикам, вне их круга я не искал и не находил участников греха. Когда заговорит страсть, умолкают доводы совести, добродетели, благоразумия».

Простые мужики как объект страсти аристократов и интеллектуалов — это знакомый мотив. Писатель Юкио Мисима признавал, что ему для наслаждения нужно, чтобы его партнер не обладал интеллектом. Английский писатель Ишервуд всегда влюблялся в очень простых парней, один из которых, немец Гейнц, надолго стал его слугой. Таких пар легион.

Марсель Пруст со своим шофером Альфредом, Чайковский со своим слугой Алешей (Леней) Софроновым, Оскар Уайлд с лакеями и посыльными, Уитмен с кондукторами и бродягами, со своим простецким возлюбленным Питером Дойлом (который, когда Уитмен начинал читать ему, засыпал у него на плече), король Людвиг Баварский с простолюдином Кайнцем, приближенный кайзера Вильгельма II князь Эйленбург и рыбак Эрнст, литератор Эдвард Карпентер с Джорджем Меррилом (он вообще любил крестьян Дербишира), историк и философ Саймондс, обожавший гондольеров, лесорубов и солдат (под конец жизни он жил с венецианским гондольером Анджело Фусато), философ и магнат Витгенштейн, искавший в парке Пратер грубых и простых парней, английский писатель Норман Дуглас, оставивший дипломатическую карьеру и жену, чтобы жить с неграмотным итальянским крестьянином Амитрано, офицер Жюльен Вио (Пьер Лоти), живший у всех на глазах с простым матросом Пьером Ле Кором, другой офицер, английский, Монтэгю Гловер — с простым парнем Рейфом Холлом, наконец, писатель Э. М. Форстер с вагоновожатыми и полицей скими, Петр Первый с денщиками…

От представителей своего слоя они подсознательно ожидают иронии, рефлексии по поводу девиантных склонностей, а это убивает любовь в зародыше. Простонародье же, кажется им, воспринимает всё проще и, коль скоро уж такая склонность осознана, оно не делает из этого лишних сложностей. Простые парни могут просто наслаждаться контактом и давать простое наслаждение другому.

По соображению Кона (1998: 187), юноши из рабочей или крестьянской среды казались аристократам и интеллигентам воплощением чистоты, теплоты и отзывчивости. Отдаваясь такому юноше, любя его, представитель высшего класса как бы отказывался от своих классовых привилегий, и это давало ему ощущение собственной демократичности.

Банщики — обычный для дореволюционной России вид сексуального обслуживания гомосексуалов, объект платной любви. В 1866 г. такое обслуживание в одной из тоговых бань попало на заметку полиции (Мержеевский 1878). Семнадцатилетний банщик Василий дал такие показания:

«когда придет желающий заниматься этим, то приказывает мыть, а между тем я уже вижу, что ему не мытье нужно, и он начинает обнимать и целовать, спросит, как зовут, а потом сделает со мною, как с женщиною, в ляжки, или, смотря по тому, как он захочет, сидит, а я буду на спине… или прикажет сделать с ним, как с женщиной, но только в задний проход: или наклонясь вперед или лежа на груди, а я сверху его».

Показание Василия, что «все полученные за это деньги клались нами вместе и затем по воскресеньям делились», его подельники — Алексей, Иван, Афанасий и Семен — отвергли. Так что 6 месяцев отсидки за сей промысел получил только Василий. На Мойке (дом 82) на углу Фонарного переулка находились «Фонарные» бани.

Но продолжим чтение дневника великого князя.

«15 мая 1904 г. Путь лежал мимо бань. Думал, что если увижу у наружных дверей номеров банщика, не выдержу и зайду. Сильнейшим образом волновался, всё доброе было подавлено, почти лишился способности здраво рассуждать, готовый почти без борьбы поддаться искушению. Дверь в номера оказалась приотворенной, но банщиков не было видно. Каким-то чудом удержался и проехал мимо.

Надо бы думать, что эта победа над собой должна радовать, но нет; напротив того, я долго потом досадовал на себя за то, что не воспользовался удобным случаем, не зашел».

Три дня маялся. 18 мая — запись:

«В заседании грешные мысли меня одолели. На Морской, не доезжая до угла Невского, отпустил кучера и отправился пешком к Полицейскому мосту и, перейдя его, свернул налево по Мойке. Два раза прошел мимо дверей в номерные бани взад и вперед; на третий вошел. И вот я опять грешен в том же».

23 июня. «Я опять отказался от борьбы со своей похотью, не то чтобы не мог, но не хотел бороться. Вечером натопили мне нашу баню; банщик Сергей Сыроежкин был занят и привел своего брата, 20-летнего парня Кондратия, служащего в банщиках в Усачевых банях. И этого парня я ввел в грех. Быть может, в первый раз заставил я его согрешить и, только когда было уже поздно, вспомнил страшные слова: горе тому, кто соблазнит единого из малых сих».

Очень любопытны встречи Константина Константиновича с интеллигентными людьми той же сексуальной ориентации. Известно, что он очень покровительствовал Чайковскому, вероятно, зная о его вкусах. Обычно полагают, что это скрепляло дружбу. Нет, пожалуй, всё было сложнее. Вот пример — подпоручик Яцко.

«12 сент. 1904 г. Послал за Яцко, и он был у меня сегодня утром. Я легко вызвал его на откровенность. Странно было мне у слышать хорошо знакомые особенности: он никогда не испытывал влечения к женщине и не раз влюблялся в мужчин. Я не признался ему, что по личному опыту знаю эти чувства…. Перед прощанием он целовал мне лицо и руки; я бы не должен был позволять ему это, но жалел его, за что потом казнился стыдом и смутными угрызениями совести. Он говорил мне, что с тех пор, как мы впервые увиделись в Виленском юнкерском училище, в душе его пробудились ко мне восторженные чувства, всё усиливающиеся. Как это мне напоминает собственные мои молодые годы».

«15 сентября, Стрельна. Я пошел по дороге, по которой должен был приехать в посланной за ним коляске подпоручик Яцко. Посылал за ним, чтобы исполнить его желание еще раз побывать у меня и проститься перед его отъездом в Вильну. Признаюсь, я ему радовался и вместе с тем побаивался новой встречи. Теперь, что мне известны его наклонности, сходные с моими, было чего опасаться. В прошлый раз я удержался, но кто может ручаться за будущее. Он с еще большей откровенностью признавался мне в своих грехах; у него упадок духа, отвращение к самому себе, угрызения совести… Услышал от него имена людей, которых смутно подозревал в противо естественных наклонностях;